a rocky heart for breaking teeth

И тут саб возвращается. Всю следующую неделю Баки гложет чувство вины. Ему кажется, что он осквернил что-то святое, что он слишком плохой для окружающего мира, и все, что он приносит с собой — это бедствие. Капитан и Паук замечают, что с ним что-то не так, но он отказывается говорить больше, чем его обычное ворчание и односложные ответы на скучную светскую беседу. Хорошее настроение доктора Брэдфорд, вызванное его успешными выходами на прошлую неделю, сразу же исчезает, когда она видит его на следующем приеме. Она цокает языком и записывает в свой блокнот больше, чем когда-либо, пока Баки молча сидит на своем обычном месте. Он чувствует, что назревает буря, но, к счастью, его спасает окончание сеанса. Он знает, что следующая встреча будет болезненной. Он возвращается домой, когда сталкивается со Стивом. Стив натыкается на него на тротуаре перед домом, он выглядит растерянным, движения тела вялые, и Баки быстро хватает сабмиссива за широкие плечи, чтобы удержать от падения на землю. Голубые глаза медленно моргают, смотрят на Баки словно сквозь туман. Сабдроп, подсказывает разум. Без сомнений. — О, — выдыхает парень, а затем улыбается, как будто впервые за долгое время ему пришла в голову счастливая мысль. — это ты. Баки хмурится, глядя в эти глаза. Стив попадает в сабдроп менее чем через неделю после их встречи перед домом, когда Баки наотрез отказал ему. Это не может быть совпадением. Это его вина. Но заслуженную вину он сможет ощутить позже, после того, как доставит этого покорного в безопасное место. В таком состоянии Стив не в безопасности на оживленной улице, не только с точки зрения его здоровья, но и потому, что это делает его невероятно уязвимым для доминантов, которые могут воспользоваться преимуществом. Стив один, и его шансы вернуться домой уменьшаются с каждой секундой. Не говоря ни слова, Баки решает помочь. В любом случае, скорее всего, это его вина, и его долг — исправить эту ошибку. Он наклоняется вперед и притягивает сабмиссива к себе, не обращая внимания на то, как доверчиво Стив льнет к нему, прижавшись к боку, и подходит по дорожке в дом. Он позвонит Капитану, он должен знать, что делать с таким сабом. Он Капитан Америка и еще один доминант, настоящий доминант, он должен знать что делать. Или Пауку, возможно, он может довериться ему. Баки не уверен, является ли Наташа домом или сабом, и еще меньше уверен, является ли она кем-то вообще. Доктор Брэдфорд — дом. Кто-то должен знать, что делать с этим сабом. Если бы это было раньше… нет, он качает головой. Бесполезно думать о временах до Гидры. Нет смысла думать о том, кем он мог бы стать, если бы он не был Зимним Солдатом. Потому что он уже не тот человек, и сейчас уже не 1940-е. Он проводит Стива через дверь, убедившись, что она заперта, как будто другой воображаемый доминант вот-вот ворвется в нее. Он осторожно ведет их по коридору, прижимая к себе сабмиссива, чтобы обезопасить его. Он не уверен, почему ведет себя таким образом, словно может защитить этого саба от ужасных вещей, которые должны с ним случиться, если он останется в компании Баки. Но он думает, что, может быть, его инстинкты знают лучше За исключением того, что его инстинкты — это то, что привело его к этой неразберихе с самого начала. — Привел меня домой и даже не знаешь моего имени, сэр, — дразняще мурлычет саб, его руки ползут вверх по груди Баки, явно предполагая, что тот не хочет вспоминать их последнюю встречу. Это обращение пробуждает что-то глубоко внутри Баки, что-то, что он оттолкнул и о чем забыл. Но это что-то с грохотом оживает, дикое и голодное. — Стив, — шипит он, злясь больше на себя, чем на покорного, который попал ему в таком состоянии. Баки, не моргая, хватает оба запястья саба, и отталкивает их от себя. Парень медленно мигает, его щеки заливает приятный румянец, его голубые глаза все еще затуманены. Доверчивые. Никакого подобия страха или нерешительности, только открытое любопытство и