Цена вечности: Незримые путы

Серая пелена дождя не спадала ни днем, ни ночью. Дождь лил постоянно, будто задался целью затопить Континент. Раскисшие дороги превращались в трясину, поля — в мелкие озера. Ветер рвал голые ветви деревьев, смахивая последние задержавшиеся листья, раскачивал заборы, ворошил сено на крышах. Все вымокло насквозь, и путников уже не спасали ни шерстяные плащи, ни стеганки — сырость и холод проникали везде, отнимая последние крохи тепла. И над всем этим нависали тяжелые, низкие тучи, грозящие раздавить любого, попавшегося на пути. Грязь хлюпала под копытами коня, разлетаясь брызгами, обдавая всадника комьями земли. Ламберт мрачно смотрел по сторонам, полный самых тревожных предчувствий. Он ехал в деревню, которая лежала на пути в Каэр Морхен. Не то чтобы он сильно спешил, но потихоньку забирал в нужном направлении, не забывая искать заказы, — ехать в замок с пустым кошельком и без припасов не хотелось. Он не сомневался, что у Весемира найдется самогон, да и охотиться никто не мешал, но как обычно предпочитал полагаться в первую очередь на себя. При мысли о зимовке стало совсем тошно: занесенный снегом ледяной замок, в котором невозможно согреться, ворчание старика, заготовка дров на колючем морозе и бесконечная скука. Ламберт отчаянно желал, чтобы в эту зиму приехал кто-нибудь помимо привычных постояльцев. Как приехал когда-то Койон, ведьмак из Школы Грифона. Ламберт иногда вспоминал о нем, хотя знал всего пару зим. Неплохо было бы выяснить, где он, но учитывая его длительное отсутствие, ответ напрашивался сам собой, самый неприятный. Порыв жестокого ветра рванул полу плаща в поисках незащищенного места, в которое можно вцепиться. Ламберт с проклятием запахнулся плотнее и заставил коня идти быстрей. Дождь усилился. Плащ становился все тяжелее, пропитываясь влагой. В такую погоду хотелось только одного — оказаться у жаркого очага, с плошкой горячей похлебки в руках и крепкой выпивкой, обжигающей нутро. Ламберт поднял голову и нахмурился. Он хорошо помнил дорогу в ту деревню, потому что почти каждый год заезжал сюда, и мог бы поклясться, что обычно на лугах, раскинувшихся вдоль дороги, паслось стадо. Но сейчас здесь было пустынно. Ни человека, ни животного. Ни запаха дымов. Только тревожная тишина, наполняемая неумолчным шумом дождя. Дорога уводила направо, и едва начав огибать кромку леса, Ламберт понял, в чем дело. Деревни больше не было. На ее месте торчали черные, обгорелые остовы. Каркасы, поддерживающие крыши, обвалились, некоторые стены упали, относительно уцелевшие домики опасно накренились. Здесь больше не было жизни. Ламберт снова выругался и поехал дальше. Он не пытался угадать, что произошло и как давно. Это мог быть пожар, спаливший за ночь всю деревню, или шайка бандитов, упивавшихся властью. Или королевские войска, которым не заплатили налог. Или королевские войска, которым стало скучно. Жизнь кметов была полна таких случаев. Ламберт ехал дальше, не глядя на обгорелые дома. На одном дворе лежала свиная туша и указывала на обычный несчастный случай, потому что грабители вычищали все до последней курицы. А на другом — тело, из которого торчала стрела. Ламберт старался не обращать внимания ни на что вокруг. С него хватало и этой осени. Хотелось только сухого укрытия и тепла. Он не обратил внимания даже на оборвыша, роющегося в кучах мусора. Нужно было ехать дальше. Следующая деревня должна была лежать неподалеку, но чтобы заехать в нее, пришлось бы отклониться от пути. Голодный желудок принял решение за Ламберта. И снова потянулась бесконечная серая дорога с вездесущей сыростью и холодом, до самого вечера. В другую деревню он приехал голодный, злой и продрогший до костей. Ветер больше не забирался под плащ — шерсть намокла и висела отяжелевшей тряпкой. Между дворов было пусто, только изредка перебегали с места на место взъерошенные собаки. Главная и единственная дорога превратилась в длинное болото. В вечернем сумраке тускло светились под мокрыми соломенными крышами окна домов, навевая мысли о горячей еде. Однако деревня была слишком маленькой, чтобы иметь приличный постоялый двор. Ламберт подъехал к домику, который помнил как корчму, но здесь его встретили только темные окна и запертая дверь. Сквозь шум дождя