Цена вечности: Незримые путы

Если бы не спешка, путешествие с Айденом можно было назвать приятным. Они ехали напрямик, через леса. Зима уходила: сошли остатки снега и грязи, на деревьях распустились клейкие листья, подлесок усыпали разноцветные звездочки цветов. Одуревшая от весны живность сама шла в руки. Они больше не останавливались на постоялых дворах и в трактирах, не держались больших дорог, руководствуясь только длиной пути. Во время пути Ламберт постоянно чувствовал тревогу Айдена — тихую, таящуюся в глубине, но назойливую и отравляющую все его существо. Он не понимал в чем дело, Айден же совершенно замкнулся в себе, хотя и старался отвечать на вопросы. Ламберт чувствовал, что мыслями он далеко, но спустя сутки относился к его настроению несколько спокойнее, чем поначалу. Беспокойство казалось неподдельным, а значит, причина спешки была веской. Ламберт умел не лезть в чужие дела и не любил, когда чужаки лезли к нему, но Айден незаметно переставал быть чужаком. И поэтому на одной из стоянок, когда они уже устроились на ночлег в окутавшем поляну сумраке, он все же задал вопрос, который имел отношение к происходящему, но не выдавал излишнего любопытство. — Этот Ваан, — Ламберт пошевелил прутиком золу костра, под которой томился обмазанный глиной глухарь. — Ты говорил, у тебя нет братьев, но как видно, не все так плохо. Он ведь все-таки твой брат, верно? — Я бы не назвал его так, — Айден, дремавший прислонясь спиной к дереву, открыл глаза. — Ты называешь братьями всех ведьмаков из Школы Волка? — Всех! — фыркнул Ламберт. — Да их осталось-то… — Хорошо, — согласился Айден. — А раньше? Ты должен был застать расцвет Школы. — Я его почти не помню, — проворчал Ламберт. — И расцветом тот период сложно назвать. Скорее уж, самый настоящий закат. Но я тогда только прибыл в крепость. — И тогда вы все считались братьями? — уточнил Айден. — Ну… да, — Ламберт нахмурился, не понимая, к чему клонит Айден. — А у вас было по-другому? — Точно так же, — Айден улыбнулся уголком рта. — Но только для тех, кто поддерживал Школу. Так должно было быть. Но если ты меня слушал раньше, то уже знаешь, что мои отношения со Школой сложнее. — Да, но Ваан говорил с тобой вполне по дружески, — заметил Ламберт. — Даже сообщил тебе какую-то важную весть. — Он сделал это скорее по старой памяти, — Айден задумчиво взглянул в маленький огонек, еще танцевавший на углях, но уже доживающий последние минуты. Ламберт уловил что-то похожее на легкое сожаление. — Ваан не плохой человек, но… жизнь в Школе Кота непроста. Ты, должно быть, уже понял. Там не приветствуется слабость. Вернее то, что принято считать слабостью. — А что они считают таковой? — заинтересовался Ламберт, примерно представляя ответ. — Милосердие. Дружелюбие. Привязанность, — Айден пожал плечами. — Много чего. — Кое с чем можно согласиться, — Ламберт невольно вспомнил Геральта с болезненной привязанностью к Цири и Йеннифэр, которая толкала его в лапы опасности. — Только если не знать, как именно они трактуют эти вещи, — качнул головой Айден. — Знаешь, что они противопоставляют им? Никакой пощады, никогда и никому. Руководство выгодой. Во всем. И в отношениях тоже. Самое страшное, что это возводится в абсолют и подается как единственно возможный образ мысли. — Но выходя на большак, вы же видели, что все бывает иначе, — нахмурился Ламберт. — Не видели, — светлые брови Айдена сошлись на переносице. — Мы ничего не замечали, потому что все, кроме нас самих, были лишь объектами, которые должны служить нашему обогащению. Или комфорту. На них не распространялись законы братства. — Но законы все же были? — ухватился за слово Ламберт. — Естественно, — Айден пожал плечами. — Но, например, взаимопомощь в них не входила. — И когда ты поменял свою точку зрения, — осторожно попробовал подытожить Ламберт, — ты перестал быть их братом, так? — Не знаю, — Айден с силой потер лицо. — Скажем так, меня обходят стороной. Я