Теперь в моих снах ты

Первое, что Гермиона увидела, когда проснулась, был белый свет, буквально ослепляющей со всех сторон после долгого забытья в приятной и вязкой тьме. Последнее, что она помнила, — как сидела на коленях у Северуса, а холодный ветер пробирался под одежду. Было сложно заставить себя открыть глаза снова и покинуть остаток тяжёлого и глубокого сна. Гермионе потребовалось довольно много времени, чтобы привыкнуть и наконец понять, где она находится, узнав арочный потолок, ряды одинаковых кроватей, застреленных белыми одеялами, и большие окна, откуда лазарет Хогвартса освещало тусклое ноябрьское солнце. Гермиона медленно села и откинулась на спинку кровати. Во всем теле она чувствовала слабость, мышцы болели, а на коже она заметила еле заметные полоски, оставшиеся от царапин. Но в общем она чувствовала себя нормально. Она была одна, так что в лазарете царила тишина, пока ее не нарушили негромкие шаги. — О, дорогая, ты проснулась, — воскликнула мадам Помфри и тепло ей улыбнулась. В руках у нее был поднос с зельями и стаканом воды, который она поставила на тумбочку возле кровати. — Что… — Грейнджер попыталась что-то сказать, но вышел только тихий хрип. Тогда она взяла стакан и в несколько глотков его опустошила. — Все вопросы потом, сейчас выпей это, — с этими словами мадам Помфри начала протягивать Гермионе один флакон за другим, заставляя ее вливать в себя далеко не самые приятные на вкус зелья, впрочем необходимые для скорейшего восстановления, поэтому Гермиона не сопротивлялась. — Это выпьешь вечером, — сказала целительница, оставляя на тумбочке флакон из темного стекла. Гермиона открутила пробку и понюхала содержимое. — Я думала, животворящее зелье нельзя использовать официально, — пробормотала она, возвращая зелье на место. — Всё так, но профессор Снейп настоял, — ответила мадам Помфри. Гермиона вскинула голову. — Профессор Снейп? А вы знаете, где он сейчас? Женщина покачала головой, ободряюще улыбнулась и ушла, не став нагружать Гермиону расспросами. Ближе к вечеру в лазарет заглянула профессор Макгонагалл. Она похлопала Гермиону по плечу, справившись о ее здоровье. К сожалению, директор тоже не знала деталей, поведав только, как профессор Снейп, быстро прошел в лечебное крыло Хогвартса, держа тело Гермионы на руках, по пути бросив лишь, какие зелья и средства нужны. После чего он ушел вместе с Гарри, как сделала вывод директор, в министерство магии. Так что скорее Гермионе пришлось рассказывать о последних событиях, сохранившихся в ее памяти, чтобы вкратце описать Минерве, что с ней случилось. Но теперь она хотя бы знала, что и Северус, и Гарри были живы и здоровы. Потом они ещё немного поговорили, в том числе о последних событиях в Хогвартсе, в котором, слава Мерлину, не было новых разрушений. — Почему в коридорах так тихо? — вдруг поинтересовалась Гермиона, вспоминая привычный шум шагов и голосов учеников в обычные дни. — Сегодня суббота, дорогая. Ученики в Хогсмиде, — ответила Макгонагалл, и в ее взгляд проскользнуло сочувствие, когда Гермиона тихо пробормотала: — Три дня. Хоть ничего из того, что хотела, Гермиона не узнала, но она всё равно была рада Минерве. Хотя бы на некоторое время Грейнджер смогла почувствовать себя, как раньше, вовлеченной в гущу событий. Но когда в лазарете снова воцарилась тишина, Гермиона снова почувствовала себя потерянной. Словно время остановилось для нее, а для других шло дальше также быстро. Она лишь отчаянно хотела узнать, что произошло, где Северус, Гарри и все остальные. Гермиона долго не могла заснуть, даже когда лазарет полностью погрузился в темноту. Ей трудно было перенести тоску и отсутствие хоть какой-нибудь ясной информации. Гермиона заснула, но всю ночь ее мучили кошмары. Проснулась она лишь раз, как ей показалось, услышав звуки шагов. Но кроме нее в лазарете никого не было. Мадам Помфри приказала ей остаться в лазарете ещё на день, а спорить у Гермионы просто не было сил, как и вариантов, что делать и где кого искать. На следущий день Гермиона снова принимала зелья, но уже меньше. Она чувствовала себя лучше, хотя