Comfortable

И дни шли размеренно, не спеша. Не ходила она в то кафе уже месяц. Гордость, вновь проснувшаяся под слоями кожи, обжигающе шептала, что хватит таких унижений. Он сам не идёт навстречу, чего уж лезть мужчине в душу. Она пыталась, правда первые два месяца пыталась. И вряд ли персонал ни разу не упоминал при нем о такой, как она, клиентке. Он просто не хотел видеть её, потому Микаса решила оставить всё, как есть. Хватит простого осознания того, что он где-то ходит, и быть может, встретит её в толпе. А это декабрьское утро начнется с очередной неудачи. — Я вам ещё раз объясняю, я не подписывалась на рассылки газет, и уж тем более не собираюсь платить за то, что вы мне их приносите раз в неделю, — Аккерман затянула посильнее халат и сложила руки под грудью. Которую неделю подряд она уже посылает этого почтальона? — Девушка, в подписках указан ваш адрес, что мне с ним поделать? — Обратитесь в квартиру напротив, — и после тридцатисекундного молчания, всё-таки захлопнула дверь. У нее и без того полно проблем. На кухне заварит чаю, а пока тот будет настаиваться, приготовит одежду. Нужно сходить на рынок в этот долгожданный выходной. Но погрузиться в свои мысли ей не даст вновь раздавшийся стук в дверь. — Я ещё раз говорю, это какое-то недоразумение, разбирайтесь в документах сами, — чуть ли не содрав дверь с петель, рявкнула брюнетка. — Я понял, вам ещё письмо, вы же Аккерман? — Явно возмущённый тоном девушки, парень пытался максимально скрыть свою раздраженность, но выходило, признаться, крайне не очень. Протянув аккуратный конверт девушке, всем своим видом он показывал, что просто ненавидит свою работу. — Да, спасибо, — и не взглянув на строки отправителя, Микаса бросила письмо на узкую тумбу из темного дерева, что неприметно стояла прямо у входа справа, — что-то ещё? Услышав отрицательное мычание, она наконец распрощалась с почтальоном и закрыла дверь на щеколду. Приведя себя в порядок и позавтракав, она решила выдвигаться, оставив письмо до вечера. Наверняка это Киёми. Они списывались раз в месяц — чаще не представляла возможности система пересылки. Казалось, все вернулось на круги своя. Горькое чувство дежавю. Вот только не было больше распределения обязанностей по дому и условного графика готовки с Жаном. Не было прогулок с Тоусеном, и беззаботных почёсываний гривы Орхидее. Все осталось там, в прошлом. Как и мечты о хорошем будущем вместе с кем-то. Горечь на корне языка особенно чувствовалась, когда, приложив руку к животу, приходило осознание, что не сберегла. Не сумела. И не сможет больше. Где-то под кожей так и осталось гнить не созревшее чувство материнства. За те несколько недель, Микаса осознала кое-что очень важное. Она и вправду хотела бы быть как её мама. Жить с любимым мужем, растить их ребёнка и учить всему тому, что знает сама. Но как не смогла её мать, так и не смогла и она. И сейчас, укутавшись потеплее в шарф и выдохнув, Аккерман выбирала помидоры на базаре и размышляла, чего бы ей вечером хотелось бы больше всего. — Привет, как давно не виделись! — Жан появился будто бы из ниоткуда, вцепившись в плечи брюнетки. Из-за холода пар валил толстыми клубами у каждого изо ртов. — Ты чего пугаешь, привет, — выдохнув, Микаса поприветствовала друга объятиями. — Слышал, ты в ателье работаешь каком-то, не знал, что ты умеешь шить. — Вообще-то, умею, — театрально надув губы, Микаса неторопливым шагом направилась дальше, — мама ещё в раннем детстве научила меня держать иголку с ниткой, а за машинкой это куда быстрее получается и ровнее. Жан ухмыльнулся, осматривая расцветшую девушку со спины. — Рад, что ты в порядке, — выдохнув, он, кажется, выдохнул все плохие воспоминания о болезненном виде Микасы. — Не знаю, как это расценивать, но спасибо, — хмыкнула азиатка и остановилась у так удачно подвернувшегося под руку ларька с алкоголем. — Вот эту бутылку, пожалуйста, — указала она на какое-то красное вино. — У тебя что-то намечается вечером, — хитро прищурился парень, ненароком заглядывая в тряпичную сумку с продуктами девушки, — судя по наборчику, кому-то вечером крупно с тобой повезёт. — Очень смешно, — в лице она вдруг посерьёзнела. — У меня никого нет. — А с Леви тогда что? — Кирштайн неверяще всматривался в светлое лицо и не мог найти там абсолютно ничего. — Вечер свободен, — пожала она плечами, расплачиваясь с продавцом. В сердце что-то кололо. Леви. От одного лишь упоминания из чужих уст его имени, по спине проходился противный морозец. — Мм, пьешь в одиночку? — Кто знает, может кто захочет заглянуть, — о да, Жан знал этот