он различил в глубине корчмы храп. Кто-то спокойно спал в теплой постели. Враз вспыхнув злостью на все мироздание, настроенное против него, Ламберт свесился с седла и заколотил в плотно закрытые ставни. Откуда-то сверху побежали ручейки воды, послушалось чье-то сонное ворчание. Не дожидаясь, когда хозяева встанут, Ламберт снова загрохотал ставнями. — Да иду я, иду, — донеслось до его слуха. Следом зашаркали шаги, скрипнули половицы, ставни распахнулись, и выглянуло опухшее со сна лицо корчмаря. — Ну чего тебе? Не видишь — закрыто. — Открывай корчму, — мрачно потребовал Ламберт. — Нахрен ты ее держишь, если она закрыта? — Не твое дело, — буркнул корчмарь, потирая лицо. — Сегодня не работаем. — Открывай, блядь, добром прошу, — прошипел Ламберт, хватая корчмаря за воротник рубашки. Внутри заклокотала ярость на деревенщину, спокойно почивавшую в кровати, пока он мерз на улице. — Или сам войду, и ты пожалеешь. — Открой, Вардан, все равно я вернулся, — раздался негромкий голос позади. Неожиданно знакомый. Ламберт выпустил корчмаря, хмуро обернулся. Ну да, Айден. С головой гравейра в руке и перемазанный в грязи с головы до ног. Дождь стекал ему на лицо и заставлял щуриться. Долго же они не встречались. Грохнул засов, дверь приоткрылась, впуская обоих в натопленный дом. Пустой темный зал с тремя столами выглядел неприветно и больше походил на расширенную горницу, нежели на нормальное заведение для путников. Хозяин зажег лучину, воткнул ее в щель одного стола. В дальнем углу завозилась женщина, разжигая очаг. — Оставь лошадь, — хмуро кивнул Ламберту корчмарь. — Я подниму сына. Не ждали мы вас так рано, господин ведьмак, — обратился он к Айдену и опасливо взглянул на голову чудовища. — Зачем ты ее приволок-то? — А ты бы поверил на слово? — вмешался Ламберт, стягивая перчатки и подходя к занимавшемуся огню. — Так принято, — ответил Айден. — Не будешь против, если дождусь здесь утра? — Так чего бы? — корчмарь развел руками. — Ужин я тебе принесу… — он на миг запнулся, — вам. Плату оставь себе. Вот только спать тут негде. Но уж если хотите, конюшня в вашем распоряжении. — Смотрю, тебе всегда рады, — Ламберт искоса глянул на Айдена, когда корчмарь ушел. — А я чуть было не остался на улице из-за этого придурка. — Он потерял старшего сына и невестку. — Айден открыл окно, впустив шум дождя и холод, выбросил голову чудовища и снова плотно закрыл ставни. Огонек лучины, затанцевавший было от порыва ветра, снова успокоился. — Считай это трауром. Он выглянул за дверь, ведущую куда-то вглубь дома, достал деревянный ушат и ведро с водой, водрузил на один из столов и принялся стаскивать грязную одежду. Раздевшись до пояса, плеснул в ушат воды и начал умываться. Ламберт поежился — вода была явно холодной. Но после беготни по слякоти он и сам не стал бы привередничать, прекрасно памятуя, каково ощущать грязь даже на зубах. Снова появился корчмарь, неся котелок, из которого доносился запах тушеной капусты с колбасой, и большой кувшин, источавший аромат травяной настойки. — Не обессудь, господин ведьмак, — он неловко поставил свою ношу на стол, — не осталось больше ничего. — Спасибо, Вардан, — кивнул Айден. — Найдется тряпица? — А как же, — корчмарь поспешил за стойку и нашел там заскорузлую ветошь. — Пойдет, господин ведьмак? — Чище ничего нет? — поморщился Айден. Он достал с лавки сумку, извлек из нее чистую рубаху и разложил на столе. Ламберт хмыкнул, вспомнив купание в озере. — Ты всегда с собой возишь целый гардероб? — насмешливо поинтересовался он. — А ты предпочел бы вонять трупоедом? — вскинул светлую бровь Айден. Корчмарь принес относительно чистый отрез, хмуро оглядел обоих и снова вышел. Айден хорошенько намочил ткань и с явным удовольствием начал смывать грязь с тела, хотя Ламберт никакой особой грязи там не видел. Зато его снова неприятно кольнул вид следов от кнута на спине Айдена. Отвернувшись, Ламберт поставил котелок на очаг, налил себе настойки в ожидании ужина и сел за стол с лучиной. Несколько больших глотков слегка приглушили голод. Тепло огня постепенно выгоняло холод из тела. Ламберт стащил куртку, чтобы быстрее согреться. Огонек лучины едва слышно потрескивал в тишине, лошади сонно фыркали в конюшне, шум непогоды отступил далеко за стены