Цена вечности: Незримые путы

Ламберт остался один. Он понял это не сразу. Встретив холодный незнакомый взгляд в Застенье, все еще надеялся, что Айден каким-то чудом придет в себя. Через пару часов, через день или два. Но время шло, а ничего не менялось. Поначалу он ждал в корчме. Трое суток. Потом вышел на улицы, где скоро, на площади Бедняков, наткнулся на Айдена ровно в тот момент, когда тот со спокойным равнодушием разделывал двух несчастных воров, не сумевших сбежать. На постоялый двор Айден не возвращался. Ламберт не знал, где он живет, но чаще всего встречал в корчме «Семь котов». Дни превратились в погоню за постоянно исчезающим призраком. Увидев знакомую фигуру над двумя трупами, Ламберт окончательно понял, что Айдена больше нет. Его место занял тот, кто ранее показывался лишь мельком — в Кринфриде и в доме Рехора, но теперь вышел наружу и прочно занял свое место. Он равнодушно скользил взглядом по Ламберту, попадавшемуся на пути, обращая на него внимания не больше, чем на бродячего пса, и внутри него не шевелилось никаких эмоций, которые подсказали бы, что совместное прошлое для него имело хоть какое-то значение. Он действительно ничего не помнил. Ламберт стал бояться заглядывать внутрь себя. Он боялся чужих чувств, появлявшихся неожиданными, яркими вспышками, потому что эти чувства не были знакомой теплой насмешкой, искренней радостью или даже тихой печалью. Теперь внутри разгоралась только чуждая ненависть, жестокое предвкушение, сравнимое с возбуждением, и темное удовлетворение. Ламберт не хотел знать, что порождало эти чувства. Он опасался узнать это. Спустя неделю, проснувшись утром и глядя на соседнюю пустую кровать, он осознал собственное глухое отчаяние, сплетенное с бессилием. Окружавшая тишина становилась невыносимой, душила безмолвием. Оказалось, Ламберт давно забыл, каково это — быть одному. Дни, наполненные присутствием Айдена, неожиданно сменились бесконечно ползущими часами безбрежного одиночества, в котором недавнее прошлое казалось только сном. В груди поселилась свинцовая безнадежность. Раньше Ламберт считал, что легко вернется к прежней жизни, где только он сам имел для себя значение, где не было места вечерам, наполненным неторопливыми беседами и молчаливой поддержкой. Он даже не представлял, насколько теперь нуждался в друге. Это осознание растравляло душу и подталкивало к насущной проблеме — со сложившейся ситуацией необходимо было что-то делать. Ламберт не понимал, как достучаться до Айдена, не понимал, осталось ли у того внутри хоть что-то, до чего можно достучаться. Но должен был что-то сделать, хотя бы попробовать. Чародеям Ламберт теперь не доверял. В конце концов, один из них и заставил Айдена забыть самый значимый кусок жизни. Поход в «Приблуду» ничего не дал, человек с разными глазами пропал без следа. Оставалась последняя, неимоверно призрачная надежда — на медицину. Почти ничего не ожидая, он направился в госпиталь Вильмериуса. Завидев впереди угрюмое здание, Ламберт внутренне собрался. В памяти немедленно всплыли запахи, наполнявшие госпиталь. Но в этот раз все оказалось иначе: в большом зале никто не сидел в ожидании своей очереди, все поверхности были отмыты и натерты до блеска, а в воздухе разливался аромат хвои, украшавшей стены. Из какой-то двери вышли два лекаря в относительно чистых передниках. Один из них немедленно остановился, увидев Ламберта, что-то тихо произнес другому и тут же подошел к одинокому посетителю. — Смотрю, у вас все изменилось, — хмуро бросил Ламберт вместо приветствия. — Некоторые благотворители очень щедры, — Вирт улыбнулся в ответ. Сейчас он выглядел совсем иначе. Не осталось и следа от уставшего, измотанного человека, которому уже ни до чего не было дела. Его место занял веселый