Цена вечности: Незримые путы

— Кажется, все собрали? — Айден с сомнением взглянул на грязную кучку. Коричневые полусгнившие цветы перемежались с неплохо сохранившимися соцветиями. Что было в первых — точно понять не удалось, но как минимум три стебля точно содержали кровь, давно застывшую и слипшуюся в единую плотную массу. — Мы облазили всю свалку, — недовольно пробурчал Ламберт, отряхиваясь от бурой грязи и потеков. — Если что-то и осталось, оно уже разложилось. Что за псих мог такое сделать? И зачем? Айден задумчиво раскладывал цветы в ряд. Потом переложил. В вечернем оранжевом свете они выглядели особенно жалко, к пятнам гнили добавились сумрачная чернота, делая их уродливыми ошметками ушедшей жизни. Ламберт, наблюдавший за ним, отметил знакомые головки. — Кто-то явно залез к бабке в сад, — фыркнул он. — Не зря она так трясется за свои цветы. Или сама развлекается странными вещами. — Нельзя обвинять ее огульно, в лесу такие цветы тоже растут. — Айден взял один стебель из тех, что был посвежее, достал кинжал и аккуратно вскрыл его от среза до самой головки. Темно-коричневая паста тянулась по всей длине. — Но пока она главный подозреваемый. — Думаешь, старухе знакома магия? — Ламберт недоверчиво взглянул на него. — Мы были у нее дома и ничего странного не заметили. — Не знаю. — Айден один за другим взрезал стебли, отделял лепестки, хотя такое тщание и казалось излишним. — Прежде чем делать утверждения, следует все проверить. Очанка, яртышник, ортилия, молочай — похоже, весь набор из ее сада. Посмотри, сколько? — Семь, — Ламберт нахмурился. — Как и трупов. Или мы нашли не все. Может быть обычным совпадением, и цветы вообще окажутся использованными в какой-нибудь приворотной деревенской магии, в которую так верят кметки. — Посмотрим. Пока стоит проверить старуху. — Айден сгреб цветы и выбросил их обратно в яму с отходами. — Даже если это просто, как ты выразился, деревенская магия. Не забывай, мы и сами пострадали от такой. — Не путай настоящую магию и то, что существует только в представлении деревенщин. Значит, навестим старуху еще раз? — Ламберт посмотрел на закатное солнце, наполовину скрывшееся за лесом. Деревню перечеркнули длинные тени. — Тайно, — кивнул Айден. — Как раз наступает ночь. Дождемся позднего часа и посмотрим, что там за сад. Возможно, знахарка тут вовсе ни при чем. Ты прав, мы были в саду и не почувствовали никакой магии. — Хоть отмоемся сначала, — Ламберт еще раз осмотрел изгаженную одежду. — Иначе она нас по запаху учует. — Мне казалось, тебя мало заботит грязь, — усмехнулся Айден, выбираясь из ямы. — Если она не мешает делу, — ухмыльнулся Ламберт. — Пошли, где там этот дом с петушком? Беляна, еще довольно молодая и даже улыбчивая женщина, не удивилась их появлению. Только брезгливо наморщила нос, почувствовав запах. В ее доме и впрямь было много места — просторные горницы явно строились для большой семьи. Удивив Ламберта, Айден отказался от удобной комнаты, где стояла даже кровать, а предпочел устроиться в сарае. Женщина недоуменно нахмурилась, но согласилась. И широко улыбнулась на просьбу принести воды. От предложения затопить баню Айден, к разочарованию Ламберта, тоже отказался. Пришлось довольствоваться ледяной колодезной водой и кое-как отмывать свалочную жижу с одежды. — Чем тебе кровать-то не угодила? — хмуро поинтересовался Ламберт, в очередной раз окатывая куртку свежей водой, хорошо уничтожавшей запах, но плохо смывающей прилипшие части каких-то подозрительных отбросов. Наспех выполосканная рубаха висела на заборе и явно не успевала высохнуть в ближайшее время. — Нам нужна свобода передвижений, — объяснил Айден, переодеваясь в сухую одежду. Ламберт подумал, что иногда