Comfortable

Сегодня просто ужасное утро. Габи с Фалько проспали на занятия и носились по всему дому, что-то при этом вереща. Стоило им уйти, как пришёл почтальон и пытался доказать, что Леви заказывал каталог женского белья. — Еще раз объясняю, тут какая-то ошибка, обратитесь в дом напротив, там как раз живёт одна очень… — От упоминания соседки, по спине пробежали мурашки, — заинтересованная в такого рода журналах дама. Захлопнув перед парнем дверь, Леви выдохнул. Не утро, а сущий кошмар. На работу он не спешил. Впрочем, как в любое другое утро последние полгода. Сначала ему просто некуда было опаздывать, а после он стал «задерживаться», ведь начальство никогда не опаздывает, верно? Он, не без помощи Армина и Жана, смог открыть небольшую, так сказать, забегаловку с обширным выбором чая и разных хлебобулочных изделий. И это реально было в кайф. Просыпаться утром и понимать, что по факту, можно вообще никуда не идти. Там всё и без тебя начнут. Не спеша чистить зубы и принимать душ. Не спеша застёгивать запонки и, если сильно хочется, посидеть с чашкой чая в кресле и прочесть газету. Начистить перед выходом обувь и не спеша пройти по улице через пять домов — совсем рядом удалось ему найти помещение для аренды. Не верилось, что всё стало так легко и просто. Что тебя не убьют сегодня, не нужно воспитывать молодняк и переживать, не умрет ли и эта команда на очередной вылазке. Что можно размеренно дышать, похрустывая коленом. Жизнь, наконец-то, наладилась, и раны уже старые не болят, остались лишь противным воспоминанием да трелью редкой в ноге, но в груди, кажется что-то оборвалось. Отверстие, диаметром так в сантиметров десять в районе сердца, будто того вырвали с концом, каждый день напоминало о себе. Ныло и невидимо кровоточило. Такие раны не заживают. Такие раны навечно. Сегодня на рабочее место он придет к обеду. Неспеша до этого пройдётся по рынку да накупит недостающих продуктов. Отнесёт неспеша домой и только потом прогуляется по осенней улице до небольшого кафе на углу. — Тебя подменить, мелкий? — Кинет стоящему за прилавком шатену. — Хотелось бы, — закрывая глаза на едкое обращение к нему, парень снимет фартук и удалится в помещение для персонала. И Леви проверит все чашки на наличие грязи. Закатив глаза, возьмется за не натёртый стакан и белое полотенце. И он оборачивается на звон колокольчика у входа. Последняя пара человек вышла минут десять назад, и помещение пустовало. — Добро пожаловать в чайное место, — но мужчина замолкает, разглядев посетительницу получше. Слова повисли в сентябрьском воздухе. Его хриплый и немного уставший голос затих. А он смотрит на неё так, будто в её таких красивых глазах можно найти хоть какой-то ответ. И находит это. Микаса быстро моргает. Моргает вновь, пытается сдержать накатывающие слёзы. Она ведь думала, что с этим покончено. Помнит, как клялась себе никогда больше не вспоминать о единственной их жаркой ночи. Ей казалось, она больше не растает перед ним, что сможет сказать что-то настолько же колючее, как когда-то сказал он ей, однако это была чистейшая ложь. И девушка об этом прекрасно знала. Прошло слишком мало времени, чтобы отпустить. Она хотела, правда хотела забыть и не помнить его, окунуться в объятия любви Тоусена и больше никогда не покидать Хизуру, вот только теперь она хочет навсегда остаться на Парадизе, и хрен ей, а не перина и беззаботные прогулки с Орхидеей. Хотела — получай. И глаз Леви выражает столько боли, что Микаса никогда и не видела в его серой радужке. Ей хочется, невыносимо сильно сейчас хочется выпалить всё на духу, всё то, что до этого момента пыталась прятать в самые глубины своего сердца. — Ты прав был, как и всегда, — она прячет глаза за нависшей такой непривычно длинной чёлкой, теребит подол юбки. — Не моё это, мое место на Парадизе, с