молодой студент с блестящими светлыми глазами и свежим лицом. — А вы сегодня один? Все ли хорошо со вторым господином… Простите, не помню его имени. Вам ведь, кажется, нужна была помощь в прошлый раз? — Верно, — кивнул Ламберт. Лекарь сам подвел к нужной теме. — Вы говорили, что готовы помочь, так? Предложение еще в силе? — Конечно, — в глазах Вирта мелькнуло удивление. — Госпиталь никому не отказывает. Если можно что-то сделать, любой из нас возьмется за лечение. Для этого мы и работаем. — Мне нужны именно вы, — поморщился Ламберт. Он терпеть не мог просить, но выбора не было. Он не мог бросить Айдена и уехать. Не мог навсегда потерять его. — Что случилось? — Вирт немедленно стал серьезным. — Конечно, если дело требует хирургического вмешательства, моих знаний может оказаться недостаточно, но я попробую. — Хуже. — Ламберт оглянулся, заметил проходившего по залу Рехора, чуть испуганно косившегося на него, и кивнул в сторону выхода. — Можем поговорить на улице? Вирт первый пошел к выходу. В его движениях Ламберт заметил упругую энергию молодости, которой не было в прошлый раз. Отдых сильно менял людей. Они устроились на том же бревне, на котором беседовали в прошлый раз. Вирт, сосредоточенно сдвинув брови, слушал рассказ Ламберта. Он ни разу не перебил его, напряженно думая, а по окончании долго сидел, опершись подбородком о сплетенные в замок пальцы. Ламберт пытался разглядеть в его взгляде надежду, но видел только глубокое беспокойство, пусть и смешанное с готовностью помочь. — Я никогда не имел дела с магией, — расстроено покачал головой Вирт. — Болезни — да, можно было бы предположить что-то, попробовать, но магия — другое дело. — Значит, не можете помочь? — уточнил Ламберт. Он изначально знал, что затея бессмысленная, но просто не понимал, куда еще обратиться, а потому стоял перед Виртом, все еще чего-то ожидая. — Знаете, — Вирт медленно подбирал слова, будто у него имелась мысль, которую он не мог до конца объяснить, — магия ведь тоже берется не из воздуха. Ну, не совсем. — Он потер лоб, явно пытаясь собраться с мыслями. — Вернее, она действует по определенным законам, связанным с законами этого мира. Ламберт выгнул бровь, не в силах уловить смысл. Вирт опять подумал, взъерошил волосы. — Вот смотрите, — продолжил он, — например, левитация. Магия должна блокировать силу, приковывающую все к земле, чтобы поднять предмет в воздух, так? Или проклятие. Оно запускает в теле болезненный процесс. Не знаю, правильно ли я рассуждаю. Как я сказал, магия не мой конек. Но можно предположить, что в вашем случае тоже запущен какой-то биологический процесс. Есть ведь болезни, вследствие которых человек теряет память. — Например? — заинтересовался Ламберт. Слова Вирта звучали разумно, а главное, он и сам знал, что магия всегда имеет под собой основу. — Механическое повреждение мозга, меланхолия, osteitis fibrosa cystic generalisata, — принялся перечислять Вирт. — Их много, просто нужно разобраться, в чем причина. Если хотите, я могу попробовать. В конце концов, это мой долг как врача. Возможно, получится хотя бы облегчить состояние больного. — Было бы неплохо, — Ламберт задумался. Идея ему нравилась, но была серьезная проблема на пути ее реализации. — Вот только больной вряд ли захочет идти в госпиталь. — Ну и что же, — воодушевился Вирт. — Нам приходится иметь дело и с душевнобольными, которые не хотят лечиться. — Не думаю, что тут поможет грубая сила, — усмехнулся Ламберт. Он знал, что надежда слишком зыбка, но не мог подавить ее вдохновляющего действия. — Она и не нужна, — воскликнул Вирт, вскакивая. — Я просто понаблюдаю за пациентом, если получится, попробую поговорить. Болезнь всегда имеет признаки. Может случиться, диагноз виден невооруженным взглядом. Тогда я