Comfortable

*** За ударами воды из душа совсем не будет видно слёз. Их нет, это просто вода. Даже когда кровь с маленького пореза на ноге унесет в канализацию, будет плевать на абсолютно всё. Вот, в одной руке бритва, во второй вентиль крана. По щекам слёзы, а в голове лишь одно: «лишь бы это всё закончилось»… *** Микаса проснется от стука в дверь. Как в старые добрые. От стука в дверь. Моментальная реакция и бдительность, наверное, никогда не оставят её. На секунду даже подумается, что она вновь в разведкорпусе, а по утру всех будит дежурный. Не встанешь — и тебе пизда. И, даже не посмотревшись в зеркало, лишь сообразив, что кто-то пришел с улицы, выскочит босая на ощупь в коридор и доберется до входной двери до последующего стука. — Да, — пытаясь разлепить слипающиеся глаза, она потрет висок и приоткроет веки. Зев тут же догонит её. — Эм, а где Леви? — бархатный голосок пробирает до мурашек. Сколько времени вообще? — Ну, спит, — получится коротко и крайне недовольно, но как-то плевать. Судя по темноте на улице за ранней гостьей, сейчас не позже часов шести, — что-то настолько срочное, чтобы будить, а-ах, — зевнув, она прервалась, заслонив рот рукой, — так рано? — глаза тут же заслезятся. Холод, пробирающийся в дом и тянущий по полу из распахнутой двери заставляет вздрогнуть. В чем она вообще одетая? Блядь. Потянув вниз края слишком короткой футболки, Микаса перемнется с ноги на ногу. Ебаная Паркинсон. — У меня проблема с дымоходом, или не с ним, не знаю, в общем, печка не горит и дым идёт в дом. Можешь его позвать? — скептически оценив взглядом внешний вид брюнетки, пояснила Ванесса. Она что, дура? — Для таких случаев существуют специальные рабочие, Леви не девочка на побегушках, ничего тебе не обязан, — сама того не ожидая, выдала серьёзным тоном Аккерман, вмиг пободрев. Ну это уже пизда. На той неделе у этой дамочки кран сломался, а Леви, как единственный рукастый сосед ей помог, позавчера на как специально провалившейся ступеньке лестницы прибивал доску, сегодня у нее с печкой проблемы. Девочка в край охуела, других слов не сыщешь. — Давай не будем о том, кто кому чего обязан, думаю, он сам понимает, что я помогла ему, а он может помочь мне, — язвительно протягивая гласные, Ванесса прищурилась, чуть наклоняясь на Микасу. — До встречи, Паркинсон, мы спим, — и, захлопнув дверь перед лицом рыжей, Аккерман побрела обратно в спальню. Субботнее беззаботное утро испорчено. Пробравшись под толстое одеяло, Микаса прильнула к теплой мужской груди, тут же обвивая рукой его торс и закидывая ногу ему на бедро. Леви во сне что-то неразборчиво крякнул, немного подергался, а после уложил свою руку ей в ответ на талию. Как бы мысли Миксы не кружляли вокруг Ванессы и её слов, сонливость всё-таки переборола всех. Сонное царство продлилось ещё аж на два часа. На кухне чем-то гремела Габи, а возгласы препирающегося с ней Фалько раздавались на весь дом. — Я тебе говорю, лучше не трогать духовку, ты всех сожжешь! — Отвали, придурок, я сама решу, что и как мне делать, вали, ты спать хотел! — вырывая из рук парня круглый противень, Браун хмурилась и явно выглядела разозленной. — Что у вас тут происходит? — зевая, Микаса появилась в комнате слишком неожиданно, что оба подростка синхронно отпустили причину их спора на пол. Тот, с громким лязгом, разбудил и Леви. Микаса стояла по-прежнему босая, но уже закутанная в мужской халат. Волосы были чуть примяты, а на лице ещё не успел сойти отпечаток подушки. Кажется, сон так и стоял за её спиной. — Вы в край тут ёбнулись? — с ругательствами завалится в кухню глава этого «семейства». Всё как всегда. Споры, ругань, семейная атмосфера. Микасе настолько это стало родным, что менять ничего не хочется. Три-четыре раза на неделю она ночует у них, всё настолько нормализовалось, что стало считаться нормой. Всё стало нормальным. Всё стало слишком «хорошо». Планы Габи так и не реализовались, когда