Теперь в моих снах ты

«...Как нравится тебе моя любовь, как в сторону я снова отхожу, как нравится печаль моя и боль всех дней моих, покуда я дышу». Иосиф Бродский

От неожиданного звука Гермиона подскочила. Северус поднялся следом. — Кому не спится в такую рань, — пробормотала Грейнджер, глядя, как мужчина быстрыми движениями застегивает пуговицы на своем сюртуке, с помощью магии приводя себя в порядок. Стук в дверь повторился. Он был настойчивым, но не слишком громким. — Оставайся здесь, — бросил Снейп, выходя из спальни и закрывая за собой дверь. В действительно ранее время к нему могли заявиться только его коллеги. Но раньше он не замечал, что пользовался такой популярностью. Наконец открыв дверь, Северус увидел перед собой Минерву Макгонагалл, вновь заносившую руку для удара. — О, доброе утро, Северус. Прошу простить меня за такой неожиданный визит, — сказала директор. Выглядела она как обычно за исключением взгляда. Он показался Северусу непривычно неуверенным, даже испуганным. — Мне требуется ваша помощь, — кашлянув, продолжила Макгонагалл. Снейп понимал, что произошло что-то серьезное, раз всегда пунктуальная и строгая Минерва заявилась к нему с просьбой о помощи в такой ранний час. — Это ведь сможет подождать пару минут? Макгонагалл закивала. — Конечно, конечно. — Хорошо, Минерва, — успокаивающе кивнул ей Северус и скрылся в своих покоях, прикрыв дверь и наложив заглушающие чары. Когда он вернулся в спальню, то увидел, что Гермиона собирала волосы в хвост, выходя из ванной. На лице ещё остались капельки воды. Он понял, что она не слушала их разговор. — У Макгонагалл что-то случилось, — сказал Северус, подходя к Гермионе. Ее взгляд стал обеспокоенным в ответ на его спокойствие, граничащее с усталостью. — Я могу как-то помочь? Северус покачал головой. Он пока не знал, как может помочь сам. — Встретимся на завтраке? — снова спросила Гермиона. — Да, надеюсь, — ответил ей Северус, коснувшись холодными пальцами ее щеки и заправляя за ухо выбившуюся каштановую прядь. Она на секунду прильнула к его ладони, после чего развернулась и ушла, и в камине вспыхнул провожающий ее зеленый огонь. Северус взял мантию и вернулся к Макгонагалл. — В мой кабинет, — без обычной приказной интонации, а скорее прося, сказала директор и вместе со Снейпом направилась по коридорам Хогвартса. — Ещё раз прошу прощения, Северус, но я не знала к кому ещё обратиться, — проговорила Минерва на ходу. — Вы не расскажете наконец, что случилось? — Лучше вам самим всё увидеть. Северус невольно поднял брови, но Макгонагалл этого не увидела. Вскоре оказавшись на пороге своего кабинета, Макгонагалл пропустила Северуса вперёд, как будто сама боялась заходить. Снейп вошёл и огляделся, сначала не заметив ничего странного. Но потом его взгляд, обводящий стены комнаты, остановился на одном из множества портретов бывших директоров Хогвартса. Он был пуст, но важным было не это. Начинаясь чуть выше, через всё раму и полотно проходила трещина. Такой же черный глубокий разлом, как и на других стенах замка и на земле его территории. Северус обернулся к Макгонагалл, взгляд которой теперь точно боролся со страхом. Теперь все эти разрушения, происходящие со школой, оказались слишком близкие к самой Минерве, слишком реальные лично для нее. И этот страх перед трещиной в стенах собственных покоев, которые теперь не казались такими крепкими и защищёнными, вряд ли можно было осуждать. Даже директору Хогвартса нужна поддержка. — Нужно наложить защитные заклятия и сигнальные чары, — сказал Северус, вспоминая, как то же самое делала Гермиона в своих покоях, когда они обнаружили трещину в стене прямо над входом. Он понимал, что в этом Минерве не нужна помощь. Она позвала его, чтобы не справляться с этим в одиночестве. — Да, думаю, стоит