подберу лечение, и мы вместе подумаем, как его реализовать! Он воодушевленно прошелся по поляне взад и вперед, остановился и выжидательно посмотрел на Ламберта. Казалось, он впадет в уныние, если тот откажется от предложения. Ламберт боялся поверить своей удаче. Если Вирт прав, и магия основывалась на законах науки, можно было действительно попробовать вернуть память Айдену, хотя бы частично. — Отлично, — решил он. — Наш больной чаще всего просиживает в корчме «Семь котов». Знаете такую? — Слышал, — кивнул Вирт. — Я сейчас сообщу об отлучке, и пойдем. Незачем тянуть. Любое промедление может усугубить процесс. Он быстро скрылся в дверях госпиталя, а Ламберт задумался над его последними словами. Что, если он и впрямь протянул и «усугубил процесс»? Следовало прийти сюда раньше. Как же мало они привыкли полагаться на науку. Магия казалась куда более надежной и понятной, нежели кропотливая работа ученых, результата которой приходилось порой ждать слишком долго. При тяжелых заболеваниях и серьезных проблемах чаще обращались к чародеям, а не к лекарям. Да и сама профессия Ламберта была связана куда больше с магией, нежели с наукой. Как и сама его суть. Вирт вернулся почти сразу. Еще издали он радостно кивнул. Ламберт заметил, что он сменил фартук и неприметную коричневую одежду на синий костюм, который можно было даже назвать изысканным. Он явно происходил из семьи с достатком. Тем более удивляло его бескорыстное стремление помогать. — Откуда вы? — поинтересовался дорогой Ламберт. И пояснил в ответ на удивленный взгляд: — С Пути Славы? С площади Иерарха? — Нет-нет, — засмеялся Вирт. — Я из Третогора. А сюда приехал, чтобы учиться в Оксенфурте и получить хорошую практику. Госпиталь Святого Вильмериуса многим известен своей лучшей практикой. Где еще можно получить столько опыта? — Мечтали стать врачом? — покосился на него Ламберт. Он немного завидовал тем, кто имел возможность выбирать занятия и образ жизни. Ему такого выбора никогда не предлагали. — Мой отец был врачом, — кивнул Вирт. — Он умер, когда мне было два года. Я его почти не помню, но мама много рассказывала. И дядя. Он первый поддержал мою идею ехать в Новиград. Когда закончу обучение, вернусь в Третогор и с его помощью обязательно открою такой же госпиталь, как здесь. Представляете, скольким можно помочь? Ламберт почувствовал невольную симпатию к этому молодому человеку, так горящему идеей. Сам он просто делал свою работу, не особенно задумываясь над тем, кому и как помогает. Его профессия служила для заработка денег, а не для помощи. Для собственного выживания. Незнакомые эмоции Вирта вызывали любопытство и напоминали, что единственный человек, который мог бы по-настоящему оценить устремления этого лекаря, был потерян несколько дней назад. У корчмы «Семь котов» они задержались. Ламберт заглянул в окно, выискивая Айдена. Тот сидел за самым дальним столом, почти полностью скрытым другими посетителями. Вирт, прищурился, рассматривая толпу людей. — Ага, вижу, — тихо сообщил он. — Я пойду один. Если он никого не узнает, ваше присутствие ничего не решит, но может вызвать раздражение. Тем более, вы не знаете, как разговаривать с больными, а у меня есть опыт. Лучше я сам разберусь. Ламберт на миг задумался и кивнул. Ему нечего было противопоставить словам Вирта. В некоторых делах оставалось только полагаться на мнение профессионалов. Когда Вирт вошел внутрь, он убрался от окна, чтобы не привлекать внимания, и оперся о стену корчмы, ожидая вестей и изо всех сил гася неудержимо разгоравшуюся надежду. Не следовало рассчитывать, что первое найденное решение сработает. Такое случалось редко, и уж точно не с ним. Поэтому он просто прикрыл глаза, отрешаясь от времени и мыслей. Вирт долго не возвращался. Ламберт