Леви всех, даже Микасу, выгнал в гостиную, а сам принялся что-то там куховарить. Он так и не научился ничему, сложнее жареной картошки. В принципе сносно, но Микаса могла и получше. Вот и зазубринка — он не давал ей ничего готовить у него дома. К плите прямо-таки не подпускал, зубами оттягивая. И Микаса не понимала причин на это. В готовке она не считала себя нулём, всегда вкладывала душу в кулинарию, но… Что «но»? Аккерман не знала. — Ха, лузер! — побив последним козырным тузом короля, Габи показала язык Фалько, выбыв из игры, — один победитель, два… — Габи! — прервала девчонку Микаса, походив на блондина пиковым королём, — относись спокойнее, это всего лишь игра, — закатывая глаза, она перевела взгляд на паренька, что пытался в куче своих карт отыскать нужную. — Я сдаюсь, вы вечно меня в дураках оставляете! — угрюмо бросив все свои карты, Фалько вскочил на ноги. Девушки синхронно рассмеялись. Челка паренька выбилась из-за ушей и устало падала на глаза, создавая причудливый образ. — Мда, пора тебя подстричь, а то совсем зарос, — вытирая руки об полотенце на ходу, бросил Леви, — всех к столу, только руки помойте, — развернувшись, он вернулся на кухню, где брезгливо отложил мокрое полотенце на тумбу с мыслью о том, что пора уже его и простирать. — Что-то новое, — протянула Микаса, оглядывая тарелку с тушёными овощами и вареным картофелем. И внутри правда всё замирает в предвкушении. Выглядит аппетитно, заставляет голод пробудиться. Но стоит сунуть в рот ложку, как вкусовые рецепторы отторгают всё, что только можно. — Леви, это отвратно, — шепчет Фалько проглатывая и морщась. Шарит взглядом по столу и наливает в стакан воды, тут же его осушая. — Пересолено до ужаса, — тихо изрекает Микаса, опуская глаза. Похоже, сегодня без завтрака. — Леви влюбился, всего-то, и все мы знаем, в кого, — выплюнув в урну, кажется, брокколи с баклажаном, Габи заговорщически улыбнулась, кидая игривые взгляды на брюнетку. — Ой, идите вы все! — выкрикнул Леви, кажется, уже смирившись с тем, что труды его утра придется смыть в унитаз. И Микасу сейчас не тревожило то, что все остались без нормального завтрака. Лишь то, что она так и не сказала о приходе соседки. *** Он поцеловал её в щёку на той неделе, а после пошел вслед за Ванессой, когда она набралась наглости припереться ещё раз. Вот так просто, она позвала, он пошёл. И уже даже причины их встреч Микасе перестали казаться странными, плавно перетекая в понятие «подозрительно». Сегодня вновь что-нибудь такое случится, Микаса уже уверена на сто процентов. У этой мадамы что, в доме призраки живут, что у нее всё ломается? И она вправду пыталась отвлекаться, не думать, находить новую тему для рассуждений. Но каждый раз, когда мысли приходили обратно к Ванессе, а они раз за разом возвращались к ней, Микаса вспоминала, как он возвышался совсем голый над её в сравнении с его теперь хрупким телом, как в предоргазменном состоянии что-то с любовью ей лепетал, и как потом, свалившись, прижимал к себе. И её отпускало. Он ни разу не говорил об этом, но Микаса точно знала — любит. Леви просто… Леви. И все эти тёрки с Паркинсон лишь очередная его загадка, ведь он весь из них состоит. Всегда состоял, сколько она помнит. Человек без фамилии, прошлого и будущего, самый невероятный и незаменимый, капитан Леви. Просто Леви, Аккерманом стал потом. И на этом всё. Никто и ничего не знал о нём, лишь о подвигах, совершенных вчера, нет никаких данных, его личном деле, и наверняка уже вряд ли кто-то раздобудет эту информацию. И тут её прошибает током. Ведь она-то и сама не особо во всё посвящена. Да ни во что Микаса не посвящена, чего греха таить. Тайны и секреты Леви Аккермана падают от него второй тенью, и почему-то от этого ей нехорошо. Недостаточно близка. Недостаточно достойна. Но и она ни о чем таком не говорила ему, с чего бы он должен был открываться? И на этом, пожалуй, хватит. Достаточно