провести собрание учителей в Большом Зале перед завтраком. Нужно предупредить всех, — проговорила она, пытаясь скрыть дрожь в своем голосе, старательно избегая взглядом трещины и также старательно пытаясь взять себя в руки. — Минерва, пора отсылать детей по домам, — твердый в своем спокойствии голос Снейпа заставил Макгонагалл остановиться и будто бы вспомнить, что пока она не может позволить себе расслабиться и поддаться панике. Она села в кресло, сняла свои овальные очки и долго молчала, прежде чем ответить. — Спасибо вам, Северус. Ещё раз прошу прощения за… — она хотела сказать «трусость» или, возможно, «слабость», но промолвила лишь: — беспокойство. Снейп кивнул, но не успел ничего ответить из-за гомона голосов, который вдруг поднялся в кабинете. Бывшие директора Хогвартса стали что-то рьяно между собой обсуждать, тыча пальцами в единственный пустой портрет на стене. — Во всем виноваты слизеринцы, и правосудие свершилось над ними! — Всё с точностью наоборот, как же вы не понимаете! — Я не согласен с вами, дорогой Бэзил! — Кажется, я вас вообще не спрашивал, Декстер. Северус поднял глаза на стену. Пока Макгонагалл успокаивала своих «коллег», его взгляд зацепился за мягко улыбающегося в своей манере Альбуса Дамблдора, смотрящего на профессора с портрета. Спор перерос в конфликт. И казалось, Альбус был единственным, кого это совершенно не волновало. — Финеас Блэк вряд ли теперь сможет вернуться на этот свой портрет, — Северус с трудом разобрал слова Дамблдора сквозь шум. Блэк был единственным в истории Хогвартса директором слизеринцем. Ум и множество талантов не помогли Финеасу стать хорошим педагогом. Совершенное безразличие к детским страданиям и переживаниям сделали его самым непопулярным директором Хогвартса среди своих коллег даже после своей смерти. Угрюмый и неразговорчивый он нередко перемещался на свой портрет в поместье Блэков на Гриммо 12. Северус качнул головой, соглашаясь с Дамблдором, хотя никто из них не знал точно. Всё, с чем они столкнулись, ранее никогда не происходило, что заставляло их полагаться только на себя. — Силенцио! — не выдержав испытание вежливостью, прогремела Макгонагалл, и в кабинете воцарилась звенящая тишина. — Так то лучше. — Что ж, тогда встретимся на собрании? — спросил Северус. — Да, через пятнадцать минут, если вас не затруднит, — кивнула ему Макгонагалл. — Я немедленно пошлю всем патронусы. Бросив последний взгляд на портрет Дамблдора, Снейп вышел из кабинета директора и направился в свои покои. Тяжёлые мысли заполняли его голову. * * * Гермиона появилась в своих покоях вместе с пепельной пылью на полу. Переодевшись в чистый свитер и брюки, она села в кресло и провела ладонью по лицу. Теперь Грейнджер с тоской вспоминала о ночах, когда у нее было несколько часов спокойного сна. Она попыталась зажечь маленький огонек на кончиках пальцев. Где-то внутри она чувствовала магию Северуса, но до нее как будто было не достать. Она была как фоновая поддержка для Гермионы во время колдовства, но, теряя энергию с каждым сном, она теряла и контроль над ритуалом. Она ощущала, что слабеет и ее разум, и ее тело. Бороться с этим становилось всё сложнее. Гермиону терзала собственная слабость. Она привыкла полагаться на себя и только, а сейчас не могла доверять ни собственным мыслям, ни силам. Это было также мучительно, как видеть боль в глазах Северуса, осознавая, что ещё один вариант зелья провалился. Гермиона не раз думала о том, что без Северуса уже сошла бы с ума. Но то, что ему приходилось разделять все тяготы ее «болезни», висело тяжёлым камнем на сердце Гермионы. Он прошел так много, что ей было больно об этом думать, и сейчас вынужден опять кого-то спасать. Она сама просила его остаться, но легко это делать, когда всё ещё не слишком