попытался расслышать его в шуме корчмы, но безуспешно. «Семь котов» была полна в любое время дня и ночи, в отличие от городских заведений. Здесь собиралось отребье общества, желавшее скрыться от глаз окружающих, здесь заключались сделки и продавались жизни. Через полчаса Ламберт забеспокоился. Он заглянул в окно, но Вирта среди гуляк не увидел. Наплевав на возможность быть замеченным, вошел в корчму, охватил взглядом раскрасневшиеся лица, затуманенные алкоголем глаза, расслабленные наркотиками позы и настороженные фигуры по углам. Айдена нигде не было. Корчмарь исподлобья взглянул на гостя, но ничего не сказал. Судя по посетителям, он привык ко многому. Ламберт сразу пошел к нему, не желая нарываться на неприятности. В другое время — возможно, но сейчас у него были дела поважнее. — Мой друг должен ждать здесь, — Ламберт говорил негромко, стараясь не привлекать внимание двух забулдыг у стойки. — Молодой, невысокий, в синей рубахе… Корчмарь наморщил лоб, вспоминая, и медленно покачал головой. — Темноволосый, без оружия… — терпеливо перечислял Ламберт. — А! — воскликнул корчмарь. — Без оружия, странный такой? Да вон он, уже набрался с другим дружком. Ламберт развернулся и, стараясь сохранять спокойный шаг, направился в указанный угол. Тревога переросла в серьезные опасения. Видимо, Айден говорил с Виртом, так куда же делся? Вирт сидел за столом совершенно один, положив усталую голову на руки в крепком сне. Рядом стояла недопитая кружка. В груди Ламберта разлился лед, превращая опасение в мертвящую безысходность. Еще не веря глазам, он загородил собой Вирта и быстро нащупал артерию на его шее. Ничего. Вирт был мертв. Ламберт незаметно оглянулся. Занятые своими проблемами посетители не смотрели на него. Здесь вообще не было принято смотреть друг на друга. Можно уйти незаметно. На улице он запустил пятерню в волосы и до боли сжал, давая выход горячему гневу. О чем он думал, отправляя туда лекаря?! Он же видел, на что теперь способен Айден! Знал, что Вирт не сможет защититься! Оплошность, которая стоила жизни невинному человеку. Человеку, который дважды пытался помочь. Буря, бушевавшая внутри, сводила с ума. Ламберт прислонился спиной к стене корчмы и на миг закрыл глаза, потер лицо, стараясь хоть немного успокоиться, приводя мысли в порядок. Эмоции сейчас были лишними, мешали думать и действовать. Айден перестал быть тем, кого знал Ламберт. Сейчас он представлял собой безжалостного убийцу. И следовало действовать со всей осторожностью, как с самым настоящим чудовищем. Отметая разрывавшие рассудок чувства, Ламберт собрался. Он знал, как следует обходиться с чудовищами. Для начала, нужно было выяснить, где скрывается Айден, что служит ему убежищем. Солнце садилось. Ламберт сильно сомневался, что сумеет выследить Айдена в темноте. Где он мелькал в последний раз? На площади Бедняков? Можно осмотреть ее завтра, попробовать прочесать ближайшие переулки. Айден мог быть где угодно, но вряд ли затаился в Золотом городе. Трущобы — лучшее место для исчезновения. Когда вдали мелькнула знакомая фигура, Ламберт среагировал мгновенно — нырнул в тень и бесшумно побежал вдоль построек, не спуская глаз с цели, не в силах поверить, что ему снова повезло. Айден шел в город. Он не оглядывался, не смотрел по сторонам, но Ламберт знал, что его взгляд ловит каждую мелочь по пути, а слух замечает любое дуновение ветра. И он держался как можно дальше, с подветренной стороны, тщательно обходя освещенные места. Выслеживать он умел. Как и предполагалось, Айден направлялся в Обрезки, в самые глухие уголки Новиграда, в которые никто не заглядывал без крайней нужды. Здесь почти не встречались люди, только быстрые, едва различимые тени, тоже прячущиеся от света — испуганные, угрожающие или