Comfortable

Микасе некомфортно вот так вот с лёгкостью встречать гостей на пару с Жаном. Это её второй и последний выходной за месяц, и она, к сожалению, совсем не хочет тратить его на друзей, поскольку следующий она увидит лишь через две недели… Микаса понуро накрывает стол ранее нарезанными Жаном бутербродами и салатом. А Конни и Армин приходят с несколькими бутылками какого-то вина. Жан их с улыбкой приветствует, а девушке становится в очередной раз не по себе от осознания того, что все уже давно отпустили потери прошлого и живут настоящим. И она правда, очень и очень рада за всех них - Армин стал правой рукой Хистории, налаживал дела и вел переговоры с другими странами, старался на пользу родной Элдии. Спрингер тоже усердно работал в рядах гвардии любимой страны. Вот только сама страна их не очень любила... Спрингер резво шутит, и парни смеются. Жан улыбается. Точно так же, как улыбается Армин. А Микаса сидит с неполным стаканом вина, держа его обеими руками, и всматривается в тёмно-красную жидкость, так напоминающую кровь с плеч Эрена, которую она не в силах забыть. Ей должно быть хорошо от алкоголя, разум должен хоть немного очищаться, но вместо этого перед глазами появляются запачканные бордовой кровью холодные руки, а вино, скользящее по горлу, кажется настолько отвратительным, что хочется блевать. Она проглатывает и не сильно махает головой. И вспоминает тот вечер в Марлии, когда они с друзьями веселились пьяными с незнакомыми людьми. Тогда ещё они все были живы. С ними были Саша и Эрен… И в разуме всплывает тот день. Капитан с помощью громового копья подрывает пасть Атакующему титану, а после она… она… …роняет стакан, а руки её дрожат… — Микаса?! Но Микаса совсем не слышит, со всех ног летит в туалет, по дороге больно цепляясь боком об небольшой комод на углу, а после падает на незажившие на коленях раны. И рвота открывается сама собой. По горлу будто проскальзывает мерзкая кровь. Такие отвратительные куски загустевшей крови. И её всё рвет и рвёт. Одной рукой опирается о бачок унитаза, а второй придерживает всё вываливающиеся из хвоста пряди волос. И подбежавший быстрее всех Армин помогает ей с этим. Держит её волосы двумя руками. И она уже выплевывает горький желудочный сок. Все органы скрутило, а тело не прекращает пробирать дрожь. Горло до безумия больно дерёт. Хочется просто отключиться. Вырубиться. Может лучше умереть. Она ведь и не ела ничего толком. Да и не спала вчера… И Арлерту удаётся удержать отрубившуюся девушку только благодаря цепкой хватке рук на её волосах. Он трясёт её за плечи, громко перекрикивается с обомлевшими Жаном и Конни и пытается хоть как-то привести её в чувство. Бледная Аккерман не отзывается, а биение её сердца настолько тихое, что у Армина трясутся пальцы. Он спрашивает у Жана, было ли подобное прежде, спрашивает и спрашивает обо всем. Расспрашиваетрасспрашиваетрасспрашивает. А Кирштайн и сам в неописуемом шоке. И пазл в голове внезапно складывается. Ей уже очень давно плохо. *** Краснота её глаз не проходит уже второй день, саднящие синяки на коленях, боках и мизинцах неимоверно болят. Микаса стала слишком рассеянной. Слишком неаккуратной. Слишком болезненной. Ещё и Жан стал её своеобразной нянькой. Вечно что-то ей доказывает и говорит как лучше. Просит сходить к врачу. А Микасе от этого тошно. У неё болит голова и конечности, и она просто хочет спать. На патрулировании города она то и дело улавливает себя на мыслях о возможных вариантах всё исправить. Пока что мост и крыша идеальные решения. А, ну ещё пистолет тоже так неплохой вариант. Но Микаса слишком не любит огнестрельное оружие. Никогда не любила, хоть пользуется им на ура. Со всех сторон доносятся звуки стройки — голова пухнет. И вот, под конец рабочего дня, она у входа в небольшую аптеку. Туда должны были ещё месяц назад завести какие-то медикаменты