того, что она знает как он выглядит с падающей на лоб чёлкой, когда прижимается сверху. Как закусывает нижнюю губу во время толчков, как ставит ноги при готовке завтрака и как закатывает рукава и надевает перчатки, дабы помыть посуду «по-правильному». Это и многое другое никто не видел. Хватит. Она нахмурится и склонится над швейной машинкой. Нога на педали, руки крепко держат нужный отрез. Стежок за стежком. Аккуратно и медленно. Игла осталась одна, сломай сейчас её на грубой ткани, поставки придется ждать до среды, а Микаса таким временем не обладает. Во вторник заказ нужно отдать. И Микаса щурится, всё ближе склоняется к этой ебаной игле, ещё медленнее протягивает простроченое и плавнее нажимает на педаль машинки. Кусает губу и молится, лишь бы не сломать. За пятнадцать минут работы Микаса, кажется, срослась с этой проклятой иглой. Прямо-таки одно целое — продолжение организма. — Привет! — громкий хлопок двери и звонкий голос заставляют вздрогнуть всем телом. В том числе и ступнёй, и руками. В том числе и иглой. Тонкий хруст эхом засел у неё в голове в момент появления новой гостьи. — Мне надо… — Да мне плевать, что тебе надо, заказы не принимаем, — шикнула злостно брюнетка, отбрасывая плотную кожу в сторону. Всё, плакала её удачная работа. Мадам Трюм предупреждала, что последние пять игл надо не сломать за оставшуюся неделю, Микаса же, в свою очередь, сломала нахуй все за четыре дня. — Тебе не кажется, что ты зазнаёшься? — ядовито оскалившись, Ванесса прошла ближе. Руки уже подрагивали от желания придушить эту рыжую стерву. Вопрос, почему Леви вообще её терпит, когда все года их знакомства он и переварить подобных не мог, так и остался не отвеченным. — А тебе не кажется, что ты охуела? — попытавшись произнести это как можно спокойнее, Микаса выдохнула. Пусть хоть кто-то появится, пусть прервет их на полуслове, иначе явно всё закончится кровью, при чем отнюдь не Аккермановской. Нужен кто-то, кто успокоит, или хотя бы просто заткнет. Как Армин перед рождественской вечеринкой у Леви. — Я боюсь, — тихо-тихо признаётся Микаса, когда они остались вдвоем. Энни отошла в туалет, а Армин, положив ей на ладонь свою, спросил, чего она так помрачнела. — Он тебя не съест, успокойся, — заправляет нежно ей за ухо выбившийся локон и гладить по щеке, — вам необходима эта встреча, что-нибудь да решится, — и ведь прав он был тогда, сучёныш. — Нет, — мотает головой, пытаясь отогнать от себя реальность. Пусть будет кошмар. Пусть Армин превратится в титана, как обычно бывает в таких снах, пусть лучше начнется гул земли, к которому всегда приходили её страхи, пусть лучше это не будет по-настоящему. — Микаса, успокойся, — встревоженный голос Арлерта плавно перетек в серьёзный и настойчивый, — ты выпьешь, и всё пройдёт как по маслу. Уж от кого, а от Армина такого ожидать было невозможно. Потрясённая его высказыванием, Микаса поднимет чуть покрасневшие глаза и удивленно спросит «что?». — Если ты хочешь, чтобы всё наладилось, надо не убегать от возможности, а действовать. Пусть даже на ходу безрассудно придумывать, но это будет в сто раз лучше, чем сидеть ев одном месте и плакаться. Тогда это заставило её пойти на ту проклятую… вечеринку? Да, это была вечеринка. Всё вряд ли было бы так, если бы не он тогда. Самое ценное всегда в Армине было то, что он правильно находил ко всему подход. К любой ситуации. И это совсем не относилось к армии — он был таким же невероятным и при общении с близкими людьми. — Ты не хочешь закрыть свой рот… — А ты не хочешь… — Что за шум? — видимо бог существует, раз её молитвы были услышаны. Микасе не хотелось и хотелось ругаться одновременно и это явно ненормально. Голос мадам Трюм отогнал бурю и вызвал облегчение. Слава небесам. — Ваша сотрудница некомпетентна по отношению к заказчикам, — язвительно выдав это, Ванесса прошла к входной двери, где стояла женщина. — Милочка, я сама разберусь со своими