I love you, darling

Он поднимает голову и видит знакомый силуэт человека. — Пожалуйста, можешь мне больше не сниться? — Я бы сама хотела перестать здесь появляться, — ты вздыхаешь, смотришь себе под ноги и видишь едва заметные кончики пальцев, выглядывающие из-под длинной юбки белого платья. Ты усмехаешься. Вот как тебя запомнил Манджиро: в белом платье, босой и с распущенными волосами. Тебе не хватало только белых крыльев и нимба над головой для полноценного образа ангела. Хотя, впрочем, ты им для парня и была. — Но ты сам меня не отпускаешь, — продолжаешь ты, и Майки, пойманный с поличным, отводит взгляд. Как будто пытается найти глазами себе оправдание и сказать, что это совершенно точно не так, но там, где вы сейчас находитесь, пусто и зацепиться не за что. Майки одёргивает себя, понимая, что осматриваться не хочет. Страшно ему. Страшно, что оглянется и увидит то, после чего вернуться в реальность будет сложнее, а верёвка, давно весевшая у него в старом доме, в гараже, на люстре, будет манить ещё сильнее, хотя казалось бы, куда ещё больше? — Не переживай, здесь кроме нас больше никого нет. Но его это не утешает, ведь сам он прекрасно понимает, что и твоего здорового и невредимого вида после того, что произошло, ему хватит, что сойти с ума. — О чём ты хочешь со мной поговорить? — спрашиваешь ты. — Мне не о чем с тобой говорить. — Манджиро, не смеши меня. Я несколько месяцев буквально на грани между мирами нахожусь. Могла бы сейчас спокойно пребывать где-то там, наконец радуясь, заслуженному покою, но вместо этого живу в твоём разуме. Ты меня просто не опускаешь. Ты знал, что нет ничего хуже, чем неупокоенная душа? Врёшь. Нет ничего хуже угрызений совести и чувства вины, преследующего тебя по пятам. И Сано это понимает, но всё равно верит твоим словам, как и всегда это было. Он верит и понимает, что его очень много чего беспокоит. Он очень много чего хочет спросить, очень много о чём хочет знать, но сначала... — Прости меня, — он опускает голову и тихо шепчет, почти не слышно. — Я так виноват перед тобой. Его отросшие волосы падают на его опущенное лицо. Глаз ты не видишь, но готова покляться, что сейчас они так грустны, что любой будет готов заплакать, когда взглянет в них. — Прости меня, — и ты слышишь всхлип, такой громкий, неконтролируемый, — пожалуйста, — его тело трясётся как в приступе эпилепсии, и стоять он больше не в силах, поэтому падает на колени, разбивая их. Пусть это всего лишь воображение парня, но боль здесь вполне реальная, — прошу. И ты смотришь на него, наклоняя голову вбок, так тепло, что, казалось, даже солнце так не согреет никогда. Присаживаешься на корточки и убираешь чёлку Сано с его глаз. Да, они действительно очень грустные, уставшие, полные слёз, но такие красивые. — Майки, милый, ты не перед тем человеком извиняешься, — он приподнимает голову и смотрит с растерянностью. — Ты в первую очередь должен извиниться перед самим собой. Тебе всего лишь семнадцать, Майки, ты ни в чём не виноват. Пожалуйста, хватит мучать себя. — Вот именно, мне всего лишь семнадцать, я не хочу, чтобы всё так заканчивалось, — он плачет, не сдерживая слёз, и хочет кричать, но сил у него из-за недосыпа и потраченных нервов совсем нет. — Я хочу быть самым обычным подростком. Хочу переживать об экзаменах, хочу прогуливать уроки, а потом сидеть и слушать нотации учителей о таком безответственном поступке, хочу гонять с друзьями по городу на байках, хочу просто по утрам видеть заспанную и недовольную тебя. Но что сейчас? "Ничего," — хочет сорваться с языка, но ты молчишь. — Майки, — делаешь небольшую паузу и тянешь свои руки к его голове, помещая их на щёки парня. Чуть наклоняешь его голову, сталкивая вместе ваши лбы, — прости себя, — шепчешь ты, — потому что я тебя давно простила. Сано хватает твои ладони у него на щеках и сжимает их, не желая отпускать. Он слышит, как его кто-то зовёт. Голос мужской и тембром схож с Коконоем. Чувствует холодные пальцы на своём плече, и они явно не твои. И ты начинаешь потихоньку расстворяться, рассыпаясь в руках Манджиро. Опять. Прям как несколько месяцев назад. — Нет, солнце, подожди, — Майки пытается сильнее сжать твои руки, но он их больше не чувствует. Они расстворились, оставляя вместо себя небольшую дымку, приятно охлаждающую кожу. — Пока-пока, Манджи. Тебя ждут.

***

— Майки, всё нормально? — около Сано действительно стоит Хаджиме, а на столе лежит стопка бумаги. — Да. "Майки, прости себя". "Простить себя говоришь, — Манджиро чуть улыбается и переводит взгляд на большое и голубое небо. — Что ж, я постараюсь".