с Хизуру. И там действительно есть успокоительные. Очень дорогие успокоительные препараты. И покупать их без рецепта не лучшая идея. Она не проконсультировалась с врачом. Она совершенно не знает, помогут ли они ей. Это неразумно. Но она спускает на одну упаковку половину своего месячного жалования. Фармацевт не имела права ей такое продавать без рецепта. Но, видимо, она слишком неопытна, глупа или же просто невнимательна, раз допустила такое. И Микаса, выходя из небольшого здания, разглядывает упаковку со всех сторон, не решаясь её сразу же открыть. На вдохе подняв глаза, её лица коснулись лучи садящегося солнца. А ведь ещё относительно недавно на том месте, куда она смотрит, были высоченные стены, скрывающие за собой неразведанные тайны. Протерев глаза указательным и большим пальцами левой руки, она присела на недалеко стоящую лавочку. Сначала сигарета, потом таблетки. Сначала сигарета. Зажав бледными губами тонкую сигарету, она подносит к лицу горящую спичку, прикрывая её второй рукой от ветра, но тихо ругается, когда ту по иронии судьбы всё-таки задувает на мгновение усилившийся ветер. С грохотом выдохнув, она зажигает ещё одну спичку, но в этот самый момент над ней возвышается какая-то фигура, отвлекающая от процесса, не дающая всё-таки зажечь сигарету и уловить момент, когда спичка не потухнет. Купи уже себе зажигалку, Аккерман! — Мне скоро начнёт казаться, будто вы меня преследуете, — закатывая глаза, она всё не теряет надежды и чиркает спичкой о серу на коробочке. — Выкинь ты эту дрянь, — двигая рядом лежащий прозрачный пакетик с таблетками, мужчина присел рядом. Наконец-таки зажжённая сигарета радует Микасу больше жизни. А Леви с усмешкой выдирает её личную отраву прямо из её рта и кидает в близстоящую урну. И Микаса вспыхивает огнём. Она совсем не ожидала подобного и не успела среагировать. А открыв рот, уже собираясь высказаться, тут же его затыкает, когда ей в губы всунули другую сигарету. — Втяни воздух, — поднеся к сигарете огонь всё той же металлической зажигалки, вывел из оцепенения её он. И кончик сигареты, синхронно с затяжкой Микасы, краснеет и зажигается. И с первого вдоха на языке ощущается приятная сладость. Горло обволакивает непривычный вкус, а внутри всё сжимается от новых ощущений. Да, это безусловно в разы лучше её дешёвых сигарет без вкуса. А периферическим взглядом она улавливает усмешку на его лице с зажатой в губах сигаретой. Чертов Аккерман. И его какого-то хуя тянет к её таблеткам. Смотрит на них, а после берет пакет в руки, вытягивая оттуда небольшой коробок. Микаса рывком тянется их забрать, но вторая его рука останавливает её, не позволяет дотянуться, остановить его. — Это сильнодействующий транквилизатор? Серьёзно, Аккерман? Всё настолько плохо? — всё-таки рассмотрел упаковку Леви. Знал же, что настолько. Самому ведь настолько. — Это не ваше дело, — отбив от себя руку мужчины и вырвав упаковку таблеток из его рук, Микаса зло на него посмотрела. Пепел с её сигареты в руках не удержался на краю и свалился на одежду, который, когда его холодные руки Микасы попытались струсить, оставил некрасивый серый след. Всунув сигарету в рот, девушка собиралась уже подняться и уйти. Почему нельзя было посидеть в тишине… — Та сиди ты, не хочешь, можешь не говорить, — откинувшись на спинку лавки, мужчина сделал затяжку и громко выдохнул. — Но? — Что «но»? Последние закатные лучи коснулись его лица, окрашивая в приятный оранжевый. Микаса докурила сигарету. Потушив её о спинку лавки, кинула в мусорку. Так и не ответив, она поднялась на ноги. Значит, ей показалось. Значит в его предложении изначально не подразумевалось никаких «но». Значит смысла разговора нет. Выдохнув, Аккерман помотал головой. Слишком странная девчонка. После стольких лет она так и не научилась прощаться. Причём удивительно то, что не прощается она только с