плохо. Легко верить, что всё станет лучше, особенно если действовать вместе. Гермиона не знала точно, когда перестала. Но вдруг, не позволив Гермионе попробовать ещё одно заклинание, собрав скорее частички воли, чем магии, в ее гостиную влетела серебристая кошка и голосом директора приказала явиться в Большой Зал для собрания через десять минут. Грейнджер ещё несколько секунд после того, как дымка патронуса рассеялась в воздухе, сидела неподвижно, обдумывая, почему для собрания выбрано другое место, и не связано ли это с утренним визитом Макгонагалл к Северусу. Потом встала, взяла мантию и вышла из комнаты раньше, чем утреннюю тишину нарушил скрежет и тихий стук мелких камешков о пол. Войдя в Большой Зал, Гермиона увидела Макгонагалл, Снейпа и Флитвика, прибывшего раньше ее буквально на пару минут. Она поприветствовала всех профессоров и заняла место рядом с Северусом. Его мрачное выражение лица говорило о появлении новых проблем. Совсем скоро к ним присоединились и другие учителя, встревоженные из-за неожиданно раннего собрания. Для удобства Макгонагалл конфигурировала стол в форму буквы П, чтобы сидящим с краю, было лучше видно директора в центре. — Доброе утро, коллеги, — начала Минерва. — Прошу прощения за столь раннее время собрания, но для него, к сожалению, есть повод. Никто не проронил ни слова, позволяя ей продолжить. — На основании всех последних событий, я считаю, что пришло время… — Макгонагалл вздохнула, будто собираясь с силами, — эвакуировать всех оставшихся учеников. Для детей здесь стало слишком опасно. Казалось, теперь никто даже не дышал. Для Северуса не стало неожиданностью, что Минерва не упомянула о том, что произошло у нее в покоях. Возможно, это повлияло на ее решение, но кроме этого хватало и других событий. Одни акромантулы чего стоят. Гермиона не была слишком ошарашена этими словами директора, но лица некоторых ее коллег выглядели удивлёнными. Другие лишь нахмурились и вздохнули. Нельзя было не понимать, что рано или поздно этот момент должен был настать. И сейчас с решением Макгонагалл ни у кого не возникло и мысли спорить. Это было правильно. — Но ведь скорее всего найдутся такие ученики, которые не смогут вернуться домой посреди учебного года, — проговорил Флитвик. — Я сегодня же разошлю родителям каждого ученика срочные письма с подробным описанием всех деталей сложившейся ситуации. Возможно, придется принять кого-то лично. Главное, что абсолютно все будут оповещены. И если родители какого-то ребенка несмотря ни на что подпишут бумаги о согласии оставить ребенка в школе, то я лично обеспечу этому ученику безопасное пребывание здесь, хотя я сомневаюсь, что такие найдутся. Остальные профессора согласно закивали. Нескольких учеников было реально защитить насколько это вообще возможно, в отличие от четырех курсов. — Но что же будет со школой, с нами, Минерва? — раздался голос Помоны Спраут. Макгонагалл вздохнула. — Худшее только начинается. Так что любой из вас может свободно покинуть замок. Не думайте о благородстве коллеги, думайте о своих жизнях в этот момент. Вы и так рисковали собой здесь слишком долго, за что я хочу выразить свою безмерную благодарность. Эти слова заставили всех погрузиться в мрачную задумчивость. Всем предстояло принять решение. Гермиона невольно повернулась к Северусу и поймала его выразительный взгляд. Ее гриффиндорский огонь говорил ей остаться и бороться до конца. Но голос благоразумия, отражающийся в глазах Снейпа, активно ее отговаривал. С каждым днём здесь будет становиться всё опаснее. К тому же темная магия, текущая по этим трещинам, скорее всего влияет и на ее энергию. Впрочем уже скоро ее внутренние метания сошлись на том, что необязательно жить в Хогвартсе каждый день, но попыток найти способ спасти школу она