в запасной рубахе мог быть смысл. — Незачем усложнять себе задачу, бродя по дому в полуночный час. — А баня? — Ламберт бросил на него мрачный взгляд и поежился. Дневное тепло постепенно растворялось в прохладе вечера. Он с тоской подумал о настоящем лете, когда вечер станет самым желанным временем после долгой дневной жары. На его взгляд, легче было перетерпеть липкий пот, который всегда можно смыть в речке, нежели трястись от холода. — Успеешь, — усмехнулся Айден. — Как только закончим дело. Жалко тратить время на лишние действия. Тем более, я чувствую запах жареной курицы. Желудок Ламберта скрутило от голода. Они ничего не ели с самого утра. Вонь свалки отгоняла мысли о еде, но теперь аппетит проснулся с невиданной силой. Он жадно потянул носом и сглотнул. Кроме жареной курицы там точно была печеная картошка. Мокрая одежда вызывала тоску, но при виде полураздетого ведьмака кметка могла и напугаться. Ламберт до треска скрутил рубаху, выжимая последние капли, оделся и поежился от облепившей торс холодной ткани. Горница, освещенная самыми настоящими сальными свечами, от которых, правда, остались короткие огарки, встретила их печным теплом и ароматами многочисленной снеди, громоздившейся на столе. Курица, блестящая коричневой коркой, занимала здесь центральное место, рядом с ней примостились чугунок с золотистой картошкой, присыпанной зеленью, и котелок с густой, наваристой похлебкой, а на краю стола высилась горка свежих лепешек. Ламберт мгновенно забыл о бане и холоде. — Настоящий пир, — уважительно оценил Айден. Вышедшая из-за занавески Беляна зарделась от удовольствия. Ее голова самым неподобающим для кметки образом была открыта взглядам, и скрученные косы поблескивали старым золотом. — Так ведь староста велел хорошенько о вас позаботиться, — она широко улыбнулась, показав на удивление крепкие и ровные зубы. — У меня ведь что? Хозяйство еще в силе, а много ли одной надо? Вот и скопились запасы. Да вы садитесь, — махнула она на стол. Потом ойкнула, снова убежала за занавеску и появилась уже с кувшином, который тоже водрузила на стол. — Как же ты одна управляешься? — поинтересовался Айден, устраиваясь поближе к ароматной и притягательной курице. — Хозяйство кметов нелегкое… Разве ты не разделишь с нами ужин? — он слегка нахмурился, видя что она все еще стоит. — Да ведь как же… — растерялась Беляна. — Разве ж можно? С мужчинами-то? Муж у меня сильно против был, всегда обедать раздельно садил. — Я так понимаю, мужа у тебя больше нет, — заметил Айден. — А что у вас за странный обычай — есть раздельно? Что-то я о таком не слышал. — Да уж так заведено здесь, — Беляна опасливо присела на край табурета. — Только не все соблюдают, но у меня муж был большой почитатель старины. — Раньше так было, — проворчал Ламберт, тоже садясь за стол. — По крайней мере, старики любят о таком болтать. Что женщина не чета мужчине и сидеть должна отдельно. Как и дети. Кое-где еще сохранилось, но скорее всего, врут они. Если им верить, был еще один обычай: не брать ложку, пока глава семьи не наестся. Можешь себе представить, что там остается на всю ораву детей. — Верно, верно, — закивала Беляна. Она снова вскочила и налила из кувшина в кружки настойки. Айден позволил наполнить свою только до середины. — А хозяйство что? Когда земли много, и пустых ртов нет, можно и работников нанять за часть урожая. Сами знаете, у кого деток много, так всегда еды не хватает. А у меня видите, — она обвела стол рукой, враз погрустнев лицом, — всего с избытком. Беляна, несмотря на свою простоту кметки, оказалась приятной собеседницей и радушной хозяйкой. Казалось, она вовсе не обращала внимания на то, что в гостях у нее сидели ведьмаки, а не соседи. Ее