бывало, что болезненные судороги скручивали ее тело. Она знала, что таковы последствия заклятия Круциатус, как знала и то, что́ теперь ещё долго будет преследовать ее в кошмарах. С трудом выдержав ещё один день в одиночестве и неведении, Гермиона вечером поблагодарила мадам Помфри и покинула лечебное крыло, пообещав регулярно принимать зелья и отдыхать. За это время к ней никто больше не приходил. Оказавшись в своих покоях, она почувствовала пустоту ещё острее. Гермиона не стала разжигать камин, заснув в кресле, закутавшись в мантию Северуса. Она надеялась, что завтра, в учебный день, точно найдет его. Но на следующее утро Гермиона узнала, что все пары в этот день по зельеварению отменили. Так как в школе остались только ученики начиная с четвертого курса, у Гермионы в понедельник было лишь два урока, о чем она успела пожалеть, ведь ей очень хотелось отвлечься после того, как ни на одно ее сообщение, посланное различными способами Снейпу, Поттеру и Никсону, никто не ответил. Отчаявшись, она уже было собиралась отправить патронуса Кингсли, но передумала. Во второй половине дня Гермиону вызвала к себе директор, и у Грейнджер вспыхнула надежда, впрочем резко и болезненно оборвавшаяся, когда Макгонагалл протянула ей папку с несколькими пергаментами без какой-либо подписи. — Это принес мракоборец и просил передать тебе. Сказал, что его отправили лично из-за секретности и важности материалов. Грейнджер вынула листы и узнала почерк на них — такой же витиеватый, как в дневнике Блэка. Но, как и говорил Рабастан Лестрейндж, записи были зашифрованы. На первый взгляд — просто руны. Гермионе приходилось постоянно следить за собой по дороге в свои покои, чтобы не сжимать папку слишком сильно, иначе листы внутри помялись бы. Она чувствовала обиду, но не позволяла ей превратиться в жалось к себе. Она пыталась убедить себя, что у всех слишком много дел сейчас и совершенно нет времени, а расшифровка записей — способ помочь и внести свой вклад. Она пыталась, чтобы избавиться от чувства брошенности, преследовавшего ее, потому что в глубине души она не понимала, почему нельзя было уделить ей хотя бы немного времени, ведь она непосредственно принимала участие во всей операции. Впрочем вино справилось с этим лучше. Но никакой алкоголь не был способен избавить ее от тоски по Северусу. Она думала о том, чтобы трансгрессировать в Коукворт к его дому и взломать защитные чары, но с трудом отказалась от этой идеи, убеждая себя, что у него есть свои причины. Поэтому взяв папку из министерства, одну из своих запасных палочек и мантию, Гермиона отправилась в библиотеку, рассчитывая просидеть там за работой, которая должна занять мысли вместо всего остального, пока не начнут закрываться глаза. Грейнджер не понадобилось много времени, чтобы найти нужную книгу по рунам, которую она положила вместе с зашифрованными записями и пустыми пергаментами на середину стола в самом конце библиотеки. Намного больше времени ей понадобилось, чтобы смириться с тем, что совершенно того не желая, она выбрала стол, за которым впервые рассказала Северусу о своих снах и пустила его в свою голову. Ей показалось, что это было очень давно. Как только Гермиона внимательнее пригляделась к записям Блэка, то поняла, что просто рунами он не ограничился. Некоторые слова были записаны латинскими буквами, в некоторых они просто присутствовали. Некоторые из таких слов были похожи на английские, отличаясь парой букв, как правило, в конце. Других в английском совсем не существовало. Латынь. Гермиона вспомнила, как в доме ее родителей стоял большой латинский словарь рядом с книгами по анатомии и стоматологии. Было удивительно найти похожий словарь в школе магии и чародейства. Обложившись теперь двумя словарями, Гермиона наконец начала перевод, записывая получающийся текст на чистые пергаменты. Через несколько часов работы, когда даже самые упорные студенты покинули библиотеку, воцарившуюся тишину нарушили шаги. Гермиона подняла голову и увидела Гарри, шагающего к ней. Кроме свечи на ее столе в библиотеке больше не было света, поэтому Гарри немного прищурил