не оставит. Собрание закончилось за несколько минут до завтрака, так что никто не стал расходиться. Тяжёлые взгляды и негромкие голоса вскоре заглушил гомон шагов и разговоров входящих в Большой Зал учеников. Они медленным потоком рассаживались за свои столы, вряд ли подозревая, какие новости их ждут. * * * Северус наконец зашёл в свой кабинет и выдохнул. Весь день сегодня профессора провели со студентами, сначала объясняя, почему им нужно покинуть школу, подбираясь наиболее мягкие описания ситуации. После этого кураторы факультетов, в том числе и Снейп, должны были лично выяснить у каждого ученика, когда и куда его смогут забрать. Единственным облегчением Северуса стало то, что на Слизерине не оказалось такого студента, кому пришлось бы остаться в школе. В течение пары дней всех детей заберут. Северус опустился в кресло, упёрся локтями в колени и коснулся пальцами переносицы. Голова болела последние несколько часов, но сейчас стало хуже. А мысли расплылись и смешались из-за отсутствия ментальных щитов, которые Северус убрал, только оказавшись в своих покоях. — Акцио, — хрипло сказал он, потому что не нашел в себе силы даже на невербальную магию, и с трудом поймал летящий к нему флакон с зельем. Северус и раньше не спал ночами из-за вызовов Темного Лорда и собраний пожирателей смерти, где бывало намного хуже. И поэтому сейчас он не понимал, почему чувствовал себя как будто после одной из пыток Волдеморта. Что-то здесь было не так. Эти слова прошелестели у него голове за секунду до того, как он услышал звон сигнальных чар, а потом грохот откуда-то сверху. Наложив минимальную защиту на свои покои, Северус вскочил и почти бегом направился к лестнице, ведущей из подземелий. На ходу дернув рукав сюртука, он увидел черные линии на предплечье, ярко выделяющиеся на бледной коже. Его самочувствие было связано именно с этим. Через ритуал Гермиона тянула из него магию, которой ей видимо потребовалось очень много, раз он чувствовал себя так паршиво. Уже поднимаясь на первый этаж, он вдруг ощутил, что потеря его энергии прекратилась, и ускорил шаг. Через несколько секунд он увидел вместо двери в кабинет профессора защиты от темных сил теперь была куча камней, завалившись ход. Северус отключил разрывающиеся сигнальные чары, которые сам же и ставил пару месяцев назад, но на звук уже успели сбежаться несколько студентов. — Профессор Грейнджер! — закричали они, пытаясь высмотреть что-то за грудой камней. — Быстро в гостиную своего факультета. Я не буду повторять дважды! — рявкнул на них Северус, не желая заботиться ещё и о их безопасности. Под грозным взглядом Снейпа ученики поспешили убраться куда подальше, оглядываясь назад и шепчась между собой. Северус одним заклинанием расчистил завал. Связь между через ритуал прервалась, и этому могла быть только одна причина — Гермиона прекратила пользоваться его магией. И только из-за этого их ритуал не разорвался, как было уже однажды. Совсем скоро слабость ушла, но Северус предпочел бы чувствовать энергию Гермиону вместе с болью, чем не знать, остались ли у нее вообще какие-то силы. Он вошёл в кабинет и прикрыл рукавом рот от каменной пыли в кабинете. Внутри тоже были разрушения. Камин завалило, по стенам бежали новые трещины. На полу лежали небольшие камни, упавшие с потолка, но Северус нигде не видел Гермиону. Вскоре недолгую тишину нарушил треск и очередной камень упал рядом с ним. Кабинет рушился на глазах. Его не поддерживала сила его хозяина. Сквозь белый туман было сложно что-то разглядеть. Северус направился по периметру комнаты, но вдруг заметил движение где-то справа. Стол, стоящий возле окна, превратился в груду досок и щепок под тяжестью очередного упавшего камня. Из-под этого небольшого завала тянулась рука, пальцы пытались за что-то