влечение. — Ты уже какое-то время падаешь, — прямо говорит Баки, зная признаки и не задаваясь вопросом, откуда знает это. Когда звучат это слова, глаза сабмиссива трепещут, и он, кажется, дрожит, как натянутая струна, а Баки играет мелодию на ней. — Да, — слабо, затаив дыхание, отвечает саб. — И ты не обращался за помощью, — снова замечает он. Сабмиссиву требуется какое-то время, чтобы достичь этого состояния, должно быть им пренебрегали или избегали. Люди вокруг него явно не замечали этих признаков или недостаточно заботятся о нем, чтобы вмешаться и предотвратить это. Гнев закипает в животе Баки. Это его вина. Это все его вина. — Нет, — соглашается саб. — Почему? — в Баки поднимается неконтролируемый гнев, уродливый и собственнический. Этот саб явно пострадал. Почему никто ничего не сделал? Почему саб ничего не сделал? Он не останавливается, чтобы напомнить себе, что это не его дело, он не должен задавать такие вопросы или так реагировать. Ведь он и есть причина, происходящего со Стивом. — Потому что я не хотел помощи, — вызывающе говорит саб, немного ясности возвращается к его глазам, его лицо искажается в раздражении. — Мне не нужна помощь. Я не… Баки сжимает запястья саба, чтобы толкнуть его к стене коридора, воздух между ними внезапно становится напряженным. Обостренные чувства кипят внутри него, горячие и опасные. Саб издает самый красивый вздох, и это выбивает Баки из колеи. — Не нужна помощь? Ты падаешь, высокомерный маленький саб. Не думай, что я не видел, как ты изображаешь из себя доминанта. Ты явно проигнорировал то, что говорит тебе твое тело, и ты собирался навредить себе, потому что ты слишком гордый, чтобы просить о помощи, — кипит он, злясь на то, что этот саб так безрассуден, злится на себя за то, что вызвал это, за то, что так облажался. Стив только издает жалобный звук и мотает головой в сторону, обнажая мускулистую шею. Это действие еще больше злит Баки. Этот саб даже не знает его, и он определенно в дропе. Это оскорбительно для любого порядочного дома, когда ему показывают такое вынужденное согласие, заманивая его заботиться о нуждающемся сабе, когда он явно не в своем уме, неспособный ясно мыслить. Но Баки недостойный доминант. Он не делал этого уже несколько десятилетий, но его движения настолько естественны для него, что это немного пугает его. Его рука в перчатке прижимает запястья саба к стене над его головой, в то время как другая рука сжимает челюсть и дергает голову вверх. Саб теперь выглядит действительно испуганным, широко раскрытые глаза устремлены на Баки — Неудивительно, что ты в падаешь, ты непослушный маленький сабмиссив, не так ли? — рычит он, каждая молекула в его теле умоляет наказать саба, так сладко погрузить его в себя, изгнать каждую унцию дропа, как это сделал бы хороший дом. Вот только Баки не очень хороший дом, и у него совсем мало практики. Стив громко и сладко скулит, его глаза закрываются, а челюсть отвисает в хватке Баки. Явная уступчивость беспокоит Баки еще больше, но у него заканчивается здравый смысл, который не позволил бы пойти дальше. — Для тебя это было бы так легко, не так ли? — спрашивает он хриплым от желания голосом. Он хочет выпить этого сабмиссива, поставить его на колени, пока они не станут красными и покроются синяками, использовать его, пока он не превратится в полный беспорядок. Баки пугает то, как сильно он этого хочет. Саб отрывисто кивает, его движения напряжены из-за того, что Баки держит его. — Д-да, с-сэр, — невнятно произносит саб, глаза цвета незабудок выглядывают из-под прикрытых век. — Ты так далеко зашел, что сделаешь все, что я захочу, не так ли? Упадешь прямо на колени передо мной, позволишь мне связать тебя, как я хочу, и делать это так долго, как хочу. Я, совершенно незнакомый человек, — его собственные слова разогревают кожу, и он думает о том, как хорошо было бы поддаться искушению, насколько хороши эти мысли, если бы он на самом деле действовал в соответствии с ними. Это только