глаза. Он выглядел лучше, чем помнила в последний раз Гермиона. Мешки под глазами никуда не исчезли, но его взгляд… Он снова был живым, как у того мальчишки, с которым она подружилась на первом курсе. — Так и знал, что найду тебя здесь, — Гермиона не могла не улыбнуться его тёплому голосу. Она встала и Гарри обнял ее. — Ну как ты? — поинтересовался он. — В порядке. Гарри кивнул, но скорее своим мыслям, но не успел он продолжить, как Гермиона спросила: — Где ты пропадал? — Прости, — он поднял на нее глаза, полные сожалению, — в министерстве был полный хаос. Я не был дома первые пару дней, Джинни не даст соврать. Нужно было всё уладить. Никто не мог ответить тебе, иначе тебя бы тоже ко всему этому привлекли. Я думал, что смогу придти пораньше, но Джинни уезжала на очередные сборы с командой, я должен был ее проводить, и… Гермиона прервала его, протянув руку и сжала его ладонь: — Всё в порядке, — она вдруг почувствовала свою обиду глупой. Поттер вздохнул. — И… Гермиона, мне очень жаль, что я впутал тебя в это и не смог защитить. Мне так жаль. — Гарри, — Гермиона протянула руку и сжала его ладонь, — я сама в это впуталась, и ты прекрасно знаешь, что не смог бы остановить меня, да и я бы ничего не изменила. Главное, что теперь всё хорошо. Гарри сжал ее пальцы в ответ. — Ты расскажешь мне всё, что произошло? Он кивнул. Они расположились на стульях, напротив друг друга, пока Поттер рассказывал всё, чего Гермиона не знала. — Когда мы наконец нашли их по карте и прибыли на тот остров, то увидели труп Рабастана Лестрейнджа, а потом нашли и Рудольфуса. Я не могу выразить словами, как я благодарен профессору Снейпу за всё, что он сделал и за то, что спас тебя. Я хотел предложить забрать тебя в больницу Святого Мунго, но он даже слушать не стал, сразу трансгрессировал в Хогвартс, — рассказывал Гарри, вспоминая, как Снейп удивительно малым количеством довольно резких слов выразил свое ясное мнение о действиях Поттера и операции в целом. — Кстати, а где сейчас профессор Снейп? — как можно безразличнее спросила Гермиона. — Кингсли долго не хотел отставать от него, аргументируя это тем, что он убил двоих человек, пусть и опасных пожирателей смерти. Гермиона провела ладонью по лицу и выдохнула. — Мерлин, как же это несправедливо. — Знаю, поэтому сделал всё, что мог. Мы нашли охранника Азкабана, который сказал, что Маккинли один совершал обход на нижнем этаже последние месяцы, и подтвердил, что Снейпа в тюрьме не было в тот день. Также просматривали воспоминания мои, Сэма и Никсона. А жена Маккинли рассказала, что Рудольфус угрожал их семье, чтобы он выполнил его требования. Гермиона покачала головой, понимая, что у Маккинли тоже не было особого выбора. Ещё одна жертва. — Как Энни? С ней всё хорошо? — Да, она умница, держится. Я слышал, как Никсон просил профессора Снейпа сварить для нее зелье для крепкого сна. Так что, думаю, она будет в порядке. — Хорошо, нужно будет проведать их, — ответила Гермиона, и немного замявшись, продолжила. — Получается, профессора Снейпа больше не держат в министерстве? — Нет, его действия признали вынужденными для защиты. Кажется, его отпустили вчера утром. — Вчера? Гарри кивнул. Получалось, что прошло пять дней после того, как Северус оставил Гермиону в Хогвартсе, и около двух дней, после того, как задержание в министерстве перестало иметь возможность быть аргументом. Она почувствовала, как в груди что-то сдавило, мешая нормально дышать. — Ладно, хорошо, — Гермиона начала деловито перебирать свои записи, упорядочивая страницы. — Мне осталось немного до конца. Представляешь, Регулус использовал шифр, совместив руны и латынь, — она подумала, что ее голос звучит чересчур заинтересованно и подняла голову, поймав на себе теплый, но пустой взгляд Гарри. Он смотрел на Гермиону, но сам был как будто далеко в своих мыслях. Несколько секунд он не замечал, что она перестала говорить. Гермиона подумала, что, может быть, как и она недавно, он вспоминает время, когда они были детьми. Спохватившись, Гарри тряхнул головой и ответил: — Прости, я задумался. Просто так рад, что ты в порядке. И