ухватиться. Не медля, Северус стал откидывать обломок за обломком, скоро увидев хрупкое тело Гермионы, лежащей на животе на полу. Почувствовав, что тяжести сверху больше нет, она встала на четвереньки и зашлась в приступе кашля. Северус убрал палочку в карман и, подхватив Гермиону под руки, помог ей встать. Вопреки его страхам она была в сознании. Она обвела глазами лицо Северуса. Его угольные волосы стали почти полностью седыми из-за белой пыли, которая была и на его одежде. Он увидел, как в глазах ее отразился какой-то печальный, беспомощный страх. Они быстро покинули кабинет, пока за их спинами всё падали камни. Снейп видел, как несколько профессоров, услышавших шум, бегут в их направлении из разных коридоров и мысленно выругался. Теперь от вопросов не отвяжешься. — Мерлин, что случилось, Гермиона?! — воскликнула Септима Вектор. Гермиона закатила бы глаза, если бы у нее были на это силы. Она понимала, что в последнее время любое событие сразу вызывало панику у большинства профессоров, но последнее, что ей сейчас хотелось — это отвечать на подобные вопросы. — Вам нужна помощь? Может быть в лазарет? — подоспел профессор Вайс. Снейп смерил его ледяным взглядом. — В этом нет необходимости, я в порядке, — негромко ответила Гермиона сразу обоим, всё ещё опираясь на плечо Северуса. — У вас рана, — попытался возразить Алехандро. Гермиона даже не ощущала, что у нее идёт кровь, пока инстинктивно не подняла руку и не дотронулась до виска, почувствовав что-то горячее и вязкое. — Это просто царапина, я справлюсь сама, — махнула рукой Грейнджер. — Ну куда же ты теперь пойдешь, дорогая? — раздался высокий голос Флитвика. — Гостиная Слизерина будет совершенно пуста. До завтрашнего дня я могу предложить профессору Грейнджер кабинет зельеварения. Думаю, все вы коллеги понимаете, что в подземельях сейчас наиболее безопасно, — проговорил Северус, с трудом сдерживая себя, чтобы не повысить голос на профессоров, столпившихся рядом, как совсем недавно на студентов. Никто не стал ему возражать. Боковым зрением Снейп видел, как Гермиона повернула голову к своим покоям, точнее к тому, что от них осталось. Там наконец воцарилась тишина. Грейнджер думала о своих вещах, погребённых под этими завалами, и о том, что слишком много событий свалилось на нее в одно время. — Я безмерно вам благодарна, профессор Снейп, — сказала она через несколько секунд, повернувшись к Северусу и вглядываясь в глубину темных омутов его глаз. — Спасибо за заботу, коллеги, — ее слабой улыбки хватило, чтобы их успокоить. Они начали расходиться, сочувственно качая головами. Когда коридор наконец опустел, Гермиона выдохнула и привалилась к Северусу. Только он не позволял ей упасть. — Ты сможешь дойти сама? — спросил он, даже не уточняя куда именно дойти. После ее слабого кивка, они пошли, поддерживая один другую. Открыв дверь в свои покои, последние шаги Северус буквально пронес Гермиону и, трансфигурировав кресло в диван, аккуратно опустил ее на мягкую поверхность. Ее тело обмякло. — Я пыталась остановить разрушения, — еле слышно сказала она. — Но не смогла. Северус ничего не ответил. Из своей лаборатории он принес несколько флаконов с зельями, один из которых открыл и поднес к губам Гермионы. Та узнала запах рябинового отвара и, приподняв голову, выпила зелье. Также и животворящий эликсир. Потом Северус очистил кожу Гермионы от крови, рана на виске, благодаря отвару, уже почти затянулась. Но намного больше его волновало состояние ее энергии. Он махнул палочкой, выводя диагностическую диаграмму, и опустил голову, увидев, что столбец, показывающий уровень ее энергии, доходит лишь до трети и практически не светится. Он смотрел на таблицу несколько секунд, а потом рассеял движением палочки. — Тебе нельзя оставаться в замке, — проговорил