искренность и открытость подкупала. Ламберт почти не вступал в разговор, поглощая в кои-то веки свежую, горячую и, безусловно, вкусную еду. Да и не о чем ему было беседовать с кметкой — он заранее знал все ее печали, а к пустой болтовне душа не лежала. Кроме того, ее интерес угадывался безошибочно: блестящий взгляд, поначалу лишь осторожно метавшийся к Айдену, стал откровеннее, шнуровка на груди, после очередного похода на кухню, слабее, а белое плечо так и норовило выскользнуть из неожиданно тонкой рубахи. Когда за окном стемнело окончательно, и ставни были плотно закрыты, Ламберт ощутил себя более чем лишним. И чем меньше еды оставалось на столе, тем явственнее становилось это чувство. Беляна смеялась, склонившись к Айдену, а на ее скулах пылал яркий румянец, хотя ничего особенного он не говорил. Звук шел из самой груди, мягкий и обволакивающий. Ламберт поднялся из-за стола. — Спасибо за ужин. Спать пойду, — буркнул он, не глядя на них, и вышел из горницы. Как бы ни развивались события, его это не касалось. В сарае его встретило застоявшееся тепло. Сонно топтались в загоне козы, изредка в углу ворочались куры. Где-то за стеной тяжело дышали коровы. Ламберт не сомневался, что Айден вернется в срок, а значит, у него было время подремать. Он устроился на колючем сене и закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на разлившуюся внутри неприятную горечь. Не получалось. Она ерзала в груди, назойливо подступала к горлу, не давая уснуть. Он перевернулся на другой бок, но сон все равно не шел. Ламберт попытался приглядеться к ней внимательнее. Странное чувство не поддавалось объяснению. Он не первый раз оставлял друзей с женщиной, как оставляли и его. У него не находилось никаких причин переживать за благополучие Айдена, наоборот, Беляна могла отвлечь его от тяжелых раздумий, которым он непременно предавался бы до похода к старухе. И все же Ламберт испытывал досадную обиду, причину которой не мог понять. Он попытался придумать ее и наконец остановился на одной: зависть. Подходило лучше всего — Айден получит женщину, а он будет вынужден в одиночестве воспринимать не только звуки, но и чужие эмоции. При воспоминании о ментальной связи стало еще хуже. Да и причина его горечи, как он сам подозревал, была лживой. Чего-то не хватало для полного понимания. Тем не менее, Ламберт отмел назойливые мысли и с нарастающей злобой приготовился ощущать в полной мере, как будут развлекаться другие. Нарочито громко скрипнула дверь, заставив приподняться. Ламберт хмуро всмотрелся в темный проем. Айден. — Ты поспешил и не услышал самого интересного, — негромко сообщил тот, укладываясь рядом на сене, закинул руки за голову и уставился во тьму. — Не ждал тебя так рано, — не удержался от замечания Ламберт, ощущая странное облегчение и оттого еще больше раздражаясь. — Беляна красивая женщина. — Красивая, — согласился Айден. Ламберту показалось, что он различает на его губах улыбку. — Но сейчас не до того. Она кое-что рассказала о знахарке. Лет пятнадцать назад здешний староста… Не Радмило, его отец. Так вот, он отнял у нее землю. — И сход это допустил? — нахмурился Ламберт. Звучало необычно. Общинная земля делилась на полосы, и не бывало такого, чтобы по чьему-то желанию семью лишали прокорма. Для этого нужно было выгнать эту семью из общины. — Он сделал это не напрямую, — пояснил Айден. — Просто при очередном переделе дал им самый плохой участок, край. У знахарки в семье к тому времени была дочь и двое малышей, которые еще не могли помогать отцу, а еще пала лошадь. Лишенные нормальной земли и тяглового скота, они не смогли собрать достаточно урожая, и зимой дети умерли. Потом пришло какое-то поветрие и унесло мужа. — А