взгляд. Когда-то очень давно Микаса подобным образом заигрывала с каким-то чиновником и, признаться, выходило у неё это потрясающе. Если не знать, что в конечном итоге это милое создание разбило нежное личико зажравшемуся дяде. — Ты на что-то намекаешь? — Он приподнял брови. Кажется, Жан молча пялился на нее около минуты. — Кто знает, — и она вновь пошла вперед, не позволив хоть как-то распознать её задумку по выражению лица. — Микаса! А ну стой! — Придя в себя лишь когда Аккерман отдалилась на пару десятков шагов, он поспешил нагнать её. Микасе было весело наблюдать за таким Жаном. Война, может и не полностью, но покинула и его. Она знала, что приятелю было тяжело в послевоенное время, но была слишком занята собой, чтоб хоть как-то заметить это и поддержать. Сейчас же кажется все совсем другим. И хорошо, что все в округе становятся хоть капельку веселее. — Дружеский вечер? — Да, Жан, дружеский вечер, — Микаса улыбнулась. — И только мы вдвоем? — Мы жили в одном доме полгода и ничего не произошло, вряд ли один теплый вечер что-то испортит. И уже неся домой тяжёлые сумки, она думала о том, что совсем не думала. В планах её было пригубить немного вина и лечь спать, но так удачно под руку подвернулся Кирштайн, что идея пригласить его на вечер показалась не такой уж и плохой. В принципе, почему бы и нет. И до половины шестого Микаса активно орудовала всеми столовыми приборами на кухне. Курица в духовке немного подгорела, а салат получился немного недосоленный, но лучше мало, чем много, потому пусть будет. И она правда не хотела наряжаться. Просто померила одно из платьев, подаренных Киёми. Нежное фиолетовое до колен лёгкое платье. Как же ей шёл этот чертов фиолетовый. Длинные рукава позволяли надеть подобное платье и в осенний вечер. И она правда уже собиралась его снимать, как в дверь послышался стук. Проверив, не забыла она чего, проследовала в прихожую. — Я думала, ты будешь чуть позже, — только отворив дверь, бросила она, однако тот, кто величественно стоял на лестничной площадке, заставил её тут же умолкнуть. Кажется, он вписывался в любой интерьер. Сливался, становился одним целым. Ему шло находиться как в казармах или же с УПМ в небе, так и в новом подъезде или в старомодном доме. Заполнял пространство и казался подходящим под всё. Не выбивался из общности картины. Засунув руки в карманы, он вальяжно опирался на одну ногу и смотрел этим своим взглядом. Одним словом — капитан. — Эм, привет? — Неуверенно вымолвила Микаса, опираясь на ручку двери. Паника начала зарождаться внутри. Жан ведь не мог её подставить? Не мог позвать Леви? Он ведь что-то спрашивал о нём… — Письмо. — Письмо? — Да, Аккерман, не тупи и тащи сюда моё письмо, а вот твое, — протянув белый конверт девушке, мужчина явно показывал свою раздражённость. Письмо. Она совсем забыла про него. Схватив с тумбочки похожий на тот, что ей вручил Леви, Микаса сравнила конверты. — Не начиталась ещё, давай уже, и я пойду, — попытавшись вырвать из женских рук письмо, Леви чертыхнулся, когда она ловко от него увернулась. — Та погоди ты, — пошла на противность девушка. Ей неинтересно было смотреть на обложку конверта, лишь желание побесить этого придурка не позволяло ей так просто с ним распрощаться. — Ой, только не говори, что только сейчас заметила попутанные адреса. Не заставляй меня злиться, раз уже всё прочитала, дай молча уйти, — всё-таки отобрав у Микасы белый свёрток, он зло на неё покосился, наконец оглядывая с ног до головы. — Ничего я не читала, и не раскрытая печать говорит об этом, — спокойно произнесла она, переминаясь с ноги на ногу. — Привет, — послышался третий голос со стороны лестницы, прерывая эти нелепые гляделки. Жан подошёл и пожал руку бывшему капитану, а после вручил небольшой букет девушке. Куртка его была расстёгнута. Кажется, именно под ней он прятал цветы от декабрьской вьюги. — Спасибо, но мы не так договаривались, — буркнула смущенно Аккерман, косясь на брюнета. — Кому-то сегодня перепадет хороший трах, предохраняйтесь только, кролики. — Мы не… — Заткнись а, мне плевать, — перебил раздраженно Леви Микасу, — не переживайте, старик Леви сегодня тоже проведёт вечер в компании любимой женщины, — и, даже не попрощавшись, развернется и проследует к лестнице. — Жан, — кинет напоследок через плечо мужчина, — она любит сверху. Заливаясь краской, Микаса затащит парня в квартиру, а пока он, улыбаясь, будет разуваться, убежит в поисках штопора. Какой кошмар. Во что превратился этот вечер! Ещё и Кирштайн разодетый в костюм. Кажется, это тот самый, в котором он впервые