тоже не стремлюсь к близкому общению. — А Ваан? — Ламберт напомнил первоначальную тему. — Мы с Вааном, можно сказать, выросли вместе, хотя он закончил обучение чуть раньше. — Айден откинул голову, взглянул на раскидистую крону над головой. Листья еще блестели от весеннего сока, светло-зеленые, тонкие, трепещущие от самого легкого дуновения ветерка. — Во время обучения… Наверное, мы были друзьями. По крайней мере, так считалось. Он действительно неплохой человек. И тоже когда-то не любил насилие. Но Школа меняет людей. — Тем не менее, он что-то сообщил тебе, — не унимался Ламберт. — Что-то важное. Айден вздохнул, на некоторое время прикрыл глаза. Ламберту оставалось только прислушиваться к его чувствам, выхватывать все ту же непреходящую тревогу, отзвук далекой боли и тоски. Ветер поиграл листьями деревьев, ласково перебирая их, тронул гибкие ветви, спустился и коснулся волос Айдена, тенями пробежал по его лицу. Ламберт с досадой отвел взгляд, поняв, что ему не собираются отвечать. Ну конечно, он-то точно ни с какого бока не был братом Коту! Всколыхнулось привычное раздражение. Ламберт не понимал, почему оно не уходит окончательно, когда, казалось, он уже несколько дней как смирился с рухнувшими планами и надеждами. Снова пришла мысль, что он поступил глупо, потащившись за Айденом. Уж лучше бы занимался своим заклятием в одиночку, чем был бессмысленным приложением к другому ведьмаку, который занят своими делами и не обращает на него внимания. — Он сказал, что у одного человека есть вести об Эмрасе, — тихо проговорил Айден, не открывая глаз. — Плохие вести. Ваан не знал, в чем дело, но сообщил, что этот человек пробудет в Кринфриде еще неделю. — Тогда мы обгоняем сроки, — Ламберт почувствовал невольный прилив благодарности за ответ. Его охватило тепло, с которым ничего нельзя было поделать. Он понадеялся, что Айден слишком поглощен своими переживаниями, чтобы прислушиваться к нему. — Поэтому мы отдыхаем здесь, а не скачем во весь опор, — улыбнулся тот. Ламберт помолчал, пытаясь уловить грань, до которой распространялась откровенность Айдена, но не смог. Он никогда не был силен в близком общении, никогда не мог понять, как далеко можно зайти. Правда, раньше это не мешало. Он остро пожалел об отсутствии хорошей крепкой выпивки, которая позволяла не думать о таких тонкостях. — Слушай, а этот Эмрас действительно переубедил тебя одними разговорами? — настороженно спросил Ламберт, опасаясь нового молчания. Айден опять открыл глаза, посмотрел на него. Серьезно и задумчиво. Скорее даже сквозь него, в далекое прошлое, в котором явно проступала фигура его учителя. — Не совсем, — покачал он головой. — Если вдаваться в подробности, история получится длинной. Ламберт вскинул бровь. Впереди была целая ночь. Айден так же задумчиво улыбнулся, правильно поняв его выражение, но решительно заявил: — Только после ужина. Ламберт не собирался спорить, тем более что глухарь уже должен был приготовиться. Они разгребли угли, достали блюдо и раскололи глиняную корку. Поплыл густой аромат мяса, пропитанного собственным соком, и какое-то время ведьмаки жадно поглощали ужин. Предыдущий путь с редкими остановками не давал возможности спокойно наслаждаться хорошо приготовленной пищей. Все это время Ламберт чувствовал растерянность Айдена. Будто тот не знал с чего начать или как рассказать о прошлом. Или чего-то опасался. Ламберт надеялся, что он не передумает, но вопросов больше не задавал. Айден начал сам. — Безарт был не бедным горожанином Понт Ваниса. Сыном купца, — он отложил последнюю обглоданную кость и снова откинулся на ствол дерева. — Как ты понимаешь, у богатого человека всегда найдутся недруги, особенно если в дело вступает прямая выгода. — Ну, хоть этим они расплачиваются за свое положение, — проворчал Ламберт. — Если хочешь, можно сказать и так, — согласился Айден. — Меня наняли убить его. Не то чтобы обычный конкурент. Двоюродный брат