сотрудниками, — после чего Ребекка демонстративно открыла за собой дверь, выпроваживая неприятную ей личность. — Извините, — начиная оправдываться, Микаса опустила взгляд, перебирая пальцами складки юбки. — Успокойся, — отмахнувшись, женщина прошла вглубь помещения. Оглядывая свой стол, она немного нахмурилась, отчего и так существующие морщины стали более выделяемый на сухой коже. — Остались только иглы по трикотажу, сроки горят, нужны иглы… — как в бреду лепетала Аккерман, с каждой секундой всё сильнее сжимая ткань длинной юбки на бедрах. — Сможешь съездить в столицу? — обречённо выдохнув, Трюм села на стул в ожидании ответа девушки. — Да, — неестественно робко и с облегчением ответила брюнетка. — В Митрасе недалеко от ратуши есть швейный магазин, возьми пару упаковок, лишними не будут, они не такие качественные, как марлийские, что мы заказываем, но лучше, чем ничего. *** — Тебе точно не сложно ехать со мной? — поправляя сумку на плече, серьезным тоном спросила Микаса, — в лучшем случае вернёмся в ночи. — Вот именно, а ты столицы толком и не знаешь, если придется остаться там? Ты знаешь, где искать гостиницу? — увидев отрицательный качок головы, Леви ухмыльнулся, — то-то же. Пойдём, на машине за пару часов доедем до Стохеса. Улыбнувшись, Микаса вслед за мужчиной проследовала в коридор. Наблюдать, как он проявляет инициативу — отдельный вид искусства. Леви меняется, и это очень хорошо видно. От этого на душе разливается приятное тепло. Он делает всё возможное для Микасы, и, хоть он и не озвучивает свои мысли, без того понятно, что ему самому это нравится. — Чего лыбу давишь, обувайся быстрее, — прокрыхтел Леви, отходя в сторону, чтобы девушка смогла спокойно пробраться к полке с обувью. — Да так, ничего, — ещё шире растянув улыбку, про себя она отметила, что вместе они проведут как минимум шесть часов. До Стохеса ехать около двух часов, оттуда до Митраса при лучшем раскладе час, точно так же и назад. Но это без учёта вероятности непредвиденных затруднений. Хотелось бы, конечно, чтобы никакие проблемы не настигли их в пути, но Микаса слишком хорошо знала — любая поездка в столицу лично у неё вызывала кучу неприятностей. Так было ещё с годов разведки — этот чертов город постоянно срывал им миссии. — Стой, там холодно, я шарф надену, — на крючке над полкой с обувью, рядом с курточкой Габи висел синий шарф — подарок Армина на новый год вместе с теплой шапкой. Сорвав тот с петли, Микаса спешно набросила его на шею. Если бы она была сейчас чуточку внимательнее, то точно бы заметила, как Леви нервно сглотнул и немного напрягся. — Всё, поспешим. Предвкушая приятное времяпровождение, Микаса сильнее сжала руку Леви. В последние недели они практически не остаются одни — либо Габи с Фалько поблизости, либо… Ванесса. И если с первым вариантом было проще и оправдано, то со вторым Микаса совсем не понимала что делать. От этой женщины, кажется, было невозможно отделаться. Дошли до главной площади они в тишине, поглощённые каждый своими мыслями. Микаса размышляла, как корректнее спросить о Паркинсон у Леви, последний же о благополучии Габи с Фалько в ходе непредвиденной ночёвки в столице. На основной дороге было проще всего словить такси? кажется, это так называется. — Леви, — потянув мужчину за край рукава куртки, робко позвала его Микаса. — Мм? — высматривая хоть одну машину с табличкой на крыше, промычал Леви, особо не обращая на неё внимания. — Ванесса… Что вас объединяет? — Хм, дай-ка подумать… Ничего? — изогнув бровь, он бросил косой взгляд на девушку, после чего вновь принялся рассматривать проезжающие мимо кареты, повозки и иногда мелькающие машины. Диковинка, привезённая из заграницы. Граница… Странное слово, раньше для Леви была одна граница — разделение подземного мира и обычного. Сейчас же столько разных государств существует, что не сосчитаешь. Леви раздражала гражданская жизнь. Когда не можешь просто взять