как знахарка оказалась за околицей? — хмуро спросил Ламберт. История выглядела правдоподобно, особенно если семья старухи изначально была не сильно богатой и не могла откупиться от возжелавшего их земли старосты. А еще он хорошо знал, что накануне передела староста получал очень хорошие подарки, подталкивающие его нарезать землю соответственно. — Беляна говорит, она грозилась страшными карами и старосте, и всем семьям в деревне, а после этого чей-то ребенок родился мертвым, — Айден перекатился на живот и посмотрел на Ламберта. Его глаза мягко мерцали в темноте, отражая проникающий в сарай лунный свет. — Потом ничего подозрительного не происходило. — Думаешь, она ждала пятнадцать лет, чтобы отомстить? — задумался Ламберт. — Почему нет? — Айден дернул плечом. — Ты видел, как она живет. Вряд ли ее жажда мести когда-либо угасала. Возможно, она выжидала. Или только сейчас получила возможность. Я узнал, что она, как и все здесь, иногда ездит в соседнюю деревню, побольше. Для знахарки это нормально, ей нужны ингредиенты для лекарств. Так она и объясняет свои отлучки. Но ты же понимаешь, в большом селении можно найти многое. — И встретить самых разных людей, — мрачно добавил Ламберт. Он прислушался к звукам за стенами. В глубине дома ровно дышала Беляна. Деревня почти заснула. — Пора? — Подождем еще немного, — Айден не пошевелился. — Есть идеи, как пробраться в сад? Забор выше человеческого роста, а вход один — через дом. Ламберт задумался. Дверь домика была слишком хлипкой, чтобы удержать их, но внутри находилась старуха, чей сон, как у большинства пожилых людей, скорее всего, чуткий. Это исключало попытку выломать доску у забора, а проверять его крепость своим весом казалось слишком опасно. Если дело в ее травах, старуха не преминет позвать на помощь, чтобы сохранить свои травы, а он хорошо знал, чем могли окончиться обвинения, которые не понравятся общине. Особенно, если их подозрения окажутся ложными. — Попробуем Сомн, — предложил он. — Согласен, — кивнул Айден. — Только до старухи нужно еще добраться. — Не сомневаюсь, ты сможешь это сделать, — хмыкнул Ламберт. — Должно быть, в твоей карьере бывали задания и посложнее. Айден поморщился, бросил на него недовольный взгляд, но настоящего возмущения Ламберт не почувствовал. Никак не прокомментировав его слова, Айден поднялся на ноги. — Идем, — бросил он. — Деревня спит. — Ты что делаешь? — Ламберт с любопытством смотрел, как он снимает мечи и пристраивает под сеном так, чтобы никто не мог наткнуться на них даже случайно. — Они помешают, — коротко объяснил Айден. Он оставил себе только кинжал. — А со старухой, при необходимости, мы справимся и без оружия. Ламберт был с ним согласен, но не собирался бросать свои мечи в чужом сарае. Он подтянул ремень, попробовал, как ходят в ножнах клинки. Будет лучше, если хоть кто-то из них останется полностью вооружен. И бесшумно вышел из сарая следом за Айденом, поежился – рубаха просохла не до конца, пусть и нагрелась от тела. Деревня давно и крепко спала, чтобы с первыми лучами солнца вернуться к повседневной рутине. Окна плотно закрывали ставни, двери держали тяжелые засовы. Очаги медленно остывали, отдавая последнее тепло, запахи ужинов давно рассеялись в ночной прохладе. Над деревней висел серебристый месяц, освещая дорогу. Они старались держаться в тени сараев или вовсе аккуратно обходили дома задками, чтобы не попасться на глаза случайному жителю, вздумавшему выйти во двор. За чьим-то забором раздалось угрожающее рычание, но потом снова воцарилась тишина. Ведьмаки держались по ветру, чтобы не дать себя учуять сторожевым псам. Хижина за оградой стояла такая же тихая и темная, как другие дома в деревне. И хотя на