Безарта. — А, так дело было в наследстве, — догадался Ламберт, догрызая лопатку, источавшую прозрачный сок. — Верно, — кивнул Айден. — Плата оказалась более чем хорошей, так что я без колебаний полез к нему в дом. — Зачем же в дом? — удивился Ламберт. — Разве не проще убивать на улице? — Если речь идет о простолюдинах или преступниках — ты прав, — Айден отвел взгляд, у его губ легла глубокая складка. — Но приходится действовать иначе, если целью является дворянин или человек с благосостоянием. Рядом с ними всегда много спутников: прихлебатели, слуги, родственники. Самое простое — проникнуть ночью в спальню. Там можно застать жену или любовницу, но это мелочи. Ламберт почувствовал легкий укол его стыда. Айдену было неприятно вспоминать, но он продолжил: — Отец Безарта давно умер, и все состояние перешло к нему. Ни жены, ни наследников у него не было, поэтому план сложился сам собой. Я забрался на второй этаж, вскрыл окно и оказался в спальне. — А откуда ты узнал, где его спальня? — поинтересовался Ламберт. — Наблюдал. Выслеживал. Это не сложно, — Айден помолчал, вздохнул чуть слышно. — Безарт оказался не один, чего я не предполагал. Я не замечал его. Все время не спуская глаз с дома, я его не замечал. Он был тенью. И бился куда искуснее меня. — Эмрас? — уточнил Ламберт. — Он самый, — кивнул Айден. В его голос пробрались теплые нотки. — В схватке выиграл не я. В общем, очнулся в кровати, едва понимая, что вокруг происходит, и валялся там четыре месяца. — Неплохо, — присвистнул Ламберт. — На мне живого места не было, — согласился Айден. — И сразу начались странности — меня стали выхаживать. Без использования эликсиров. Позже я понял почему. Лишенный зелий, я не мог творить знаки, а значит, частично был обезврежен. Безарт приходил только в самом начале, когда я не мог даже двигаться. И предлагал меня убить. Эмрас не соглашался. Я иногда слышал, как они спорили за дверью. Думал, что Эмрас телохранитель Безарта или вроде того, и удивлялся тому, как свободно он высказывал свое мнение. Нас учили беспрекословно подчиняться заказчику, степень подчинения определялась только суммой. — Я смотрю, из вас сразу готовили наемных убийц, — нахмурился Ламберт. — В вашей Школе вообще рассказывали, для чего нужны ведьмаки? — Ты абсолютно прав, — горько усмехнулся Айден и оглянулся вокруг. — Жаль, что не захватили вина. Ламберт был с ним полностью согласен. С выпивкой такие темы проходили легче. Но он промолчал, ожидая продолжения. — Я долго слушал увещевания Эмраса. Несколько раз пытался его убить. Один раз пробовал сбежать, но оказался слишком слаб. Эмрас пригрозил, что привяжет меня к кровати, и я затаился, выжидая момента поудобнее, — Айден рассказывал тихо, размеренно, будто сам себе. — Эмрас говорил много, но без особого толку. Надеялся донести до меня истину, которая была чужда мне. Но он не сдавался. — А потом ты увидел… — вспомнил Ламберт. — Услышал, — в голос Айдена снова вернулось тепло. — Услышал их разговоры. Другие. Я достаточно окреп, чтобы вернулось острое зрение и слух. Но реакции все еще оставались замедленными. Слишком долго я провел в постели, почти без движения. От скуки прислушивался к происходящему в доме и тогда начал понимать, что ошибся. Эмрас оказался не телохранителем Безарта, а его возлюбленным. У меня не было и шанса выполнить задание. Айден усмехнулся чему-то. Ламберт молча ждал, неотрывно глядя на него. В вышине пронеслась на широких крыльях быстрая птица. Оборвавшийся писк мыши во тьме подсказал, что охотник настиг цель. — Я слушал их разговоры каждый вечер, — тихий голос Айдена слился с дуновеним ветра. — И не мог понять, как люди могут стать настолько близки. Они были единым целым. Даже разногласия их не разделяли, всегда находилась точка соприкосновения. Тогда для меня это выглядело дико. Странно. Они делили все — расстройства, сомнения, счастье. И любовь. Последнее было не просто дико, это было… — Айден запнулся, подбирая