домика, усиливая ощущение безмятежности в уютном убежище. Айден намывался тщательно, вызывая усмешку Ламберта, который наблюдал за ним из-под полуопущенных ресниц. На его теле легко читалась знакомая история обычного ведьмака: на правом боку шрам от когтей экиммы, на плече — от когтей архигрифона, а чуть ниже, кажется, отметился бес, предплечье не слишком давно едва не попало в чью-то пасть, судя по ширине отметин, в пасть куролиска. Большинство из них были очень старыми и превратились в тонкие белые линии. И только шрамы от кнута в свое время искалечили кожу, стянули ее мелкими складками. Толстая соединительная ткань указывала, что никто эти раны не зашивал, они срастались сами, как попало. Мускулы, перекатывающиеся под кожей, мешали хорошенько рассмотреть особенности этих отметин. Айден развернулся, и взгляд задумавшегося Ламберта уткнулся в его поджарый живот, с которого сбегала дорожка светлых волосков. Он моргнул, отвлекаясь от мыслей, и поднял взгляд. — Ужин, — негромко напомнил Айден. Его глаза смеялись. Ламберт почувствовал неловкость. Не то, чтобы произошло что-то предосудительное, но его заинтересованность странными шрамами казалась немного неуместной, будто он пытался проникнуть в чужую тайну. Ламберт быстро поднялся, снял с очага котелок и оглянулся в поисках тарелок. — Из чего есть-то будем? — хмуро поинтересовался он после нескольких минут бесплодных поисков. — Оставь, — Айден набросил чистую рубаху и махнул рукой. Он заглянул за стойку и нашел там пару ложек. — Не брезгуешь? Ламберт фыркнул в ответ, хватая ложку. Они уселись за стол и жадно набросились на еду. Некоторое время царила тишина. Только почувствовав, как ложка задела дно котелка, Ламберт удовлетворенно вздохнул и откинулся на лавке. Настойка из кувшина, терпкая, с насыщенным вкусом многочисленных трав, успокаивала. Сытная еда, приглушенный свет лучины и неумолчный шум дождя за окном — все настраивало на сонный лад. Одиночество уступило место уютному чувству покоя. Глаза сами собой начали закрываться. Ламберт встряхнулся. Он повертел в руках кружку и взглянул на Айдена. Тот сидел, тоже прислонившись спиной к бревенчатой стене, и смотрел на огонь очага. Неверные сполохи света бросали на его лицо глубокие тени, делая старше. — Я смотрю, ты любишь болтать с местными, — заметил Ламберт, нарушая безмятежную тишину. — Больше болтать не с кем, — по губам Айдена скользнула горькая усмешка. — А иногда тянет. — Болтовня с людьми до добра не доводит, — проворчал Ламберт. — Как и болтовня с ведьмаками, — Айден мельком взглянул на него и снова уставился на очаг. — А с кем предпочитаешь болтать ты? — С братьями, — пожал плечами Ламберт. Для него существовал только один ответ, самый разумный и естественный, на его взгляд. — А если бы братьев не было? — Айден снова налил себе настойки. — У тебя нет братьев? — Ламберт скептически вскинул бровь, попутно отмечая, что Айден пьет быстрее него. — Брось, я знаю еще не менее двух ведьмаков из Школы Кота. — Знаешь? — Айден повернулся к нему. — Откуда? Мне показалось, что ты к ним не расположен. — Слышал, как и все, — проворчал Ламберт. Айден чересчур много внимания уделял словам. — О том же Брегене. — А, — кивнул Айден. — Значит, не знаешь. Понятно. — Мне незачем знать их близко, — фыркнул Ламберт. — А у вас должны быть… — он на миг запнулся, подбирая слова, — общие интересы. — А у тебя с братьями интересы всегда совпадают? — поинтересовался Айден, внимательно рассматривая кружку. — Обычно совпадают, — нахмурился Ламберт. К чему он клонит? — Повезло, — Айден залпом допил стакан и налил новый. — А у тебя, значит, не совпадают? — Ламберт слегка обеспокоился, что почти весь кувшин достанется собеседнику. — Нет, — Айден качнул головой. По его влажным волосам пробежали рыжие блики. — И давно? — заинтересовался Ламберт. — Очень давно, — усмехнулся Айден. Его взгляд затуманился, мысли явно блуждали где-то далеко. — Почти с самого начала. — Этому как-то способствовал каменный мешок? — Ламберт вдруг вспомнил разговор в пещерах. — Этому многое способствовало, — так же задумчиво ответил Айден. — В первую очередь — мой учитель. Ламберт вопросительно вскинул бровь, ожидая продолжения, но Айден молчал. Ламберт раздраженно вздохнул. Он не понимал, зачем упоминать о