он, сколько не из-за влияния темной магии этих разломов на энергию Гермионы, а чтобы уберечь ее от очередных обвалов или ещё черт знает чего, что тут может случиться и куда она обязательно полезет. У нее может не хватить сил, чтобы защитить себя. А Северус не всегда может оказаться рядом. Он уже думал о том, что лучше всего будет снять какой-нибудь дом в Шотландии, потому жить в Коукворте для Гермионы было бы ещё хуже. Но Грейнджер поняла это по своему. — У меня есть квартира в Лондоне, переберусь туда. Она думала о том, что всё заходило слишком далеко. Она не вправе никого подвергать собственным мучениям. Северус сделал для нее слишком много. Ей и правда надо было уехать. И как бы больно и страшно ей ни было, она думала, что должна справиться сама. Хотя справиться здесь было громким словом. Северус, снимающий в это время сюртук, развернулся к ней. По ее глазам он понял, что Гермиона собирается сделать. — Прошу, не усложняй мне жизнь своим гриффиндорским благородством, — его голос был слишком резким. Он ожидал, что она вспыхнет, ответит ему, он надеялся хотя бы найти злость в ее взгляде, вместо этой абсурдной, терпкой, совершенно лишней вины. Но Гермиона лишь поморщилась словно от удара, спустила ноги на пол и, собрав последние силы, встала. Ей удалось не качнутся вперёд, устояв на месте. Животворящий эликсир подействовал быстро. Ей казалось, что ни одно решение не принималось так сложно, но остаться здесь в покоях Северуса было бы лёгким путём для нее. Не для него. А она хотела поступить правильно, так, как поступала всегда. — Больше не буду. Северус выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, пытаясь успокоить распаляющийся внутри гнев. И когда Гермиона сделала пару шагов в сторону двери, он схватил ее за руку, развернул и в один миг оказался перед ней так близко, что ощутил на коже ее дыхание, ставшее быстрым и неровным. — Ты не можешь не понимать, что одной тебе быстро станет хуже. Гермиона покачала головой. Конечно, она прекрасна осознавала, что, если ее никто не будет будить по ночам, она будет терять намного больше энергии, ей будет сложнее вырваться из своего безумия и она будет проживать свою смерть каждую чёртову ночь. — А ещё я не могу не понимать, что никакого чудесного лекарства нет, и что совсем скоро я просто выживу из ума, Северус! Ты хочешь участвовать во всем этом? Ты хочешь видеть это всё? Мне надо уйти, пока не поздно, — ее голос надорвался. Северус даже не видел, а чувствовал страх, сжимающий ее сердце. И эта девочка собиралась отказаться от помощи, от защиты, остаться одной. Северус не думал, что ради него кто-то сможет преодолеть себя. Сломать себя. Она потеряла надежду. И сейчас думала о том, что потерять его будет намного хуже. — Не надо решать за меня, — сказал он, приблизившись к ней ещё, и увидел, как ее взгляд упал на его губы при этих словах, не предполагающих возражения. Северус не прошел собственную проверку. Он поцеловал ее резко, всё ещё сильно сжимая ее руку. Он поцеловал ее грубо, вместо слов о том, что будет с ним, если она уйдет. Он поцеловал ее почти больно. И вот тогда она вспыхнула. Ее пальцы путались в его угольных волосах, пока Северус покрывал ее щеки, скулы, шею горько-сладкими поцелуями. На его губах была соль. — Не надо геройствовать, потому что тебе некого спасать, кроме самой себя, Гермиона, — проговорил его такой холодный в сравнении с его губами голос у нее над ухом. Необходимость в нем, взаимная и оттого упоительная, не была слабостью. И каждое его прикосновение стало доказательством, заставившим ее передумать. Она поцеловала его так, что на треснувших губах остались маленькие капельки крови. Она поцеловала его так, как того требовали ее отчаянные чувства. Всё приобретало смысл ночами без сновидений.