лошадь или полететь на УПМ в нужное тебе место. Эти машины, кареты, хуеты. Никуда и никогда просто так не уедешь без личного транспорта. — Ты что-то явно не договариваешь, — Микаса и не думала униматься — если не сейчас, то никогда. Этот вопрос слишком мучил её, чтобы просто так его оставить. — Давай потом, а, — наконец словив такси, он открыл девушке дверь, — Митрас, — усаживаясь вслед за ней, сказал Леви усатому мужчине за рулем, — через Орвуд, — уже скорее обращаясь к Микасе, произнёс он, поёрзав на месте в поисках удобной позы. — Зачем тебе в Орвуд, напомни? Через Стохес быстрее, так мы круг дадим. — Паркинсон договорилась о новом поставщике, прошлый не додаёт, хочу договориться с ним, — сухо отозвался Леви, сразу после произношения имени рыжей напрягаясь от смены выражения лица девушки. — Опять Ванесса, и о ней, конечно же, потом, — закатывая глаза, Микаса чуть отсела в сторону. Пиздец, веселуха. — Прекрати истерить, — недовольно буркнул он, не намереваясь хоть как-то оправдаться или банально пойти ей навстречу более мягкими словами. Вообразила себе непонятно что, а он должен отчитываться о каждом своём действии? Наступила опять тишина. Они ехали полчаса. Час. Никто из Аккерманов не решался заговорить первым. Микаса уже начала жалеть, что ожидала от совместного времяпрепровождения чего-то феерического. Никогда не надо ничего ни от кого ожидать — как назло произойдет наоборот. Она царапает обивку салона тонким длинным ногтем, ёрзает на месте и медленно сходит с ума. Жопа затекла, язык забеременел, прилип к нёбу, а голова уже совсем гудит от переизбытка мыслей. Даже она сама уже понимает — половина из них бредовые, но чувство, сидящее внутри, своими точками всё сильнее давит и заставляет верить в каждую из предположений в глупой головешке. Он сидит отвёрнутый, смотрит в окно с задумчивым видом и совсем не двигается. Вот как уже минут двадцать. Микаса подумала бы, что он уснул или вовсе помер, так и то и то отрицает редкое моргание и изредка подрагивающие мышцы у переносицы. Через пятнадцать минут они въезжают в Стохесс. Леви направляет водителя в нужное ему место, куда они едут ещё около десяти минут, а после Аккерман испаряется. — Ты любишь его, — кинув взгляд на Микасу через зеркало под потолком, начал водитель. — Да, — коротко и сухо отвечает она без изяществ, а после, найдя его глаза в прямоугольнике-зеркале, одаривает мужчину безразличным взглядом. — И вы поругались. Капитан очевидность. Микаса, решив никак на это не отвечать, первая прервала зрительный контакт и принялась рассматривать местность за тонированным стеклом. На площадке резвятся дети, перекидываются снежками. Из подъезда сзади них выходит женщина. В соседний дом заходит пожилая пара. Они в каком-то дворе. Девочка, заметив маму, бежит к ней со всех ног, спотыкается и в конечном итоге впивается в её ноги, крепко обнимая. Женщина улыбается, берет её за руку и идёт домой. Микаса прикусывает губу. Ничему такому не бывать. Другое дело Леви — он не бесплоден, в отличие от неё, возможно, что ему будет… — Твой парень типа барыга? — внезапно выдает таксист, оборачиваясь через сидение и смотря серьёзным взглядом на девушку. — Чего? — Он какой-то мутный, выглядит странно, про поставщика какого-то затирал, сейчас, вон, — и он кивает в правую сторону лобового окна, — пакетик с травкой прям посреди улицы, серьезно? И Микаса смотрит туда, где Леви и вправду рассматривает какой-то подозрительный прозрачный пакетик с какой-то… травой. Шестеренки не все успевают встать на место. Проморгавшись, она лишь спустя время состыковывает что к чему, чуть ли самой не поверив в басни водителя. — Он держит чайную лавку, ничего незаконного, — придав максимальной холодности своему тону, она пожимает плечами и вновь отворачивается. Обида за невысказанные слова до сих пор таится глубоко внутри. На секунду даже хотелось выставить его в глазах совершенно незнакомого