усиливается тем, насколько расширены зрачки саба, когда он тупо и туманно смотрит на него. — Да, сэр, — на этот раз более четко говорит сабмиссив. Баки наклоняет голову в сторону сабмиссива, обдумывая варианты. Он знает, что собирается делать. Он оставит саба и позвонит Сэму. Но он потакает своей фантазии, все лишь на один момент, чтобы рискнуть, потому что это самое близкое к тому, чтобы он мог потренировать свою доминирующую сторону. — Просто позвольте любому дому взять тебя, не так ли? Такая легкодоступная шлюшка, и неважно, кто это будет, — говорит он ядовитым голосом. Он игнорирует уродливое чувство ревности, которое сжимает ему горло. Но брови саба нахмурены, он выглядит сбитым с толку. Он медленно моргает, как будто слова трудно воспринимать, его мысли как патока, густые и липкие от балансирования между полетом и падением. А потом он качает головой. — Нет, это ты. Только ты, — решительно говорит саб, эти голубые глаза, как у щенка, такие грустные и милые, когда они умоляюще смотрят на него. Это заставляет Баки колебаться. — Только я? — переспрашивает он, хотя надежда тщательно скрывается в его голосе. Он не может перестать смотреть на великолепного покорного перед собой, на то, как прекрасно он держит запястья прижатыми к стене, как он даже не пытался оторваться от Баки ни на секунду. Но его рвение легко спутать с согласием. Сабмиссив в саб дропе никогда не сможет дать полного согласия, и Баки это знает. Но. Но то, как саб смотрит на него из-под темных ресниц, как он держится за руки Баки и счастливо вздыхает, заставляет Баки забыться ровно настолько, чтобы забыть этот факт. — Тогда, тем вечером в баре. Ты видел меня. Я не мог отвести взгляд, так хотел тебя. Затем на прошлой неделе… Но я знаю, что ты не хочешь меня, никто не хочет, — бормочет саб, снова моргая на Баки теми грустными глазами, которые теперь блестят от слез. Баки инстинктивно сжимает парня, не в силах справиться с чувством собственничества, которое он чувствует из-за обвинений в том, что не хочет этого сабмиссива. Это нелепо, абсолютная чепуха. Конечно, Баки хочет его. Он хотел его тогда, и ужасно сильно хочет его сейчас. Он должен позвонить Сэму. Он должен отойти от этого покорного, отойти как можно дальше. Ему нужна помощь, нужно помочь ему перестать падать. Он знает все это, знает каждую мелочь, которую он должен сделать, но он не может заставить себя сделать что-либо из этого. Он не может перестать смотреть в эти глаза. Это самое трудное, что он когда-либо делал — отпустить и сделать шаг назад. В тот момент, когда он теряет контакт с кожей, руки жаждут потянуться назад и положить их туда, где им и место. Он делает единственный шаг назад, давая сабмиссиву достаточно места, чтобы уйти. Дать ему последний шанс, прежде чем Баки рухнет перед своими желаниями. Но Стив не пользуется возможностью уйти. Вместо этого он смотрит на Баки, как человек, у которого отняли все хорошее в жизни. Взгляд почти болезненный, с этим низким, нахмуренным лбом, с опущенными, блестящими глазами, с этим надутыми губами. А потом он опускается на пол. Он становится на колени самым грациозным и красивым способом, который Баки когда-либо видел. Вид сабмиссива у его ног, такого великолепного и потрясающего, только убеждает в том, насколько ебанутый Баки. Пути назад больше нет. Он физически не может себя заставить остановиться. Это кажется таким правильным. Эгоистичное чувство ударяет прямо ему в голову, делает воздух тяжелым и густым, от чего сложно дышать. Весь мир сужается до этого момента. Этот красивый мужчина, который мог бы легко сойти за доминанта, стоящего на коленях в совершенной покорности у ног Баки. Это мгновенно опьяняет, заставляет хотеть позаботиться о сабмиссиве, которого он так страстно желает, и драться с любым, кто хотя бы попытается отобрать Стива. — Я… я знаю, что я не… я не идеальный саб… — начинает Стив, выглядя неуверенным в себе. Баки хочется зарыться пальцами в волосы, притянуть голову к себе, положить