беспамятные. Айден скользил от хижины к дому, от трактира к борделю, от закоулка к перекрестку, уверенно и тихо. Ламберт прислушался к его эмоциям — приподнятость, ожидание и веселье. Раньше он бы обрадовался такой смеси, но сейчас она пугала. Свернув в очередной проулок, Ламберт замер, увидев пустой тупик, и тут же едва увернулся от метнувшегося к нему кинжала. Отскочив в сторону, он схватился за меч и безмолвно выругался. По кругу его обходил Айден. Молча, спокойно, пронизывая жестким взглядом. Заминка не прошла даром. Он пропустил кулак в солнечное сплетение, снова отскочил, ударил сам. Айден легко ушел, снова блеснул кинжал. Ламберт перехватил его руку, пнул в голень и тут же получил головой в лицо. Отскочил, снова попытался достать противника без оружия, обойти. Айден двигался слишком быстро, неуловимо, находя открытые места одно за другим. Ламберту оставалось только защищаться. Он не мог и не хотел доставать меч, потому что тогда пришлось бы признать, что перед ним действительно чудовище. Когда Айден в очередной раз едва не всадил кинжал ему в шею, Ламберт решил, что с него достаточно. Он бросился вперед, всем весом приложил противника спиной и затылком о стену и бросился бежать. Глупая бессмысленная драка, в которой у него были связаны руки, в то время как Айден всерьез собирался его убить. Ламберт сразу свернул в хорошо известный район, петляя узкими улочками, пробираясь через грязные канавы и залезая на кажущиеся крепкими крыши. Он не знал, пойдет ли Айден по его следу, тот не сказал ни слова с начала нападения, но рисковать не хотел. Оглянувшись однажды, он никого не заметил, но продолжил соблюдать осторожность. Возвращаясь окольными путями на постоялый двор, Ламберт ощущал полную подавленность. Айден заметил его, не мог не узнать и теперь будет настороже, а он так и не узнал его схрона. Поиски серьезно осложнялись. В самом мрачном настроении он залил в себя кружку какого-то пойла, по необходимости проглотил ужин и ушел в комнату, которая когда-то принадлежала им двоим. При взгляде на пустующую кровать становилось откровенно тошно. Поставив мечи у стены, как был, в сапогах и куртке, Ламберт завалился на постель, мрачно глядя в густую темноту. К нему подкрадывалась настоящая безысходность, глухая и беспросветная, какой он еще не знал. Айден стал частью его жизни, частью него самого. Въелся в самую суть, ощущаясь как второе «я». Ламберт привык видеть мир его глазами, не только своими. Лишиться Айдена оказалось так же тяжело, как лишиться руки. Ламберт все еще чувствовал его, но теперь это был чужак, без позволения забравшийся к нему в голову. Бесчувственный, беспринципный, безжалостный. Ламберт скучал по своему Айдену — по его согревающему взгляду, по тихому дыханию, по знакомому запаху. Он внезапно вспомнил, что ни разу не коснулся его светлых волос и не знал, мягкие они или нет, не попробовал на вкус его губы, хотя они не раз были вместе. Ламберт с тоской вспоминал философские измышления Айдена, его смех, откровенность и уютное молчание. Он скучал по своему Айдену. Айден был нужен ему. Из глубин поднялась боль потери, схватила в свои объятия и крепко сжала. В горле застыл ком. Один. Он остался совершенно один. Айдена больше не существовало. Ни его горячих объятий, ни умного тела, ни медовых глаз. Ничего не было. От невыносимой духоты хотелось закричать, ударить или убить кого-нибудь. Если бы в этом был хоть какой-то смысл, он не колебался бы ни минуты. Но смысла не было, как не было его уже ни в чем. Ламберт лежал, вглядываясь в черную пустоту, проникавшую в его нутро, и ненавидел собственное бессилие. Сон наползал незаметно. Тяжелый и липкий, наполненный незнакомыми звуками и образами, выматывающий душу и тело. Сон, в котором не было спасения.

