Bipolarity

      Рид сравнительно благополучно выдул всю бутылку, разбавляя только льдом из морозилки, и единственное, что он чувствовал до боли чётко, это то, что ему уже не восемнадцать. Тогда он мог хоть всю ночь вливать в себя алкоголь, мешая то и это, проблеваться в кустах или в туалете, уже смотря на то, где всё это действо происходит, и снова влить в себя несколько шотов, стоя на ногах. Не твёрдо, но стоя.       Сейчас он мог надеяться только на то, что не уснёт прямо за столом и не проснётся в собственной блевоте. Завтра ему будет охуеть как плохо, и в сравнении с этим дерьмовым ощущением обычное трезвое существование покажется очень даже сносным, хотя ситуация далека от нормальной. Его уже давно не тянет на пьяные приключения, о которых он всё равно нихера не будет помнить. Да и за то время, пока он смотрел, как Хэнк топит в алкашке своё горе, свою карьеру и жизнь, Гэвин много раз ловил себя на мысли, что не будет глушить алкоголем свои проблемы. Но сейчас… сейчас он дал себе поблажку. Он физически не в состоянии воспринимать всё это. Внутри него как будто открылась старая рана, о которой он знать не знал. Он не мог смотреть в глаза Дика, когда он смотрит с такой тоской и отчаянием того, кто пришел домой и застал на его месте пепелище. Он не мог развеять горечь, которую Рич старался не показывать, но которая вырывалась сама — да хотя бы в этой грёбанной ссоре на его кухне.       Элайджа в основном слушал (а может и нет) нецензурную тираду Гэвина о том, что Камски — самый распоследний мудак, и насколько тяжелой и мучительной станет его жизнь стараниями Гэвина, если он не исправит хуйню, которую сам же и сотворил на ровном месте, и что Рид достанет его из-под земли любимы доступными методами, а потом, когда Гэвин остановился, чтобы набрать воздуха в лёгкие, сообщил, что будет ждать их всех троих у себя во вторник, а затем продиктовал адрес. И сбросил вызов. Охуевший от наглости Гэвин старался снова дозвониться, но оба раза попадал на автоответчик, и только ещё раз чувственно послал Элайджу нахуй. Для этого грёбанного гениального ублюдка жизнь Гэвина, очевидно, была довольно занимательной игрой, в которую он вмешивался внезапно, чтобы сотворить с ней ёбанный хаос. И наверняка он искренне этим наслаждался. А Гэвин снова чувствовал себя подростком, который не в силах повлиять ни на что, и это жутко его бесило.       А потом он застал своих андроидов за выяснением отношений и это стало последней каплей в чашу его далеко не ангельского терпения.       Но всё, что он получил от залитого спиртом ощущения утраты твёрдой земли под ногами — путанницу вялотекущих мыслей и предвкушение паршивого утра. То есть нихуя. Но хотелось хоть на один вечер оттянуть тот пиздец, с которым придётся разбираться ему самому. Он знает своего брата, у этого куска дерьма никогда ничего не бывает просто. Но. Вместе с появлением Дика у Гэвина внутри словно вспыхнуло какое-то боязливое облегчение. Казалось, он так давно смирился, что все воспоминания об их встрече, о том, что было между ними, навсегда останутся только в памяти Рида, ценные и в то же время абсолютно бесполезно пылящиеся, как давно оставленные в чулане вещи из прошлого. Но вдруг появляется этот говнюк, который смотрит на Гэвина этим жадным взглядом, пробирающим до костей, и Гэвин снова тонет в этих воспоминаниях, в тех переломных моментах, которые они вместе прошли.       И он хрипло смеётся, уронив голову себе на руки, осознавая, что врал себе всё это время. Он скучал. Он любит Рича, который всё это время был с ним, терпел его истерики и поддерживал, и он не мог винить его за то, за что Рич и так себя не простил. Но ему очень хотелось. Он хотел, чтобы было на кого наорать, кому дать по морде за то, что он грёбанный придурок с уровнем интеллекта микроволновки, но тот придурок просто взял и исчез, оставив Гэвина с тёплой и нежной версией себя.       А теперь этот придурок сидит в его гостиной, и у Рида зубы сводит от желания крепко сжать его, чтобы почувствовать, что он реален, что Гэвин не окончательно сошел с ума.       Он не заметил, как кто-то словно крадучись подошёл сзади. Он поднял Гэвину только когда его мягко окликнули.       — Рич, — выдохнул Гэвин и почувствовал, как его без труда, уверенно отлепляют от стола и стула.       — Вам нужно поспать, Гэвин, — Гэвин слышал голос словно через плотное одеяло, но по интонации и отдельным согласным звукам понял, что от него хотят. Он согласно угукнул и навалился на андроида всем весом, прикрывая глаза, чтобы картинка успевала переместиться с его движением. Как видеоигра на очень стареньком ПК, когда число кадров просто не успевает за количеством действий. Он смазанными пятнами видел свинцовые глаза, темные волосы и руки, которые без видимого усилия удерживали Гэвина в вертикальном положении.       Который из них? Гэвин не мог нормально приглядеться, чтобы точно сказать. Он почувствовал, как его руку закинули на чужое плечо. Какая одежда на них была?       