тобой, — но он молчит, и ей приходится посмотреть на него. — Мы же можем попробовать быть друзьями, как и прежде? — Товарищами, — кивает головой, а в это время под стойкой крепко сжимает в ладонях небольшую кружку. Не откажет ведь он ей, так? — Хорошо, — и она улыбается, ждёт ответной улыбки всем сердцем, однако её не последует. Аккерман молча разворачивается и уходит в комнату для персонала, так и не взглянув на неё. Бурлящая внутри злость непонятно на что разрывала на куски, оседая толстым слоем на корне языка. Несмотря на все выискивания в толпе этим летом, на все иллюзии, в которых она приходила лёгким призраком, он не хотел сейчас этого. Он не хотел её видеть. Слышать её чертов голос. Не хотел иметь с ней ничего общего. Эта ходячая проблема буквально мешала ему жить. Долгие месяцы приходила во снах совсем обнажённая со своим охуенным телом, не вылезала из головы даже в самые неподходящие моменты и просто мозолила мозг попусту. Хватит, пусть съебёт нахуй. Друзьями? Ага, да как же. Как можно дружить с тем, с кем когда-то трахался? С той, чьи сиськи дрочили ему член? С той, кто прыгал на нём и стонал сладко-сладко? Кто из головы, блядь, уже не вылезет? Так нельзя. — Обед закончен, там девушка пришла, — кидает пареньку, мирно сидящему за столом. Кондитер что-то активно мешает, гремя при этом ложкой о стенки железной миски. — Не так громко! — Срывается. Сам трёт переносицу пальцами и припадает к ближайшему столу. Просто пиздец. Это действительно сейчас происходит? Она вправду просто взяла и появилась? Не пропадет ли, если он сейчас выглянет за дверь? Руки, сука, так трясутся, что под кожей зудит. Мы же можем попробовать быть друзьями, как и прежде? Нет блядь, не можем. Не надо говорить таких слов. Дура. Дура. Дура! Как мальчишка, он просидит чуть ли не час на этой чертовой узкой кухне, боясь высунуться. Что-то, похожее на сердцебиение, участилось, а в глазах уже стало мутнеть от потока мыслей. Вот она, он стоял к Микасе на расстоянии вытянутой руки, но так и не смог прикоснуться. — Хей, Виктор, — позвал он кондитера, подписывающего чай и контролирующего выпечку кексов в духовке. — Посмотри, брюнетка в длинной розовой юбке ушла? — Что, поругались со своей девушкой? — Насмешливо отзовётся парень, но всё-таки отставит кружку в сторону и проследует к двери. — Не девушка она мне, и никогда ею не будет. *** — Черт, Габи, я нихрена не шарю в этой твоей арифметике, — ругнулся Леви, зло отбрасывая от себя учебник. — Леви! Так нельзя, ты обещал мне помочь с математикой! — Негодовала девочка, косясь на черновик с кучей неудавшихся примеров. — Когда ты об этом говорила, я думал там примеры с умножением и сложением будут, по типу сто на пять, но никак не это! — Указывая на задачу, Аккерман продолжал щуриться. — Я тоже не разбираюсь с дробными корнями, — закатывая глаза, Браун надулась, откидываясь на спинку стула по другую сторону стола от Леви. Долго они так играли в молчанку, пока на кухне не появился Фалько. — А ты домашку сделал? — Хитро сощурившись, стрельнул взглядом по мальчишке Леви. — Эээ, да..? — Неуверенно потирая затылок, протянул блондин. — Тащи математику сюда. — Точнее, нет, — понуро опускает голову малый и по-тихому отступает назад. Леви на это цокает и утыкается обратно в тетрадь с зачёркнутым решением. — Кто это, блядь, придумал, — выругается тихо под нос, разбирая уже готовый пример, похожий на тот, что ему предстоит решить. — А ты чего вылупилась, давай тоже думай, — подпихивает ей ручку и утыкается обратно в тетрадь. И вечер будет долгий, особенно после новости о том, что девчонке еще и с химией нужна помощь. Ей бы очкастую, та ей бы от и до пояснила… Проснется уже когда никого дома не будет. Заварит чаю и на работу решит пойти после обеда. Ее облик придет в голову яркой вспышкой. Она к этой кружке