***

Он проснулся от чужого присутствия в темноте. Лежал, не открывая глаз, продолжая дышать размеренно и поверхностно, как дышат спящие, прислушиваясь. — Давай, брось притворяться. Я знаю, что ты не спишь, — вкрадчивый голос у самого уха. В груди заныло. Айден. Хреново. Ламберт послушно открыл глаза. В дюйме от его шеи застыл все тот же кинжал. В глазах Айдена плясала насмешка. — Глупый ведьмак, — шепнул он. — Глупый и самонадеянный. Кто тебе заплатил? — Никто, — хрипло отозвался Ламберт. Он старался не шевелиться, лихорадочно ища возможности сорваться с кровати. Если бы только Айден отвернулся, хоть на миг, хоть на несколько дюймов… Должно быть, его выдал взгляд. Айден усмехнулся и, укоризненно покачав головой, отодвинулся. Ламберт дернулся и тут же ощутил, что привязан к кровати. Онемевшие руки едва ощущались. Айден показал ему обожженную палочку. Ну конечно. Вот почему он не проснулся, когда его связывали. Блядь. Айден устроился на соседней кровати. — Не лги, — спокойно попросил он. Попросил. — Облегчи себе участь. Если расскажешь быстро, останешься цел. Будешь тянуть и… — Айден неопределенно взмахнул рукой. Хищный взгляд сверлил жертву. — Убьешь меня? — усмехнулся Ламберт. — Напугал до усрачки. — Зачем же? — Айден улыбнулся, жестоко, с предвкушением. — Оставлю калекой. Ты же не хочешь этого, да? Никто не хочет. За свою жизнь ты видел достаточно нищих, ползающих по уши в собственном дерьме. Будешь молчать — окажешься среди них. — Иди нахуй, — буркнул Ламберт, чувствуя, как в животе заворочался страх. Он сосредоточился на ненависти. Этого Айдена он ненавидел. — Боюсь, расклад будет иной, — Айден откровенно забавлялся. — Обещаю, я не упущу этот момент. Итак, попробуем еще раз? Кто тебя послал? — Долго тянешь, — фыркнул Ламберт. — Даю тебе шанс, — глаза Айдена блеснули в лунном свете. — Знаешь, в тебе что-то есть. Окажешься сговорчивым, вечер может выйти очень неплохим. Или… предпочитаешь боль? Скажи, пока можешь, потом будет поздно. — Ублюдок. — Ламберт уставился в потолок, не в силах смотреть на знакомые черты, наполненные зловещей мечтательностью. Айден не хотел, чтобы он говорил. Айден жаждал его крови. Не будь Ламберт связан, заткнул бы еще и уши, только бы не слышать этот голос. — Ладно, вернемся к главному вопросу. Кто? Лайнел? Тэрл? Когда? Давай, не молчи. Ты следил за мной явно не по своей воле. Так? Скрипнула кровать. Айден вмиг оказался рядом, деловито принялся расстегивать куртку Ламберта. Очень аккуратно. Зато рубаху просто разрезал. Взял в руку медальон. — Школа Волка, — задумчиво протянул он. — А говорили, вы чураетесь наемных убийств. Так и знал, что врали. Ламберт почувствовал, как ладонь прошлась по груди, по животу, ощупывая, исследуя, словно мясник искал место, куда удобнее вонзить нож. В памяти всплыли угрозы Рехору. Если все сказанное тогда было правдой… Отчаяние сделалось непереносимым. Он так и умрет, помня вместо своего Айдена это бездушное чудовище, возвышающееся сейчас над ним. Ламберт потрясенно замер, неожиданно осознавая, как много значил для него Айден, и как мало они успели пробыть рядом друг с другом. Сейчас он сожалел лишь об одном — что так и не узнал вкус губ того, кто слишком глубоко проник в его сердце. Сейчас мог признаться самому себе, насколько прикипел к Айдену. Чужак со знакомым обликом оперся коленом на край кровати, низко наклонился, обдавая дыханием лицо. — Придется потерпеть, — прошептал он. Ламберт взглянул ему в глаза, холодные глаза, в которых царил интерес к жертве, к тому, как много она сможет выдержать, и понял, что никакого будущего для него уже не осталось. Ничего не осталось, кроме этих мгновений. И перед смертью он имел право на одно, последнее безумие, которое позволит умереть спокойно. Ламберт стремительно подался вперед и нашел губами губы Айдена.