Исчезая

      Непонятно. Совершенно не понятно, что я чувствую, но от чего-то очень скверно. Голову то ли сдавливает снаружи, то ли наоборот, разрывает изнутри. А самое забавное то, что я и головы-то при этом совсем не чувствую. Ха-ха. Было бы очень смешно, если бы не было так больно. Боль. Она пронзает моё сердце, не оставляя там ничего живого. Она чёрной липкой смолой парализует всё моё тело, растекаясь сначала по грудной клетке, потом по плечам и бёдрам, после тянется своими мерзкими щупальцами вниз, к запястьям и лодыжкам. Обволакивает конечности, пока не достигнет самых кончиков пальцев, не доберётся до шеи, до лица. Она душит, проникает в горло, заставляет слёзы выступить на моих небесных глазах. Я задыхаюсь. Но не могу ничего с этим поделать. Я даже не осознаю, что нужно что-то предпринять. Мне безразлична эта картина, даже если я — её главный герой. Даже если я прямо сейчас умираю. Я здесь не волен, я лишь сторонний наблюдатель, не имеющий чувств, эмоций или собственного мнения. Всё, что я могу — это безмолвно смотреть за тем, как исчезаю, как тьма раз за разом беспощадно меня пожирает.       Я почти ничего не помню. Не помню, в какой момент провалился в эту чёрную бездну, в какой момент начал тонуть в пустоте, ничуть тому не сопротивляясь. Я лишь на миг прикрыл глаза и расслабился, принимая своё падение. Своё поражение. Кому я проиграл? Наверное самой жизни, что решила надо мной так подло посмеяться. Растерзать мою душу, оставляя на ней бесчисленные уродливые шрамы. Судьбе, с которой вёл войну долгие годы. Но в какой-то миг мне всё надоело, и я потерял суть всех этих сражений. За всё время я понял лишь то, что нету смысла биться с несуществующим противником, с тем, кто знает все твои ходы наперёд. С тем, в чьих руках ты всего лишь пешка. С тем, кто играет тобой, и, не задумываясь, выбросит, когда надоест. Быть может потому я и сдался, что не видел больше причины, ради которой можно было бы продолжать борьбу. Ведь это так больно, раз за разом проигрывать. А меня манил тот покой, что несла за собой пустота, и я не стал сопротивляться своим желаниям. В конце концов победа требует слишком много сил, и не имеет смысла их тратить, если знаешь, что всё равно проиграешь.       Я оставлял внутри всё: боль от обстоятельств и людей, злость на несправедливость и жестокие поступки. Глушил слёзы, глотал слова, надевал маску безразличия, раз за разом делая вид, что мне всё равно. Ведь что я могу сделать? Быть раздавленным острыми словами и грубой физической силой? Навсегда потерять дорогих мне людей или их хорошее отношение? В конце концов мир всегда будет оставаться отвратительно гнилым и бесконечно жестоким, ни одна вещь на свете не может этого изменить. И уж точно не маленький хиленький мальчик с голубыми волосами, что сам за себя едва ли способен был постоять. Так почему же я столько лет не мог понять этой простой жизненной истины? Зачем всегда кидался грудью на штыки ради эфемерной справедливости? Ведь результат как правило так и оставался недостигнутым. Единственное, что оставалось это бесконечные синяки и тяжёлые психологические травмы, и если первые сходили через какое-то время, то вторые вгрызались в душу навсегда.       Само моё рождение было нелепостью: я появился на свет на месяц раньше срока и чуть не умер при родах. Думаю это можно назвать даже чудом, хотя скорее как раз наоборот — в тот день свершилось самое страшное проклятие, обрёкшее меня на многолетние страдания, которые повлекла за собой моя так не кстати спасённая жизнь.       Будучи ребёнком я почти не посещал детский сад, потому что очень много болел, и успел наполучать кучу разных диагнозов с неменьшим количеством весьма красочных осложнений. Родители постоянно упрекали меня в моей болезненности так, словно я сам выбирал целые дни проводить в белых стенах больницы, лёжа на кровати с капельницей, и мечтал лишь о том, как бы потратить ещё больше отцовских денег на своё «бесполезное» лечение. Как жаль, что тогда я не мог понять откровенной низости этих упрёков, и действительно чувствовал вину за своё нелепое существование.       