что всё закончилось. И… Я просто наконец могу спать по ночам, — он пожал плечами и улыбнулся. Гермиона улыбнулась ему в ответ, после чего привстала, чтобы потрепать его угольные волосы. Они негромко рассмеялись. — Говоришь, осталось немного? Тогда я, пожалуй, подожду тут, — он встал, трансфигурировал свой стул в большое кресло, на котором устроился, вытянув ноги и сложив руки на груди, и закрыл глаза. Гермиона усмехнулась, несколько секунд смотрела на эту уютную картину, а потом вернулась к работе. Когда она закончила, то аккуратно сложила в стороне записи Блэка и придвинула к себе получившийся переведенный текст. Улавливая отдельные слова при переводе, суть она поняла только сейчас. И тяжесть мыслей, такая же, как давящая тяжесть в груди, усилилась. Гермиона перечитала текст несколько раз, в поисках какого-то намека на надежду, но слова были до обидного простыми и ясными, не дающими даже шанса на сомнение. — Гарри, — негромко позвала Гермиона. Поттер протер глаза и привстал, садясь поудобнее. — Ну что там? — спросил он с воодушевлением, которое угасло, когда он увидел взгляд Гермионы. Она прокашлялась. — Ну в общем, на то, чтобы отменить обычное, но сложное заклятие требуется немало энергии и мастерства. А на то, чтобы отменить инвертированное заклинание, потребуется… — она сцепила пальцы в замок. — Тут говорится, что скорее всего потребуется вся энергия мага, не только волшебная. Другими словами — его жизнь. К тому же нужно четко знать, какое заклинание, потому что суть инверсии заклинаний, а следовательно и их отмены, в полном управлении и контроле каждой частицы магии. Когда Гермиона замолчала, Гарри подпёр рукой подбородок, скрывая свое разочарование. Он возлагал на эти записи немало надежд, и теперь они разрушились очень болезненно. — Неужели нельзя ничего сделать? А что если использовать магию нескольких волшебников? — Это всё равно риск, к тому же, даже если бы и можно было, я не знаю как… — Но ты ведь сможешь что-нибудь придумать, Гермиона! Я не знаю никого умнее и находчивее тебя. — Не в этот раз, — Гермиона встала и взяла книги со стола, чтобы отнести их на место. Она искала предлог, чтобы уйти и закончить этот разговор хотя бы на некоторое время. Ее шаги отзывались эхом в тишине библиотеки, а грохот упавшего латинского словаря был сродни грома в грозу. Полка была слишком высоко, чтобы Гермиона могла поставить на нее книгу без заклинания. Так что она нервным движением достала палочку и применила левитирующее заклинание. Но не смогла удержать книги в воздухе. Магия ее подвела, в очередной раз. На таких простых заклинаниях Гермиона могла сорваться только ранним утром, сразу после того, как сны воздействовали на ее энергию. Но сейчас ее эмоции не дали ей сконцентрироваться так, как того требовали ее ослабевающие силы. — Ты в порядке? — Гарри подбежал к Гермионе, когда она, облокотившись спиной о книжные полки, пыталась вдохнуть поглубже, чтобы задушить подступающие слезы, и прятала дрожащие руки под мантией. Поттер спросил ещё раз, на что она слабо кивнула. Он с тревогой, заглянул в глаза подруги, как раз когда она возвела свою последнюю оставшуюся опору — окклюментные щиты. — Думаю, нам нужно отдохнуть, — сказала Гермиона, стараясь своей спокойной интонацией убедить Гарри, хотя скорее себя, что всё в порядке. Гарри закивал. Грейнджер видела, как он наклонился, взял книги и убрал их на место. — Прости, что взвалил это на тебя, — проговорил Гарри. — Ничего, мы найдем выход, — Гермиона постаралась ободряюще улыбнуться, хотя чувствовала, что данный момент хочет лишь остаться наедине с собой. — Ладно, тогда я пойду, спасибо тебе за всё, Гермиона, — Поттер сжал ее плечо. — Да, Гарри, я была рада увидеть тебя, спокойной ночи, — Гермиона очень хотела, чтобы ее голос звучал мягко. После того, как Гарри ушел, Гермиона собрала все пергаменты со стола, потушила свечу и направилась к себе в покои. Она чувствовала необходимость в Северусе, в его спокойном и уверенном голосе, его силе и чувстве безопасности рядом с ним, его взгляде, всегда говорящему больше слов. Просто в нем. Гермиона