человека каким-то наркоманом-дилером, уж он-то точно похож. Но Аккерман не настолько подавлена злостью. И всё-таки она человек. Спустя пару минут брюнет возвращается. Мужчина за рулём подозрительно на него посматривает, но послушно выруливает обратно на дорогу и едет в сторону Столицы. Леви с каменным лицом считает деревья, мелькающие на улице. За окном уже темнеет. Они попадают в пробку. Ремонтные работы под вечер. — Класс, просто, блядь, охуенно, — ворчит Микаса, раздражаясь от каждой минуты, что они не двигаясь с места стоят в пробке. — Угомонись, заночуем в отеле, утром купишь свои иглы и поедем обратно. Водитель напрягается. Даже у Микасы в голове мелькает мысль, что со стороны они выглядят крайне подозрительными личностями, особенно после разговоров про поставщика Леви и его разглядывания чая в пакетиках. Ко всему добавились какие-то игры. Их либо сейчас высадят, либо сдадут при первой возможности в обезьянник. И самое смешное, что никто ничего и доказать не сможет. — Я швея, если что, — обращаясь к мужчине спереди, Микаса злостно посмотрела на Леви, — подбирай выражения, нас могут неправильно понять, — шикнув, она вновь от него отвернула лицо. — Да что я, блядь, сделал такого, что ты от меня морду кривишь? — наконец не выдержав, всполыхнулся Леви. — Я не хочу с тобой разговаривать, — врёт. По лицу видно, но хуй в чем признается. Буря из чувств захлестывает без остатка, единственное что разрешая — язвить и грубо отвечать. Он сомкнул плотно зубы, а на шее начала пульсировать венка. Скоро до нервного срыва его доведёт, ей Богу. И вновь молчание. Слова давно проглочены, на языке у обоих крутятся лишь ругательства. Лишь через час машина начинает нормально двигаться. На улице, если бы не фонари, было бы совсем темно-темно. Ближе к Митрасу снега всё меньше. По указаниям Леви, водитель привез их к какой-то гостинице. Расплатившись с ним, мужчина первый вышел из машины. Не дожидаясь девушки, Леви вошёл в хостел. — Один люкс на двоих, — уже принимаясь было из бумажника доставать купюры, разразился на весь холл громкий голос Аккерман. — Два раздельных, пожалуйста, — упираясь руками в стойку ресепшена, возмущенно посмотрела она на администратора. — Микаса, твои выебоны сейчас не к месту, давай быстрее переночуем и вернёмся домой, — прошипел злостно Леви, явно выходящий из себя. Кажется, он вспомнил, почему никогда не хотел отношений — от девушек всегда одни проблемы. — Сам заварил эту кашу, теперь расхлёбывай, — в её взгляде читалась пылающая злость, смесь обиды и капелька ревности. И он смотрел на неё, кажется, похожим взглядом. — Один на двоих, — прошептал Леви, не прерывая зрительного контакта и в аккурат подсовывая на стойке деньги. — Ваш номер сорок девятый, — ударив по настольному звоночку, паренёк протянул им ключи от комнаты, — приятного вечера! — Я тебя придушу когда-нибудь, — ворчал Леви, едва ли не силой тянув за руку девушку за собой, — давай, я спать уже хочу, пошли быстрее. — А больше ничего ты не хочешь? Объясниться может? Успокоить меня правдой, а не одними лишь отмазками по типу «потом», «не сейчас», «я спешу»? — Микаса, блядь, — прорычал Леви, грубой силой проталкивая брюнетку в открытую дверь и прижимая сразу же её к стене. Сопротивляясь под напором мужчины, она брыкалась и пыталась вырваться. Не горевший в комнате свет заставлял лишь гадать, какое у неё сейчас выражение лица. — Отстань! — прокричав ему в лицо, Микаса не сдержала рвущихся эмоций наружу. Одинокая слеза соскользнула к подбородку. Зрачки Леви вмиг сужаются, глаза, кажется, тускнеют. Он ослабляет хватку своих ладоней у неё на запястьях, впивается пальцами в стену над её головой и жмурится. Лоб инстинктивно ударяется с её. — Прости, прости меня… — шептал Леви, сам едва ли не рыдая. Как в бреду, наощупь он найдет её губы, нежно-нежно соприкоснётся к ним своими, руку аккуратно уложит ей на талию. В этот вечер всё было слишком тёмным.