единственном крохотном окне не было ставней, дверь оказалась плотно прикрыта. — Останься здесь, — шепнул Айден у околицы. Сам он осторожно подобрался к домику, вслушался, попробовал дверь. Заперта. Ламберт следил за ним, одновременно присматриваясь к забору. Слишком высоко. И тонкий горбыль их точно не выдержит. Снимать доски? Разум безуспешно пытался найти безопасное решение. Намек на прошлое Айдена был скорее дружеской подначкой, нежели серьезной надеждой на необычные навыки, если таковые имелись. При всех россказнях о Котах, Ламберт сильно сомневался, что кто-то из них умеет проникать сквозь стены. Но тут на его глазах Айден ухватился за голый край узкого окна, вывернулся под совершенно неестественным углом и одним быстрым, гибким движением скользнул внутрь. Ламберт недоверчиво выдохнул. Он мог бы поклясться, что взрослый мужчина никогда не пролезет в узкое отверстие. Стало понятно, почему Айден оставил мечи в сарае — сейчас они действительно могли помешать. Ламберт прислушался, но внутри хижины как будто ничего не происходило. Прошло несколько мгновений, и дверь тихо приоткрылась, приглашая войти. Он тихо подкрался к домику и увидел в проеме Айдена. Тот кивнул. Старуха крепко спала, скованная Знаком. Они не стали задерживаться у ее постели, сразу устремившись в сад. Ламберт огляделся. Цветы сложили лепестки и повесили головки, как и полагалось обычным цветам. От лесных собратьев они отличались только плотной посадкой, но в огородах растения обычно так и сажали. Над садом висел тонкий, смешанный из разных оттенков, аромат. Айден присел рядом с ближайшим цветком, яртышником, осторожно отогнул листья, раздвинул темно-вишневые соцветия, собравшиеся на тонком стебле. — Как будем проверять? — поинтересовался Ламберт. — Если наши догадки верны, срывать их нельзя, иначе кто-нибудь умрет. Айден склонился над цветком, снял перчатку и сделал едва заметный надрыв. Ничего не произошло. Только цепочка на шее Ламберта дернулась. — Чувствуешь? — почти беззвучно произнес Айден. — Если наклониться ниже, медальон реагирует. А если повредить цветок, магический импульс усиливается. И еще… — он протянул руку. На пальцах блестела черная кровь. *** — Вот старая сука, — не мог успокоиться Ламберт. — Знахарка, блядь… — Думай про заклятие, — спокойный голос Айдена настраивал на деловой лад. — Ты обратил внимание, что цветы всего четырех видов? Здесь должен быть какой-то смысл. Заклинание всегда имеет определенную закономерность, внутреннюю логику. Нужно ее отыскать. — Знаю я, — проворчал Ламберт. — Уверен, она повстречала какого-нибудь ублюдка в соседней деревне. Ненавижу магию и чародеев. — Ты всех ненавидишь, Ламберт, — вздохнул Айден, укладываясь на сено. — Но сейчас подумай, как снять заклинание. С наименьшими потерями. — Может, ее просто убить? — мрачно предложил Ламберт, устраиваясь рядом. Рубаха наконец высохла, и от тепла клонило в сон. Где-то неподалеку уютно шуршали мыши, рядом с сараем лениво стрекотал одинокий кузнечик. — Как раз получатся наименьшие потери. — А если магия не исчезнет? — не согласился Айден. — Вспомни деревню, из которой мы не могли выбраться. Тот, кто наложил проклятие, умер десятилетия назад, а оно даже не ослабело. — Спасибо за напоминание, — кисло отозвался Ламберт. Он помолчал, собираясь с мыслями, с духом. Ему очень не хотелось задавать следующий вопрос, но он чувствовал потребность выяснить все до конца. — Ты окончательно решил, что не будешь снимать заклятие, которое мы там подцепили? Айден ответил не сразу. Он долго молчал, потом отвернулся, улегся на бок и положил руку под голову. — Я не знаю, — его голос был тихим и усталым. — Сейчас на это нет времени. Может быть, позже, когда… когда я