не смотрела вниз, когда спускалась по ступенькам в подземелья Хогвартса. Ее тело послушалась ее подсознания до того, как она успела подумать об этом. Гермиона вспомнила, как в прошлый раз шла по этому коридору и как наткнулась на запертую дверь. В этот раз она побоялась, что не сможет уйти и останется стоять перед закрытой дверью. Было уже очень поздно. Замок был наполнен этой таинственной тишиной ночи, в которой любой звук кажется каким-то особенным. Гермиона долго стояла перед его кабинетом, прислушиваясь, в надежде уловить хоть какие-то признаки его присутствия. Она услышала бы даже потрескивание дров в камине, даже шелест его мантии, даже его дыхание. Теперь тишина казалась ей мертвой и давящей. Гермиона судорожно выдохнула и прислонилась лбом к холодному дереву, вдруг почувствовав, как начинает падать вперёд. Вернувшись в равновесие, она поняла, что дверь не заперта. Грейнджер легко надавила на дверь, и та с тихим скрипом открылась. Внутри было пусто, темно и холодно. Гермионе показалось, будто здесь не было никого уже давно. Не веря, что Северус Снейп оставил свои покои без какой-либо защиты, Гермиона прошла и заглянула в гостиную. Но там всё было также. В камине лишь пепел. В воздухе лишь намек на терпкий запах трав, исходивший от его одежды, от его мантии, лежащей на ее кровати, которая впрочем тоже постепенно теряла этот аромат, заменяющий ей воздух. Ей не нужно было проверять все комнаты — она чувствовала его отсутствие. К тому же Грейнджер казалось неправильным заходить в комнаты, где она не была, без него. Гермиона не знала, где Северус, и не понимала, почему так легко смогла попасть в его покои, и не хотела думать о том, на сколько из посланных ему сообщений он ответил, и вспоминала, какие на вкус его поцелуи, и захотела завыть от досады, что спустя столько потрясений за последнее время, эти ощущения потеряли свою четкость. Гермиона оказалось права в том, что не сможет уйти, тем более оказавшись в его гостиной. Она снова почувствовала слабость вроде той, с которой проснулась в субботу. Гермиона вдруг подумала, что практически все ее эмоциональные срывы связаны с Северусом, который же был ее единственным спасением от них. В его руках она хотела бы сейчас оказаться. Гермиона сделала несколько шагов и тогда почувствовал, как ее ноги затекли, так долго она просто стояла и думала. Она приблизилась к креслу и опустилась на него. Ей не хотелось разжигать огонь, хотя холод уже начал пробираться под одежду. Она не хотела менять что-то, после того, как он был здесь последний раз. Свернувшись в мягком кресле, Гермиона сосредоточилась и потянулась к магии Северуса через линии, обозначенные одинаково на их руках. Она старалась пользоваться ей нечасто, не желая ослаблять Северуса, но сейчас ей нужна была хоть какая-нибудь связь с ним. Гермиона зажгла на палочке небольшой огонек, слабо осветивший комнату голубоватым призрачным светом, и положила ее на столик, словно импровизированный ночник. Каждый звук казался оглушительным. — Если дверь открыта, не значит, что это приглашение, — Гермиона была уверена, что задремала и его голос ей приснился. Но решила проверить, так что встала и обернулась. Она очень долго смотрела на Северуса, стоящего на пороге комнаты, опираясь плечом о стену. На его всегда гладковыбритом подбородке и щеках сейчас виднелась щетина. Взгляд его обсидиановых глаз, в которых сейчас отражался свет от палочки, был одновременно пронзительным и усталым. На нем не было ни мантии, ни сюртука — только белая рубашка, заправленная в черные брюки. Она очень долго смотрела на него, оббегая глазами каждую деталь в полумраке комнаты, прежде чем ответить: — Некому было запретить, — собственный голос показался ей каким-то глухим и пустым. Свет, исходивший от ее палочки, начал тускнеть. — Как и участвовать в авантюре Поттера, я полагаю. — Я искала тебя, — Гермиона видела, что Северус понял, что ее слова относились к обоим случаям, и увидел вопрос в ее глазах. В его глазах отразилась печаль. Он знал, что его не было даже в замке, когда она уходила в тот день, получив письмо от Поттера, но