прикасалась губами, пила ещё год назад с нее ароматный напиток и рассказывала о жизни. Пиздец. Мы же можем попробовать быть друзьями, как и прежде? Пробуй с Жаном, а его не трогай. Господи, просто уйди. Уйдиуйдиуйди! Всё то, что было и вообще может быть с ней — пустая трата времени и топтание на месте. Ему не нужны наматывания соплей на кулак, подтирание ей задницы, а потом горькое послевкусие осознания, что тебя использовали и выбросили. Не срослось с тем шкафом, так она прибежала к нему? Или просто хочет острых ощущений и запретной интрижки? Этой женщине нельзя верить. Но Леви точно знал, что почти на невидимой леске где-то внутри сознания какой-то мерзавец успел нацарапать истину: если она захочет столкнуть его со скалы, он с радостью бы захлебнулся сочной солёной пеной, позволив затопить гланды. И рана внутри вновь начнет кровоточить. Она стала его боевым ранением. — Та девушка, она опять приходила, — скажет между делом официант, когда Аккерман перестанет донимать вопросами персонал. — Какая? — Совсем не верит. Не хочет верить. Нахуй её, пусть не приходит больше. — От которой вы вчера прятались. Сидела с восьми до половины десятого, заказала три кружки каркаде и капкейк с розмарином. Потом ушла. Мне сказать в следующий раз, что она нежеланный гость? Дыхание перехватывало. Ну не ждала же она его. Просто заняться было нечем, вот и решила отдохнуть. Ну да, с самого открытия полтора часа просидеть, видимо скучно живётся. — Нет, пусть приходит, сколько влезет, если помогает наполнить кассу, — на сегодня он наработался. Пробыть полчаса в кафе — рекорд, меньшего количества времени он ещё не уделял мини бизнесу… — Уже возвращаешься? — Послышалось откуда-то сверху. Ну конечно. — И тебе здравствуй, — запрокидывая голову и прикрывая глаза от солнечного света ладошкой, Аккерман уставился на девушку, которая стояла в теплом, но достаточно коротком халатике на открытом балконе. — Как дела? — Кокетливым тоном пропела рыжеволосая, накручивая как бы невзначай локон на палец. — О, давай не будем, тебе совсем не интересно, как у меня дела, как и мне плевать на тебя, — гаркнул мужчина, собираясь уже было уходить. Ванесса Паркинсон — тридцатипятилетняя мадам, выглядящая на двадцать, а то и меньше, уже не впервой донимала Леви своими заигрываниями. Казалось бы, как он еще мог кому-то нравится, так нет же, найдутся извращенки. Её заинтересованность им, пожалуй, можно было объяснить пережитками прошлого — когда он был бравым рыцарем с красивой мордашкой, борющимся за человечество. Вот минусы людей, переживших войну — они всё помнят и отпускать не хотят. — Ой, брось, я может на чай хотела пригласить, — Леви поперхнулся. — У меня чаёвня на углу, заходи, не стесняйся, — прыснул в кулак и ступил в сторону дома напротив. — Эй, ну хотя бы поболтаем, может? — Никак не унималась Ванесса. Кажется, она совсем не заботилась о разъехавшемся вороте халата, из-за которого выглядывал кружевной лиф. Да, даже стоя на этаж ниже, это было сложно не заметить. — Давай, — неожиданно пожал плечами Аккерман, — ты журнал получила? — Услышав положительный ответ, Леви вставил ключи в замочную скважину. — Отлично поговорили, спасибо за общение! — И громко хлопнул дверью, не совсем беспокоясь о своей бестактности. Громко выдохнув, он припал к стене. Какая больная, кошмар… *** Она приходит каждое утро в «Чайное место», выпивает по кружке, а то и больше чая, иногда заказывает выпечку и… Пытается делать вид, что не ждёт его. Но он каждый день не приходит. Она могла бы зайти к нему домой, но картинка, что засела в её голове, предполагала «неожиданную» и как бы случайную встречу. Никак не намеренный разговор о чем-то конкретном. Пожалуй, это пиздец как жалко выглядит. Но день за днем, по каким-то причинам, надежда не покидает её. Когда-нибудь они уж точно пересекутся. И