том, о чем не готов говорить. — Давай, рассказывай, — потребовал он. — Надеюсь, это не тот учитель, что советовал тебе не отдавать долги? — Нет, — Айден едва заметно улыбнулся. — Другой. Он хотел воспитать ведьмака, не похожего на остальных из Школы Кота… — Ему это удалось, — хмыкнул Ламберт. — Нет, — Айден снова качнул головой, рассыпав рыжие блики, — не удалось. Сложно расти в окружении… определенных взглядов и думать иначе. — Особенно, если сами взгляды подкрепляются каменным мешком, — Ламберт начинал догадываться, что к чему. — Именно, — кивнул Айден и вздохнул. — Но потом он сумел доказать… — Казалось, слова находились с трудом. — Доказал неправоту этих взглядов. И мою тоже. Объяснил, в чем смысл жизни ведьмака… человека. — И ты проникся, — закончил Ламберт, не желая слушать дальше. Он примерно представлял, что за пафосные речи вел тот учитель. Он сотни раз слышал их от Весемира. — Ясно. Так ты из-за него такой… — он поморщился, — идеальный? — Я не идеальный, — золотистые глаза Айдена ожили, блеснули весельем. — Всего лишь не хочу походить на своих… братьев. — Ага, — протянул Ламберт. — Так ты тоже не любишь ведьмаков? — Некоторых, — уточнил Айден. — Что ж, надеюсь, твой достойный учитель проживет еще много зим, — Ламберт отсалютовал кружкой. — Я тоже, — Айден кивнул, тоже глотнул настойки. Отчего-то его глаза наполнились тихой, спокойной грустью. Ламберт не до конца понимал его эмоции, и это немного мешало расслабиться. — А твой достойный учитель… — тихо начал Айден. — Еще коптит небо, — поморщился Ламберт. Вот только воспоминаний о старике ему сейчас не хватало. — И мне нечего о нем сказать. Хорошего — точно. — Я понял, — улыбнулся Айден. Его улыбка вызвала у Ламберта легкое раздражение. Какая-то она была… понимающая? Хотя ничего особенного он не сказал. — Нет, я не так привязан к своему учителю, как ты, — ему точно не нравилась эта улыбка. — Он достаточно испортил мне жизнь, чтобы питать к нему благодарность. — Это он привез тебя в крепость? — вдруг спросил Айден. — Он, — подтвердил Ламберт, нахмурившись. — Как ты догадался? — Ты слишком нарочито отрицаешь его значимость в собственной жизни, — у Айдена дрогнул уголок рта. — Но больше ни о ком не упоминаешь. Из этого я делаю вывод, что именно его участие было наиболее значимым. А твоя неприязнь к ведьмакам подсказывает, что ты считаешь решающим событием в своей жизни. Заковыристая речь потребовала времени, чтобы ее осмыслить. Ламберт некоторое время хмуро заглядывал в кружку, продираясь сквозь ускользающие смыслы и легкий дурман, вызванный теплом и выпивкой. — Как будто это не так, — фыркнул он наконец. — Для всех нас приезд в крепость стал решающим. — Но не все хватаются за него, как за самое главное происшествие в жизни, — возразил Айден. — Не представляю, что может быть важнее, — скривился Ламберт. Прежде чем продолжить, Айден помолчал, задумчиво глядя на него. — Любовь, — негромко обронил он. — Привязанность. — Нас вырвали из человеческого круга, — Ламберт подался вперед. — Лишили нормальной любви и привязанности, если хочешь. — Ты что же, как и люди, считаешь, что ведьмаки не могут испытывать эмоций? — Айден не сводил с него затуманенного взгляда. — Нормальных — нет, — отрезал Ламберт. — Потому что вокруг остается только ненависть. — Конечно, — кивнул Айден и оперся подбородком на руку. — Если ненавидеть весь мир, он будет ненавидеть тебя в ответ. — А если любить — он тут же воспылает любовью, — фыркнул Ламберт. — Тебе следовало стать проповедником, а не ведьмаком. Подумай, не сменить ли род деятельности. — Иногда, — Айден опустил взгляд, — даже искра любви стоит ненависти всего мира. — Терпеть не могу философию, — зевнул Ламберт, поддаваясь липкому сну. — Она говорит обо всем и ни о чем. Я знаю только одно — я терпеть не могу жизнь ведьмака. И понятия не имею, чего стоит эта твоя «искра любви». — Я заметил, — кивнул Айден. Он оглядел корчму. — Нужно потушить очаг. Куда ты завтра? — На восток, — Ламберт поднялся. — Я в конюшню не пойду, там холодно. — Согласен, — Айден тоже встал. — Не откажешься от компании до ближайшего города? — Ни в коем случае, — Ламберт скрыл довольство. Несмотря ни на что ему нравилось находиться рядом с Айденом и слушать его безумные философские рассуждения.