ним. Даже не оборачивается. Ну и к чёрту. Вальяжной походкой она уходила в закат. Ровная спина, не слишком быстрые шаги. С виду не скажешь, какой ураган творится у нее внутри. Глупая. Глупая Микаса. А дома в своей комнате она открывает упаковку. Седативный препарат… …на основе бензодиазепина… В километровой инструкции не находит ничего понятного. При лечении… употреблять два-три раза в день… Глотнув таблетку, Микаса через пару минут почувствовала лёгкое головокружение. Теребя в руках пластмассовую баночку с таблетками, она попыталась закрутить крышку, но тяжесть сама прильнула к голове, и она откинулась на мягкие подушки. *** На утро она поняла, что нужно было посмотреть дозировку. Но, как оказалось, оно того стоило. Микаса даже выспалась. Но каждый раз собирать таблетки по всей кровати она явно не намерена. Впопыхах одеваясь и даже не попытавшись позавтракать, она выскочила на улицу и побежала на работу. Сегодняшнее утро отличалось от любого другого. Она впервые выспалась. Впервые спала всю ночь. Впервые проспала. И впервые опоздала. Со стуком Микаса вошла в кабинет, где собрание уже чуть ли не подходило к концу. Здесь собираются единожды в неделю и обсуждают проделанную работу, каждый доносит о своем секторе, как идут дела со стройкой, мирным населением, что вообще было проделано в целом… Микаса была не собранной. Совсем не собранной. Слова путались, мысли гуляли, язык заплетался. И на нее устрашающе пялился Аккерман. Микаса впервые за столько времени почувствовала себя бодрой. Почти живой. Но ей впервые за столько времени было стыдно. Рассеянная и не пунктуальная. Если верхушка власти пересмотрит свои взгляды на выдающегося гения, то плакала ее взрослая адекватная работа. Никогда бы она не подумала бы, что станет работать в гарнизоне. Сейчас все здесь работают. Только кто-то у власти, а кто-то в низах. В голове не укладывалось, что разведкорпус расформирован. И хоть в нем нет никакого больше смысла, отчего-то становилось тоскливо на душе. Она могла бы с Жаном пойти в военную полицию, вот только не лежала туда ей душа. Ей вообще ни к чему не лежит душа. Разве что к нему… И сейчас бы у нее должны были затрястись руки или подкосить колени, но она твердо стоит и даже не хочет плакать. Эти таблетки помогли… И она пойдет патрулировать город. Наведается на стройку на ее участке. Микаса мельком увидит низкого мужчину где-то в потоке людей и ускорит шаг в противоположную от него сторону. Она не ищет с ним пересечений. Ей не хочется с ним видеться. А под конец дня она будет чувствовать себя совсем никакой. Нет ни боли, ни чувств, ни малейших мыслей. Хотелось просто отрубиться. По дороге домой она выкурит сигарету, подпалив ее купленной дешевой зажигалкой. На корне языка почувствуется горечь и не самая приятная, но услада. Всё-таки сигареты у капитана в разы лучше. Усталость сама навалит на ее плечи тяжким грузом. И она присядет на полпути на лавку у моста. Глупо улыбнется, когда судьба иронично подкинет ей очередную встречу с ним. Это уже совсем не смешно. — Бегала от меня весь день, — низкий голос отдастся эхом в ушах. Он присядет рядом и отстранённо посмотрит вдаль. — Вы что-то хотели? — Совсем немного она повернет к нему голову, взглянет из-под ресниц, а после и вовсе прикроет глаза. — Ты не забрала документы главнокомандующего, совсем рассеянная, — он пробухчит это, собираясь достать из портфеля для бумаг несколько листов, вот только замрёт, когда взор падет на мирно сопящую и откинувшую голову назад брюнетку. Выдохнет и с полминуты подумает, что же с ней в этой ситуации делать. Она хоть и не собранная от слова совсем, но хотя бы не выглядит столь болезненно, как прошлые дни. Но она села на сильные таблетки… — Вставай давай, — Леви всё-таки одернет ее ото сна, всунет пару бумаг и отправит домой. Он не в праве советовать ей как жить. Его это не касается.