теперь, услышав, что она хотела рассказать всё ему, стало тяжелее. Свет на палочке Гермионы почти угас. Северус перевел взгляд на камин и зажёг в нем огонь, воспользовавшись беспалочковой магией. В комнате сразу стало светлее, но Гермиона не почувствовала тепла. Ей хотелось бросить к нему, ломая все эти стены из резких взглядов и кажущихся на первый взгляд равнодушных слов. Но этот же взгляд ее останавливал. Она ждала, что сделает он. — Ты могла умереть, — сказал Северус ровным голосом, что далось ему непросто. — Ты не дал этому случиться. Он покачал головой. — Я был с Лестрейнджами в одном круге, — проговорил Северус, оббегая взглядом выражение ее лица. — Разве у тебя был выбор? — ответила Гермиона. — Это не имеет значения. В любом случае я совершал ужасные вещи. — Я знаю, — ее голос был спокойным, без доли сожаления или печали. Она поняла, зачем он это говорит, но точно знала, что не позволит ему. — Я убивал и пытал людей. — Я знаю. — Я не чертов герой, имеющий благородные намерения. — Северус, мне не нужен герой, мне нужен ты. Он долго смотрел на нее, пытаясь пробиться сквозь ясный взгляд, в котором до сих пор отражалась только тоска по нему. Час назад он допивал остатки недорогого магловского алкоголя, сидя в кресле в своем старом доме в Коукворте и пустым взглядом смотря на затухающий огонь. Эта пыльная бутылка, как и остальные две, которые он нашел вчера на кухне, не внушала уверенности, но виски оказался на удивление пригоден к употреблению, хотя вкус, мягко говоря, желал лучшего. Впрочем Северусу было всё равно. Он размышлял о том, насколько близко подпустил Гермиону, раз ему было так страшно, когда он услышал ее крик, увидел кровь на ее теле. Насколько сильны должны быть чувства, чтобы было так больно. Сейчас ему было особенно тяжело избавиться от чувства, проступающего венами на его руках и головной болью. Ощущение полного мрака внутри при воспоминаниях собственной жизни. Он был таким же пожирателем смерти, как и Лестрейнджи, поэтому его забрали в министерство магии, поэтому Гермионе пришлось пережить пытки. Северус заперся в доме в Коукворте, чтобы убедить себя принять лёгкое решение. Избежать боли, да и вообще множества эмоций, которые он начал испытывать рядом с Гермионой, и защитить ее от… самого себя. Одновременно и самое тяжёлое решение. Но как он ни старался, он не мог выкинуть из головы ее теплый взгляд, ее прикосновения. Гермиона перевернула его жизнь, заставив его чувствовать. И именно поэтому Северус сидел со стаканом виски в руках и думал о том, что она заслуживает лучшего. Но в тот момент черные линии проступили на его предплечье. — Я не вынесу, если ты назовешь это глупостью или наивностью, — прошептала Гермиона, не отводя от него глаз. — А что же это тогда? — спросил Северус. На его языке всё меньше ощущались глотки виски на вкус такие же горькие, как сомнения. Гермиона безрадостно усмехнулась. — Что-то намного большее. Северус сделал два больших шага ней, оставив между ними не больше полуметра. — И насколько же? Ей не нужно было отвечать. Он увидел это в ее глазах. Он почувствовал это по ее губам, когда, сократив расстояние между ними до ничтожного, Гермиона притянула его к себе и поцеловала. Он чувствовал это в их поцелуях, наполненных яростной страстью, желанием быть так невозможно близко, и обрывающихся прикосновениями к шее. Она почувствовала это по его раскаленной коже, когда расстегнула последнюю пуговицу его рубашки. Когда Северус подхватил ее под бедра и, ногой открыв дверь своей спальни, опустил ее на кровать, прижимаясь сверху всем телом. Они чувствовали это в жаре, разливающимся по венам и нарастающим при каждом движении. И в силе его рук, прижимающих ее ладони к кровати, переплетая их пальцы. Они слышали это по собственному сбившемуся дыханию и хриплым стонам, когда полная невесомость накрыла их, рассыпая искры по всему телу. Северус с трудом опирался на руки, когда Гермиона обняла его, притягивая к себе. Она нежно коснулась губами его плеча, когда он уткнулся ей в шею, опаляя дыханием кожу. — Пожалуйста, не исчезай больше. — Теперь, не смогу.