выясню, кто убил Эмраса. Если останусь жив. В противном случае твои неудобства исчезнут сами собой. — Что за херню ты несешь? — разозлился Ламберт. — Если помнишь, я вообще-то еду с тобой… — Уверен? — почти оборвал его Айден. — Тебе-то это зачем? Ты его даже не знал. — Зато ты знал, — огрызнулся Ламберт. Он сам не понимал, на что злится. Может быть, на то, что не был уверен в подоплеке своего поступка. С одной стороны, Айден был ему не чужой, с другой, он даже примерно не представлял, что их ждет. — Спать давай, скоро рассвет. Айден не ответил. Ламберт закрыл глаза, но сон вдруг пропал. Где-то на задворках сознания маячил смутный образ Эмраса, еще одного странного Кота, которого он не знал, но который был дорог Айдену. Стал бы он так же убиваться по Весемиру, если бы тот погиб? Ламберт сильно сомневался. Понять такую связь с учителем помогали только прикосновения к чужому сознанию. Он прислушался к размеренному дыханию Айдена, заглянул глубоко внутрь себя, стараясь найти его эмоции. Ровное, неподвижное спокойствие. Глубже, в толщу обманчивой воды. Основательная сосредоточенность. Он отнес ее к заказу и двинулся еще глубже, уже видя внизу серый трепещущий туман, который так пугал. Набрал воздуха и без раздумий погрузился в сумрачный омут. Безмолвный крик, мрачная решимость, гнетущая обреченность и над всем — леденящее кровь, тоскливое отчаяние. Ламберт вынырнул из клубка чувств, глубоко вздохнул, возвращаясь к свежей весенней ночи, к запаху сена и молока, к ровному дыханию рядом. К ложному спокойствию. Он знал, что Айден не спит. Что можно дать ему? Чем поделиться? Память упорно возвращала к ночам Каэр Морхена. Конечно, что еще он знал в своей жизни… В прошлый раз Ламберт использовал прием самого Айдена, заставив его рассказать про Эмраса и сосредоточиться на единственно приятном человеке. А теперь Эмрас мертв, и следовало искать новую зацепку или новый способ. О чем говорить, он не знал. Не мог знать. Слишком мало рассказывал о своем прошлом Айден. Мог ли что-то сделать? Ламберт медлил лишь миг. Все что угодно, только избавиться от давящего чувства внутри, от разрывающей легкие горечи. Во тьме сарая это казалось более чем естественным — поделиться тем, что есть. Кто же виноват, что у него было только тепло своего тела? Потянуться, нащупать горячую руку, переплести пальцы, невзирая на мгновенное напряжение мышц. Ламберт постарался, чтобы сознание заполнило мягкое, обволакивающее спокойствие, какое было когда-то у Айдена. А поверх всего… Что ему следовало найти? Он потянулся к Айдену уже разумом, ища подсказки. Чем его взял Эмрас? Любовью? У Ламберта не было любви. И он предложил то, в чем никогда не сомневался — дружбу. Он вспомнил всех, кого знал, — Эскеля, Вольтера, Геральта, Арвеля, Койона, Элмо, Кэла… Всех, кто когда-то дал ему возможность узнать о доверии, о братстве, о любви, пусть она и отличалась от той, которую имел Эмрас. Айден крепче сжал его руку. Ламберт придвинулся ближе, прижался к спине, чувствуя сквозь рубаху живое тепло, сместился так, что Айден оказался в его объятиях, еще настороженный, но уже понимающий, что происходит и зачем все это. Ламберт чувствовал это понимание в себе. И с неожиданной радостью осознал, что пугающий туман уходит еще глубже, сменяясь тем самым дружеским спокойствием, которое он предлагал. Айден жадно напитывался им, без раздумий беря все, до чего мог дотянуться. Ламберт прислушивался к новому ощущению. Впервые кто-то настолько откровенно нуждался в нем, впервые он действительно мог помочь, с глубоким удовлетворением наблюдая, как отдаляется боль, как она сдается перед нахлынувшим теплом, идущим от самого сердца. Впервые Ламберт благословил павшее на них заклятие.