вот, она расплатится, просидев за третьим столиком справа у окна около сорока минут, и уйдет. Через полчаса ей заступать на смену. Она стажируется в небольшом ателье как портниха. Вот только в основном занимается какой-то ерундой, и её за две недели допустили до пошива лишь пару раз. — Ты совсем ничего не ешь, с кровати не встаёшь, прошло уже много времени, давай, пора собираться с мыслями, — маслянистым голосом лепетала Киёми, вглядываясь в бледное лицо Микасы, что в два часа дня до сих пор была в ночной рубашке. — Ага, — и она положит руку на живот, думая о чем-то своем. Нет там больше никого, соберись, тряпка! Женщину долго не устраивала депрессия Микасы, потому, чтобы хоть чем-то ту занять, предложила сходить на несколько мастер-классов. Она долго препиралась, но в конечном итоге под натиском Адзумабито сдалась. С вязанием и рисованием как-то у девушки сразу не срослось, а вот процесс пошива одежды очень даже заинтересовал. В любом случае, это было лучше, чем сидеть дома и никуда не выходить. Так она и стала через день брать индивидуальные уроки у достаточно популярного дизайнера восточной одежды. Начинала с изучения правильности снятия мерок, выкройки лекал и разновидности стежков. За пару месяцев смогла пошить свой первый костюм. Не кривой и косой, а хороший, такой, что даже по швам не разойдётся, если захочешь. На Парадизе же было всё иначе. Индивидуальность каждого поражала. На Хизуру девушки были практически идентичны по фигуре, лишь различались ростом и бывает парой сантиметров в талии, тут же оставалось только удивляться широкому спектру заказчиков. Сегодня суббота, и на этот день записано три человека на снятие мерок. Аккерман потуже завязала длинные волосы в хвост и затянула фартук. Измерительная лента и пергаменты для записи уже были готовы. — Добро пожаловать, мисс Браун… — Браун, точно… Стоило двери отвориться, как Микаса первым делом увидела девочку шатенку и невысокого мужчину в интересной шляпе. Почему мадам Трюм записала фамилию Габи, если заказчиком, и тем, кто вероятно будет оплачивать, является Аккерман? — Микаса! — Глаза девчонки тут же засияли и она подлетела к девушке. Крепко обняв её, Габи улыбалась и что-то лепетала. — Ты надолго здесь? Что тут делаешь? — И тебе привет, — улыбнулась брюнетка в ответ. — Работаю тут, теперь и живу. Снимаю квартиру в новостройке, — разъяснила она и перевела неловкий взгляд на хмурого мужчину. — Можете приступать, — угрюмо бросил он и уселся в кресло у стены, даже не посмотрев ей в глаза. Что-то явно было не так. Сердце клокотало от волнения. Вот, он в двух метрах от нее, но дотянуться до него ей не составляет возможности. Что-то недосягаемое, к чему дотронься, и сгоришь дотла. — Что мы шьём? — Пиджак и брюки, темно-синие, — качнула головой Габи, косо переводя взгляд то на Леви, то обратно возвращаясь к Микасе. — А что Фалько? Ему форма не нужна? — Обмеряя талию девочке, поинтересовалась Микаса после затянувшегося молчания. Сейчас все приходят с заказами на более тёплый вариант школьной формы, холодает. Юбки юбками, а зимой в коротких юбчонках не находишься. — А он будто совсем не растет. Как весной ему две пары брюк купили, так они ему тесными и не стали, — бросил наконец хоть что-то Леви. Видимо, картина на стене перестала его так сильно интересовать. И Микаса даже хотела что-то сказать, но Леви резко встал, срывая даже малейшую возможность что-либо вымолвить. — Подожду на улице. Габи, я тебя жду. И вышел из помещения так же неожиданно, как и появился. Рана в области грудной клетки вновь дала знать о себе. Он не хотел её не то что видеть, а даже слышать. Что-то кровоточило, мешая сконцентрироваться на работе. Но так было всегда. Кто-то да должен был получать увечья, с которыми потом приходилось смиряться, либо же просто умереть. Так должно было быть.