В то время мне так же особо не представлялась возможность поболтать: медсёстры молча забирали у меня анализы, врачи сухо спрашивали о состоянии, а когда я ненадолго возвращался домой, то старался вообще не разговаривать с родителями, и по возможности даже не попадаться им на глаза, дабы не спровоцировать очередную вспышку извечного гнева, причину которого даже спустя столько лет я не смог понять. А впрочем, какая разница? Было ли тому виной моё слабое тело или неправильный характер: всё это лишь тараканы в головах предков. Ни мне с ними биться, не мне танцевать среди них брек данс.       Помню, как будучи четырёхлетним мальчиком, я часто смотрел в окно из своей серой безжизненной одинокой палаты на детей, резво гоняющих мяч по зелёной траве на территории санатория и весело, звонко смеющихся… Я же не мог даже дойти до двери, не упав от потери сил на гладкий холодный пол. Единственное, на что я был тогда способен — это мечты, мечты, что однажды и я смогу так же бегать и играть, задорно гоняя с кем-то мяч, и громко искренне смеяться.       Так и прошли мои детские годы, в полной тоске и одиночестве. Привычка мало говорить, быть незаметным и наблюдать за людьми поплелась со мной в младшую школу. В учебное заведение, кстати, я пришёл почти на год позже обычных детей*, когда моё состояние более менее улучшилось. При этом перед поступлением со мной усиленно занимались нанятые репетиторы, видимо из-за моей неразговорчивости родители решили, что я ещё и умственно отсталый. Впрочем, вступительные я сдал без каких либо проблем. И вот, я попадаю в свой первый класс, полный надежд наконец-то сменить обстановку и обрести кучу новых друзей. И с разочарованием наблюдаю за тем, как все мои мечты и надежды разбиваются вдребезги.       Бледные стены класса приелись так же быстро, как и ненавистная палата, в которой ты находится не хочешь, но деваться тебе некуда. Домашние издевательства вышли на новый уровень, ведь теперь у них появился отличный новый повод: оценки. А среди других детей меня просто не замечали. Когда я невзначай произносил какое-нибудь слово, все в ужасе вскакивали с криками «призрак!!!». Друзей, как вы понимаете, я так и не завёл. Но как ни странно, я быстро смирился и принимал это уже с фаталистическим спокойствием, словно так и должно было быть. Лишь тихая тупая боль раз за разом начала проходиться по хрупкой детской психике. Лишь тонкой коркой льда начала покрываться незримая, сокрытая ото всех часть моей души.       Но я не стал противится судьбе, а принял свою сущность. Перестал воспринимать свою незаметность как проклятье, а начал считать её особым, исключительным даром, талантом, что есть только у меня. Я стал развивать его, способствуя незаметности: непримечательная одежда, средненькие оценки, «тихий образ жизни». И тогда в своей жизни я открыл невероятное количество плюсов: от способности «растворяться в пространстве» до возможности избегать опасных и неприятных мне людей. Я извлёк пользу из того, что должно было меня напугать и обезоружить. Я обошёл систему, тем самым бросая судьбе первый вызов. За который в будущем ещё непременно успею поплатиться.       Мне пришлось столкнуться с кучей трудностей и неудобств: меня нередко сшибали несущиеся шестиклассники*, учителя частенько ставили мне «Н», да и банально спросить какой сейчас урок не представлялось возможным. Я был один, совсем один в этом мире. Один, постепенно начинающий взрослеть и осознавать своё плачевное положение. Под рёбрами предательски саднило, когда вечером по пути домой на соседней дороге пробегала шумная компания или группа друзей, в то время, как я шествовал в гордом одиночестве в сторону заброшенной площадки. Я мог вынести всё, но одиночество, это то, что убивает тебя изнутри: бороться с ним, всё равно, что бороться с пустотой. Кромешная тьма и холод, вот, что тогда крепко поселилось в моём сердце. Но в один из апрельских дней невероятно яркий и тёплый лучик смог пролить свет на мою тонущую во мраке, холоде и одиночестве жизнь.       