побывал вне острова. Ещё и шляпа эта… … в компании любимой женщины… Это не твоё дело. Это не твоё дело. Это. Не. Твоё. Дело. — Ты чего так вырядился, мы же просто по-дружески, — ставя в вазу цветы, возмутилась брюнетка. — А сама-то, — оглядывая наряд девушки, ухмыльнулся в ответ Жан. — Выпьем? — Выпьем. Она не думала, что вечер может так круто изменится. Кошмар, а ведь у нее было хорошее настроение. Курица с картошкой Жану очень хорошо зашла. Микаса же больше заливала себя алкоголем. За беседой они комфортно и не спеша повествовали каждый о своей жизни. Упомянули и Леви. — Что там такого было в его письме, что он разозлился, узнав, что их спутали… — Кто знает, — она пожмет плечами и сделай крупный глоток из бокала У него своя жизнь, какая уже разница. — Жан? — Немного смущенно позовет парня Микаса. — Мм? — Зажевывая салат, взглянет он на неё. — Давай переспим? Подавившись, Кирштайн спрыгнул со стула. Испугавшись, Микаса тут же подскочила и протянула ему его же бокал с вином. До графина с водой далеко бежать. — Тебе алкоголь все мозги промыл? — Отойдя от шока и першения в горле, Жан всё-таки сел обратно. — Просто… По-дружески. Без обязательств и остального, — и она смотрела на него таким взглядом, каким он мог себе представить только во сне, — Конечно, если ты не хочешь, я… — Это из-за него? — Что? Нет, конечно нет, — конечно да. Она мотала головой и неуверенно водила кончиками пальцев по его плечам. Смотрела в глаза и кусала губу. — По-дружески? — По-дружески. И Микаса первая прильнула к его губам. Они были мягкими и податливыми. Его руки тут же приземлились на её талию. Микаса продолжала стоять. В пояснице изгибалась так, что спина затекала. Целовала и целовала. А он только и делал, что отвечал. Но сердце пропустило удар, когда он резко откинулся назад и отодвинул её от себя. — Эй, ты чего… В ответ на это парень лишь залпом выпил остатки алкоголя в своем бокале. А после резко встал и рывком схватил ее за шею. Целуясь уже под новым углом, Микаса хваталась за его руки на её лице. Опять таки гнулась, только уже назад, терлась о его штаны, ощущая твердый бугор, и тихо постанывала. Остановите это кто-нибудь. Толкая девушку к двери, Жан едва ли не рычал от желания, но по-прежнему не трогал её нигде, кроме лица и спины. Приземлившись на кровать, он не навис сверху, лишь оторвался от нее и упал рядом. — Может, спать? — Я не пожалею, Жан, — проныла Микаса, наблюдая за страхом в его глазах. И недоверием. — Тебе же уже жмёт, да? И она в момент ока оказалась сверху на нём. Тёрлась промежностью о его пах и пьяными глазами уверенно смотрела на его лицо. — Микаса, это не дружба, — зажимая губы, Кирштайн пытался отодрать её от себя, пока она расстёгивала пуговицы на его рубашке. — Я просто по-дружески посмотрю на твой пресс, — не выдержав, она в конечном итоге дернула края рубашки в разные стороны и последние две пуговицы просто отлетели, открыв обзор на мужской торс. — Ты всё это видела. — Это было как минимум года два назад, — брякнув бляшкой его ремня, она ловко сжала его член сквозь трусы. И он резко перестал оттягивать её за руки. — Я просто по-дружески возьму его в рот, ладно? — Да… — вырвалось со рта у него. Он сдался. А Микаса действительно вынула его пенис и обхватила губами. Кажется, она когда-то слышала, что зубами лучше не касаться. Она склонялась над его членом, вбирала в рот, облизывала, сосала. И ей, блядь, нравился его хуй. Это последняя стадия отчаяния. Жан стонал, надавливал ей на затылок, а в конечном итоге подмял её под себя, целовал лицо, а когда стянул платье, и грудь. Заполнял её собой и только и делал, что про себя твердил, что они просто друзья. Она не любит его, но всё-таки дала ему. Она стонала под мужчиной, которого знает полжизни. Хваталась за его голые плечи, ногами обвивала торс и плакала. — Я бесплодна, не переживай, — когда он был практически на пике, он высунул и обхватил член рукой, боясь кончить в неё. Она толкнула его. Взобралась сверху. Всё так, как он и сказал. Сегодня кому-то перепал трах. Сегодня кто-то оседлал эту лошадку. Жан кончил в нее, а она продолжила двигаться сверху. Она всхлипнула, когда содрогнулась в оргазме сама, а после упала сверху. И они ещё минут десять лежали. Он мял её грудь, а она пыталась переварить всё то, что она сделала. Они просто друзья. Но хуй у него отменный. И, скорее всего, как Кирштайн и сказал, она завтра пожалеет. Но это будет завтра. Сегодня она не будет думать о Леви, не будет сравнивать одного с другим и просто будет водить пальцами по твердой груди парня. Он ей просто друг.