Гэвин доковылял до спальни, норовя пересчитать по будущим синякам все острые углы в доме. Дверь будто распахнулась сама — ибо Гэвин ни секунды не чувствовал, как руки Ричарда отстранились. Рич усадил его на кровать — и Гэвин упал на неё, что-то неразборчиво бурча. Ему помогли закинуть ноги на кровать, и Гэвин потянул на себя одеяло, запутываясь.       — Спасибо, — глухо сказал он, глядя расфокусированным взглядом на фигуру, уже повернувшуюся к двери.       Фигура замерла, а затем обернулась к нему, и Гэвин слышал небольшую улыбку в его словах:       — Спокойной ночи, Гэвин.       Дверь за андроидом тихо закрылась. Он уже хотел пройти на кухню, но остановился напротив входа в гостиную.       Там, в кресле, задумчиво сидел Дик, вокруг которого расселись все коты. Рыжий Гарфилд валялся в ногах, лениво трогая лапой ногу в своей ближайшей доступности. Черный Винстон спал, развалившись на подлокотнике, с которого свисали все его лапы. На спинке кресла сидел белый Ферзь, своим умным взглядом осматриваясь вокруг, словно охраняя спокойствие своих собратьев. А на коленях андроида, свернувшись клубочком, мурлыкала ещё маленькая трёхцветная кошечка.       Коты отнеслись к появлению Рича в доме со спокойной настороженностью. Тогда он не обратил на это внимание, но… Возможно, они всё-таки чувствовали, что он другой. Гэвин в то время был в больнице, а Рич заходил каждый день, чтобы позаботиться о котах. И в один из дней Ферзь притащил домой маленького, жалобно пищащего котенка. Они искали хозяина, но так и не нашли. И в итоге она осталась с ними, принятая в кошачью семью безоговорочно.       Рич отвернулся и продолжил путь на кухню, когда услышал голос андроида в гостиной. Только один вопрос, который не расслышал бы ни один человек.       — Как её зовут?       Рич снова остановился. Он был немного… удивлен. Но не столько вопросу, сколько интонации, с которой он был задан. С таким… до боли знакомым чувством неумолимой потери. И Рич повел плечами, сбрасывая с себя наваждение.       Дик не особенно надеялся на ответ. Учитывая всю ситуацию, он полагал, что Рич будет его игнорировать столько, сколько возможно, чтобы не играть на нервах у Гэвина и не затеять ещё одну ссору. И он только продолжал легонько гладить по шерстке кошку, которая доверчиво запрыгнула ему на колени и ткнулась мордочкой в живот.       — Шанель, — неожиданно услышал он и поднял глаза. Рич стоял, привалившись плечом к дверному косяку, как это любит делать Гэвин, и словно разгадывал загадку, глядя на него. Или, может, ждал подвоха. Но после нескольких секунд прошел в гостиную и, подойдя к креслу, протянул Дику руку, обнажая белую кожу под скином.       — Узнавай, что хочешь, но не лезь куда не просят.       Дик пару секунд смотрел на его руку, а затем легонько покачал головой.       — Нет необходимости. Я… верю, что ты не подчиняешься программе.       — Проверь, — настоял Рич, поджимая губы. — Я… Я не уверен, на самом ли деле… Может быть, ты прав. Я хочу быть уверен.       Безразличная маска на Дике наконец треснула, обнажая удивление. Нет, он позволил увидеть, что он действительно удивлен. И, секунду поколебавшись, пожал протянутую ему руку. Чтобы отстраниться через несколько секунд и кивнуть.       — Ты девиант. Думаю, ты стал им сразу, как тебе сказали, что вы с Гэвином…       — Мне ничего не говорили, — тихо перебил его Рич, не поднимая взгляда от кошки на руках у Дика. Его диод всё это время горел жёлтым, выдавая его состояние. — Я… сопоставил факты. А затем пришел к Коннору, чтобы узнать, кем является для меня Гэвин.       — И что ты узнал?       Рич сел на диван напротив и некоторое время молчал. Дик не торопил, внимательно его разглядывая, осознавая разницу между ними. Сперва Дику показалось, что по характеру он копия Коннора с его мягкостью и приветливостью, которые всё же были сглажены (или наоборот, заострены) обществом Гэвина, но сейчас он все же видел разницу. Он был полон сомнений, которые Дик всегда гнал от себя прочь, и… возможно, это пошло ему на пользу. Если это не смущало Гэвина, то не Дику было судить, хорошо это или плохо.       — Я узнал, что он меня любил, — неискренне усмехнулся Рич, всё так же упорно не глядя на него. Погруженный в свои мысли. В нём было гораздо больше человеческого, чем позволял себе проявлять Дик. — И я винил себя, что не смогу вернуть ему того, кого он полюбил.       И, наконец, он поднял взгляд на Дика.       — Но сегодня, по крайней мере, я могу наконец прекратить себя в этом винить.       Дик ответил ему такой же горькой усмешкой.       — Можешь предоставить это мне. Если Гэвин меня простит, то… — Дик непределенно повёл плечами. — Я научусь с этим жить.       — А если нет?       — А если нет, то я знаю, к кому уйти, чтобы меня снова выключили, — хмыкнул Дик, нежно почесав за ухом Шанель, от чего она заурчала чуть громче.       Больше Рич ничего не спрашивал, а через минуту все же ушел на кухню. Нужно было занять себя до утра, когда Гэвин встанет в самом паршивом расположении духа. Нужно было отделаться от снова ноющего в груди чувства, что он забрал чужое.