Это было начало второго года обучения. Составы классов перемешали, так что теперь в кабинете виднелось лишь пару-тройку знакомых лиц. Для меня, впрочем, это ничего не поменяло. Я как прежде оставался тенью, наблюдал за новыми одноклассниками, перебирал в голове разные мысли. Ничего особенного не произошло. Подошёл к концу и первый учебный день, и чтобы оттянуть возвращение домой, я поплёлся на полюбившеюся спортивную площадку, где стояло одинокое баскетбольное кольцо. Кинул портфель на лавочку у железной сетки и сам сел рядом, доставая из глубин рюкзака взятую с собой небольшую синюю книжку. Я полюбил читать. И пусть значения многих слов я ещё не понимал, мне нравились книги. Они словно заполняли мою пустую бесцветную жизнь своими яркими красочными мирами. Они будто могли поговорить со мной, как не говорили со мной люди. Они открывали мне совершенно другую реальность, где нет той отвратительной всепоглощающей пустоты. Я открыл закладку, начал читать. И погрузившись в очередную невероятную историю, я совсем не заметил, как солнце значительно приблизилось к линии горизонта.       И даже какие-то шуршаще-стучащие звуки на фоне не могли меня вырвать из этого удивительного мира. Пока совсем рядом не послышался звонкий голос: — Привет, не хочешь сыграть со мной?       Я вздрогнул от неожиданности. Поднял взгляд и встретился с весёлыми карими глазами. Это был мальчик в бледно-жёлтой футболке и коротких шортах, с улыбкой до ушей и баскетбольным мячом под боком. У него были рыжевато-коричневые волосы и яркие, решительные глаза. Я моргнул пару раз. Не чудится ли мне? Как он меня заметил? Почему заговорил? На вид он был примерно моим сверстником. Точно! Он же… — Ты так тихо сидел сегодня в классе, а со звонком сразу же убегал куда-то, так что я не успел с тобой познакомиться… Но к счастью, это легко исправить. Я Шигехиро Огивара, — сказал мой новый одноклассник и, весело зажмурившись, протянул руку.       Это правда: как только раздавался звонок на перемену, я непременно спешил в школьную библиотеку. Её посещает не очень много людей, а потому там всегда тихо и спокойно. Я ходил туда не столько для того, чтобы читать, сколько для того, чтобы сбежать от суеты, укрывшись в уютном местечке подальше от шума и гвалта взбесившихся на перемене коридоров.       Да, определённо, Огивара попал именно в мой класс, он был достаточно громким и притягивающим взгляд, а так же общительным и дружелюбным, вокруг него собиралось очень много детей. Удивительно, что я не узнал его сразу. Но вот только, что такому классному парню нужно от меня-невидимки? — К-куроко Тецуя, — робко произнёс я, осторожно отвечая на рукопожатие. Всё таки проигнорировать сей жест было бы как минимум грубо. — Чудно! Приятно познакомится, Куроко. Ну так что, ты будешь играть? — Играть? — растерялся я. — Да, в баскетбол, — Огивара достал мяч и начал крутить его на одном пальце, при этом очень смешно балансируя на одной ноге. Я не сдержал лёгкого смеха. — Но я не умею. — Тут уметь нечего! Я сейчас тебя быстро тебя научу! — воскликнул рыжеволосый и, подхватив меня под руку, бесцеремонно потащил к кольцу.       Шигехиро рассказывал. Показывал. Заставлял меня повторять. Я мазал, не попадая в корзину. Он говорил, что поначалу все мажут (и почему моё поначалу длиться до сих пор?!) и говорил, что надо больше практики. Мы с ним играли. По крайней мере пытались играть. После нескольких десятков минут мы падали на поле от усталости и ползли к рюкзакам, что бы попить живительной воды. А потом снова играли. Я абсолютно потерял счёт во времени. Меня слишком увлекло это, затянуло. Даже когда на небе во всю мерцала луна, я не мог думать ни о чём кроме этого оранжевого мяча и задорного, смеющегося мальчишки. Думаю, мы могли бы играть так хоть до утра, но в какой-то момент ноги налились свинцом и совершенно перестали слушаться.       