I love you, darling

Падаешь и чувствуешь металлический привкус во рту. Кровь наполняет рот, но проглотить ты её не можешь: мерзко и больно, поэтому сплёвываешь жидкость на пол, который потом тебя наверняка заставят отмывать, впрочем, сейчас не до этого. Парень ступает по ламинату уверенно, медленно, а стук его лакированных ботинок о пол врезается в память. Вот сволочь, даже разуться не успел, а уже так хорошо приложил с порога. — Ты что, уже всё? С каждым разом все меньше и меньше держишься, — яд так и сочится из каждого его слова, и ты готова покляться, что сейчас у него лице играет язвительная улыбка. Он говорит спокойно, властно, что собственно и свойственно для Рана. Он всегда таким был, что в подростоковом возрасте, что сейчас. Да вот на сегодняшний момент власти у парня больше, и это определённо сильно кружит ему голову, помогает его уверенности в себе закрепиться ещё сильнее. Хайтани подходит ближе, пока ты, чуть ли не скуля от боли, пытаешься отползти подальше. Что-что, а рука у Рана тяжёлая, может одним ударом и кости переломать все разом, что на самом деле не удивительно, ведь он один из руководителей Бонтена — самой страшной преступной организации в Японии. Было бы странно, если бы на его месте сидел какой-нибудь сопляк. Да и, думаю, факт того, что Ран успел несколько раз побывать в колонии до своего совершеннолетия, подкреплял то, что Хайтани — человек страшный и до безумия сильный. Он пинает тебя в живот, и ты вскрикиваешь, но сразу же затыкаешься. Дышать тяжело, всё тело напряжённо до предела, кажется, тыкни пальцем и сдуешься, как проткнутый шарик. Прошлые побои ещё не сошли, как он наносит новые. Тиран. Всё так болит, что, кажется, тебе сломали пару костей. Хоть в прошлый раз всё обходилось, не факт, что в этот раз всё будет хорошо. Но могу сказать точно: даже если тебе отрубят руку, то к врачу вряд ли поведут, а самому всё же легче справиться с синяками. Ты опять сплёвываешь кровь и попадаешь на ботинки парня, на что он шипит, как змея, готовая тут же на месте тебя проглотить, и присаживается на корточки. Хватает тебя за волосы, чуть ли не вырывая клок, и заставляет посмотреть ему в лицо. Зрачки у него большие, даже слишком, радужки практически не видно. «Принял,» — проскакивает у тебя в голове, и ты уже мысленно плачешь, потому что понимаешь, что дело — дрянь. Боковым зрением видишь, что приближается ещё один человек, ещё один изверг. Ран сумасшедше улыбается, замахивается и бьёт в лицо, рассекая губу. Он отпускает твои волосы, и ты со стоном падаешь на пол. В лицо Хайтани практически не бьют, только по, так сказать, праздникам для них, либо когда пьяны, неважно чем: дорогим виски или подозрительным порошком и таблетками из рук Санзу. Глаза твои закрыты, и открывать их ты точно не хочешь, не хочешь видеть их довольные, обдолбанные рожи, а хочешь увидеть тёмный, длинный тоннель с ярким светом в конце. Ты чувствуешь, что в комнате стало меньше воздуха, что стало на одного человека больше на эти пару квадратных метров. Риндо хватает тебя за воротник футболки и идёт к ванной, таща за собой. Горловина душит не хуже рук Хайтани в приступе агрессии, и ты открываешь глаза, цепляясь за ткань, обхватившее твоё горло. Пытаешься отодвинуть, лишь бы не перестать дышать. Не сказать, что желание жить у тебе кипело и бурлило, скорее тут заработал опоздавший инстинкт самосохранения. Оттянуть ткань не получается: сил у Риндо выше крыши, а вот футболка наладом дышала, хотя её состояние волновало тебя сейчас в последнюю очередь. Пытаешься