слово, — невероятно. — Почему? — Ламберт неожиданно для себя затаил дыхание. — Вроде, это считается нормальными человеческими чувствами. — Ты не понимаешь, — Айден покачал головой. — Мы знали страсть, желание обладать, но здесь я увидел что-то другое. Замечал это неведомое чувство, упоминание которого в Школе вызывало смех, в лице Эмраса, в его глазах, в каждом жесте. Оно не покидало его даже когда Безарт находился далеко. Передо мной будто оживала сказка. Глупая, но невыразимо манящая. Айден снова прикрыл глаза. Ламберт слушал, как его тепло перерождалось в забытый восторг, в сверкающую радость и сам невольно заражался ею. — Тогда я и понял, что есть другие пути, — продолжил Айден. — Не только полные ненависти и смерти, боли и страха. Стал прислушиваться к словам Эмраса, и с каждым разом его речь уже не казалась чем-то странным. Я хотел с ним спорить, но не мог, потому что боялся разбить волшебную иллюзию. — Все же иллюзию? — вырвалось у Ламберта, зачарованного необычными ощущениями, в которые так органично вплеталась чуть возвышенная речь собеседника. — Так мне тогда казалось, — кивнул Айден. — Позже мы начали разговаривать откровенно. Потому что мне требовалась новая почва под ногами. Я хотел прийти в новый мир, где есть это странное чувство, которое раньше жгло язык своей нелепостью. — А что с заказчиком? — вдруг вспомнил Ламберт. — Ничего, — Айден пожал плечами, взглянул на него. — Как и вы, мы не брали деньги до выполнения заказа. Он потом нанимал других убийц, но у Безарта был хороший телохранитель. Лучший из возможных. — И это все? — немного удивился Ламберт. — А чего ты еще хотел? — насмешливо вскинул бровь Айден. — Трагического испытания, после которого я бы громогласно отрекся от Школы? Так бывает только в сказках. Если говорить о некоем «потом», то я уехал своей дорогой, а Безарт и Эмрас занимались своими делами. Иногда наши пути пересекались, но это бывало очень редко. Эмраса я не видел больше двух лет. — Они и сейчас вместе? — осторожно спросил Ламберт, боясь разрушить тепло момента. Стрекотание сверчков вдали и россыпь светлячков между деревьями придавало разговору какое-то неземное очарование. — Безарт умер несколько лет назад, — печально покачал головой Айден. — Ничего такого, просто он дошел до своего предела. Эмрас знал, что рано или поздно это произойдет. Ведьмаки всегда переживают своих друзей и любимых. — Мне жаль, — обронил Ламберт, чувствуя искреннюю горечь, будто и сам знал этого Безарта. — Мне тоже, — кивнул Айден. — Он оказался приятным человеком. Веселым. И чуточку безумным. Наверное, только такой и мог привязаться к ведьмаку. Они позволили тишине разлиться по поляне. Их объединяли общие чувства, общее настроение. И общая дорога, на которой маячило что-то неопределенное, размытое. Но Ламберта беспокоило еще кое-что. — Ты потом испытывал что-то подобное? — решился он, с отчаянием чувствуя, как по-детски прозвучал вопрос. Но Айден был открыт, так что момент оказался подходящим. Он неловко усмехнулся, потер лоб. — Были моменты, когда думал, что испытывал, — медленно проговорил он. — Не знаю, Ламберт. Может, я просто очень сильно этого хотел. Ты же понимаешь… — он не договорил, оборвал себя. Но Ламберт понимал. Понимал, что у ведьмака было исчезающее мало шансов сойтись с кем-то действительно близко. Что ведьмак был изгоем, в глазах окружающих лишенным эмоций. Что впереди не было ничего, кроме безысходного одиночества. Эмрасу просто повезло. Как и Геральту. Хотя Ламберту и не нравилась Йеннифэр, он слегка завидовал другу, который знал и имел что-то большее, нежели он. Молчание окутывало их покрывалом весенней ночи, в которой витали запахи цветов и приглушенные отзвуки спящего леса. Ламберт подумал, что несмотря на грядущее, нынешний миг был прекрасен. Именно потому, что ничего лучше их уже не ждало. Что бы там ни говорил Эмрас. И Ламберт напитывался этим мгновением, явственно чувствуя отклик Айдена.