Мы завалились прямо на асфальт, жадно глотая прохладный ночной воздух. На небе мерцала луна. Огивара, кажется, пытался перевести дух и, улыбаясь, думал о чём-то своём, я же старательно укладывал в голове всё услышанное от баскетболиста за эти несколько часов. Сегодня я узнал о таких вещах как: блоки, обводки, баскетбольные финты. О том, что весь матч делится на четыре четверти, а в каждой из команд по пять человек. Моё сознание так же успело уловить и запомнить несколько игровых позиций, названных Шигехиро: форвард, центровой, блокирующий… Правда суть каждой я всё ещё понимал смутно. Столько информации… На девятилетнего меня так внезапно обрушился целый шквал терминов и очевидная, но далеко не для каждого истина: баскетбол это не только мяч и кольцо. Это ещё и выматывающая беготня по полю, построение стратегии, воля к победе и команда. Команда… «Очень жаль, что сегодня нас всего двое. Один я не смогу показать тебе и десятой части всей крутости и офигенности баскетбола. Всё же это командная игра… Но знаешь что? Через неделю вновь начнёт работать баскетбольный клуб. Обязательно приходи и я покажу тебе всё грани баскетбола!..» — это были слова, сказанные мои новым знакомым на одной из передышек.       «Обязательно, Огивара-кун».       В конце внезапной встречи Огивара посоветовал мне пару баскетболистов, матчи которых стоит посмотреть. А так же сказал, что ему очень понравилось меня учить, поэтому он теперь не отстанет, пока не сделает из меня первоклассного баскетболиста. Хах, из меня первоклассного баскетболиста, смешно… Взяв с меня обещание встретится завтра в школе, он развернулся и на шатающихся ногах побрёл домой. Я же ещё сидел какое-то время, так как просто не мог встать. Чёртова врождённая слабость. Но я был счастлив. Я смотрел на звёздное небо и был невероятно счастлив.       До дома добрался я где-то уже в первом часу ночи. Конечно, не обошлось без последствий, но именно в тот день мне как никогда было плевать. Плевать на разрывающие уши крики, скверные слова и удары по лицу. Ради ещё одного дня с Шигехиро, я готов вынести и гораздо худшее.       Я поднялся наверх, и едва моё многострадальное тело коснулось подушки, как я мгновенно вырубился. Усталость взяла своё. На удивление мне снились приятные сны. А потом наступило оно. Утро.       Мало того, что я поспал всего пять часов и совершенно не выспался, так ещё и всё тело адски болело, а конечностями едва можно было пошевелить. Однако в школу идти надо, я не хочу, чтобы меня убили ещё и за прогул. Кое-как я встал. Кое-как оделся, собрался. Завтракать не стал и так уже потрачено слишком много времени. Спустился с этажа, едва не переломав себе все ноги, доковылял до остановки. Сел в автобус и доехал. Сейчас же я добирался до школы, уже опоздав на пол урока. К моему удивлению, я был не один, и ещё какой-то незадачливый ученик пробирался к главному входу. Ну а вернее еле волочил ноги. Прям как я.       Я бы хотел его рассмотреть, но перед глазами всё поплыло. Зато он меня, по всей видимости, рассмотрел, подбежал и голосом Огивары крикнул прямо над ухом: «Тецуя, привет!!!», чем меня конкретно оглушил.       — И тебе доброго утра, Огивара-кун, — не знаю, почему мы так быстро перешли на имена, но для меня это было как-то естественно, да и для Шиге, кажется, тоже.       — Дай угадаю: ты тоже приполз сегодня в два ночи, а будильник утром решил разбить о стену и дальше лежать и спать, я прав? — Этот чёртов вход запирают на время уроков, так что нам остаётся лишь стоять тут в ожидании звонка.       — Ну, почти, — На самом деле, большую часть времени я потратил на оживление своих не шевелящихся конечностей, но и вариант баскетболиста тоже вполне ничего.       — На меня вчера дома накричали. Мама сказала, что я её до инфаркта так доведу! — рыжеволосый сполз по стене и я последовал его примеру, всё же даже стоять невероятно тяжело, — Хм, если подумать, я никогда не приходил так поздно… Но знаешь мне никогда не было так интересно. Я буквально ушёл в игру с головой…       — Я тоже, — тихо сказал я.       — Тебе понравилось? Ты хочешь ещё играть?! — меня схватили за плечо и уставились горящими глазами. Боже, ну как можно быть настолько гиперактивным?       — Вряд ли мои ноги сейчас на это способны, Огивара-кун.       — Ноги это не самое главное! — не унимался рыжеволосый.       Я скептически приподнял бровь:       — Но как же играть без ног?       — Да, ты меня не понял! — вспыхнул одноклассник, — Конечно, ноги нужны, но самое важное — это никогда не сдаваться!       Я улыбнулся и посмотрел из тени навеса на зеленеющие деревья и кусты, на синее небо чуть выше и проплывающие по нему облака. Наблюдать, как баскетболист запинается и краснеет, было довольно весело. А слова, которые он произносил заставляли воспрять духом.       — Я состою в баскетбольном клубе уже год, — серьёзно начал Шиге, — в самом начале вместе со мной туда пришло много людей в том числе и очень талантливых. Но уже через пару месяцев больше половины из них покинули клуб. Кто-то не выдерживал тренировок, кто-то не хотел засиживаться в школе допоздна, кому-то просто наскучило, а у кого-то отбило желание играть первое поражение. Но то что поразило меня больше всего, так это то, что среди них было полно ребят у которых чертовски хорошо получалось. Но они просто сдались. Не спорю, быть может кто-то действительно понял, что это не его, но… — он прервался, чтобы достать из рюкзака мяч, и вцепился подушечками пальцев в рыжею шероховатую поверхность, — мне кажется, что кто-то будет и жалеть о том, что не смог остаться… Ведь я видел, как светились счастьем их глаза, когда мы играли вместе… — глубокий вздох, — Я с детства увлекался баскетболом. Когда же я захотел вступить в баскетбольный клуб, мои родители были против. Типо травмоопасный спорт, и все дела. Но я парень очень настырный — если задумал что-то, то уломаю кого угодно. Я вступил, пусть и ловил косые взгляды каждый раз когда поздно вечером с возвращался с тренировки домой. Я горел этим, пусть и получалось, как и у любого в начале, — не очень. Я продолжал приходить в зал, отрабатывать приёмы, бегать… Даже всё то, что другим казалось скучным и нудным, я делал с энтузиазмом, ведь знал — это сделает меня сильнее. Во мне копились впечатления, но так уж вышло, что никто из моего окружения баскетболом не интересовался. Мне было так грустно! — Как же я тебя понимаю… — Порой в моей голове закрадывались мысли, что то, что я делаю — неправильно, ведь все вокруг только и твердят об этом… Но мне нравится баскетбол. Баскетбол — это неотъемлемая часть моей жизни! Тогда я понял — не важно кто и что говорит. Если ты что-то любишь, то нужно продолжать, продолжать не смотря ни на что. Я собираюсь играть всю младшую школу, а потом поступить в среднюю с крутым баскетбольным клубом и продолжить заниматься своим любимым видом спорта уже там! Знаешь Куроко, вчера, когда мы играли, когда я смог наконец-то поговорить с кем-то о том, что так сильно люблю, я был очень счастлив, — его голос подрагивал от волнения, даже слегка надрывался, — да, может быть для тебя та игра и не была чем-то важным, но…       Положил ему руку на плечо, тем самым останавливая и привлекая к себе внимание.       — Вчерашний день был лучшим в моей жизни, Огивара-кун. Я не знаю, как ты меня заметил и почему заговорил со мной, ведь до этого я всегда был словно призрак для других людей, но спасибо тебе. Ты заставил меня не только почувствовать себя живым, но и открыть для себя то, что заставило мои полу-пустые глаза тоже загореться азартом, — Шиге слушал меня с широко открытым ртом, — Я посмотрел матчи, — произнёс я, показывая ему телефон с завершившимся видео. Я решил посмотреть их в автобусе и чуть не пропустил свою остановку! — И да, я знаю, что невероятно слаб, это можно понять даже не имея никакого опыта, но… Знаешь, я ведь тоже достаточно упёртый, — я улыбнулся, — И сегодня я тоже решил. Я вступлю в баскетбольный клуб.       По школе раздался звонок, заполнивший своим звоном эту тишину. Нужно было идти и ещё как-то объясняться перед учителем за опоздание. С немаленьким усилием я встал, и закинув на плечо лежащий рядом рюкзак, хотел было уже дёрнуть за ручку открывшейся двери, как меня схватили за предплечье.       — Стой!       Я обернулся. Из глаз Огивары текли слёзы, что повергло меня в шок.       — Д-давай дружить!       Я распахнул глаза в неверии. Это словно какой-то сказочный сон, потому что в реальности со мной просто не может такого происходить. По телу растеклось такое непривычное тепло и я тихо ответил:       — Давай.