ползти за парнем, чтобы хоть немного убрать давление. Плитка в ванной встречает тебя своим привычным холодном, вызывающим мурашки. Одна лампочка из ряда ей одинаковых в комнате мерцает, и Ран, шедший прямо за вами, рычит своим низким голосом. И ты уже находишь сотый аргумент, что находишься не абы где, а в самом настоящем аду. В руках Риндо оказывается небольшой пластмассовый таз, который он тут же ставит в ванную и, открывая кран, наполняет водой. Она кажется ледяной настолько, что, по-моему, даже видишь куски льда вытекающие с ней. Когда ёмкость была наполнена, кран закрывают, а таз ставят на какую-то табуретку рядом. Риндо, всё это время державший тебя за футболку, наконец отпускает и аккуратно (точнее настолько аккуратно может) собирает волосы, скручивая их в жгут. А потом резко окунает в воду и держит, не давая вынырнуть. Что ж, вода действительно ледяная, тебе не показалось. Она обжигает своим холодом твоё лицо. Кожа краснеет, мысли путаются. Паника снова зарождается в твоей груди, причиняя дискомфорт всему телу. Хочется кричать, да дело это гиблое, но разум как будто не отвечает, поэтому поддаёшься порыву и открываешь рот. Он тут же наполняется водой, а запасы воздуха — выскользают, оставляя в память о себе лишь пузырьки. Пытаешься оторвать руку Риндо от своей головы: бьёшь, царапаешься, щипаешь, но всё без толку. Кажется, ты уже начинаешь задыхаться и терять сознание, падая в темноту, но тут из воды тебя резко вытаскивают. Ты кашляешь, выплёвываешь воду и судорожно вдыхаешь воздух, пытаясь набрать как можно больше. Лёгкие жжёт, как будто ты пробежала от Исигаки до Вакканая, дышать даётся с трудом. — Ты вообще понимаешь, за что мы так с тобой? — ты молчишь, на ум ничего не приходит, да и единственная мысль у тебя в голове «поскорее бы это закончилось». — Молчишь, значит, — Риндо зол, очень зол, об этом говорят рычащие нотки в его и без того всегда недовольном голосе. Чувствуешь давление на свою голову и понимаешь, что Хайтани хочет опять тебя окунуть. Уже задерживаешь дыхание, но всё прекращается, когда Ран хихикает и говорит: — Да подожди ты, видишь, она ещё даже не отдышалась. Сейчас всё расскажет. Правда, дорогая? — последнюю фразу он говорит тебе. Но ты ничего не понимаешь. Рассказать что? Чем сегодня занималась? Или, может, как ты докатилась до жизни такой? Ну знаете, две занозы в заднице могут легко превратить умного и позитивного человека в унылую дрянь. — Зачем ты украла ключи и телефон? Всё встаёт на свои места также быстро, как и вырываются эти слова с губ Рана. Что ж, да, было дело, ничего не сказать, но почему парни вспомнили об этом спустя дней так пять — не понятно. Тогда ты придумала план, как обхитрить братьев и потихоньку смыться — всё же ты не сдаёшься и всё думаешь, как освободиться — но всё закончилось, даже не успев начаться: Хайтани всё пресекли на корню, забрав ключи и телефон, выкранные тобой. И про себя ты криво усмехаешься — сделала бы это наяву, то прибили бы на месте — ведь понимаешь, что братья просто оправдывают себя, и причина их издевательств над тобой совершенно иная: они просто любят ломать людей. И ты коришь себя. Коришь за то, что однажды сплелась на свою голову с Хайтани, когда ещё вы были подростками. Тогда ты, конечно же, думала, что если что-то пойдёт не так, то уйдёшь, растворишься в Токио, и искать тебя они вряд ли будут, ведь им легче найти другую дуру среди других людей, которых около их ног немерено. Но ты облажалась, ошиблась с расчётами. Ты не можешь уйти: они не отпускают.