ее к себе на колени и гладить часами. — Дело не в этом, — хрипло отвечает он, прежде чем парень успевает продолжить. Эти глаза смущенно моргают, смотрят на него с надеждой. — Ты… великолепен. Ты все, о чем я мог только мечтать. Но я не подхожу тебе, милый. И ты падаешь. Я не могу извлекать собственную выгоду из этого. Стив решительно качает головой еще до того, как Баки заканчивает говорить. — Нет! Нет, это совсем не то. Просто в последнее время я немного не в себе. Трудно было выбросить все из головы. Как будто я в тумане, вот и все. Это не значит, что я не воспользуюсь любым шансом, который ты мне дашь. Я… Баки поднимает руки, безмолвно прося его успокоиться. Парень немедленно подчиняется, закрывая рот со слышимым щелканьем зубов. Баки какое-то время изучает Стива, обдумывая. Он уже исчерпал все шансы отвергнуть этого саба. Он едва сдерживает себя от того, чтобы дернуть за волосы и потащить его в спальню. И подумать только, что самый страшный убийца в мире, Зимний Солдат, Кулак Гидры, так легко сдается из-за пары красивых голубых глаз и искреннего выражения лица. — Сэр, — умоляет саб. — Сэр, пожалуйста, вы мне нужны. Только вы. Просьба, даже вопреки здравому смыслу, слишком сладка, чтобы Баки мог отказаться. Он будет ненавидеть себя после, уже ненавидит себя и даже не может думать о том, что этот саб подумает о нем за то, что он воспользовался им таким жестоким способом. Но он больше не может отталкивать его. В пьянящем порыве желания он делает шаг вперед и запускает пальцы в эти золотые волосы, как мечтал, сжимает кулак и дергает голову саба в сторону. Он испускает прелестнейшее мяуканье, его мускулистое тело расслаблено, хотя он продолжает стоять на коленях на полу. — Скажи мне, чего ты хочешь, милый, — мурлычет Баки, ослабляя хватку на волосах Стива, но ненадолго. У него такое ощущение, что этому сабу нравится эта легкая боль. — Что угодно, — бормочет сабмиссив, глядя на Баки остекленевшими глазами. Баки хочет погубить его. Он погубит его. — Все. Он гладит волосы Стива, прежде чем снова их дернуть. — Мне не нравится то, что ты сказал о себе ранее, Стив. Сказал, что ты мне не нужен, сказал, что ты не идеальный саб. Я не одобряю того, что ты плохо себя ведешь, например, как ты отказываешь в помощи, когда ты так явно падаешь. Стив издает жалкий тихий стон, сидя на полу, его голова склонилась на бок от того, что кулак Баки запутался в его волосах. Его щеки такие привлекательно-розовые, раскрасневшиеся от нужды и смущения. Он лучше выглядел бы голым и стоящим на коленях, но они дойдут до этого. — П-прости, — бормочет Стив, и выглядит так, будто он уже погружается в себя все глубже и глубже. Какой идеальный покорный, которого так легко заставить парить. Но Баки еще многое предстоит сделать, он пока не может позволить Стиву полностью ускользнуть в сабспейс. — Мм, я уверен, что да. Милый мальчик, будто ты хочешь только доставить мне удовольствие, не так ли? Как и ожидалось, Стив приходит в себя и быстро кивает. Баки снова гладит его по волосам в качестве награды. — Да, сэр. Пожалуйста, хочу доставить тебе удовольствие, — утверждает он. Это заставляет Баки хихикнуть, а рвение сабмиссива угодить ему опьяняет. — Ну, чтобы меня порадовало, так это знать твое стоп-слово, милый. Скажешь мне его? Стив прикусывает красную нижнюю губу, внезапно нервничая. Нерешительность заставляет Баки хмуриться. — Сэр… — Баки издает разочарованный звук и снова дергает Стива за волосы. — Я не буду продолжать, если у тебя нет стоп-слова, и ты не пообещаешь использовать его при необходимости. Стив выглядит так, будто какое-то время борется с самим собой, прежде чем застенчиво сказать: — Как насчет… Бруклина? Баки мгновение рассматривает его, так отчаянно желая понять нерешительность Стива и тот факт, что у него, по-видимому, не было стоп-слова. Это означает, что либо у него не было никого, кроме очень дерьмовых доминантов всю свою жизнь… или он вообще никогда ни с кем не был. Он колеблется между чувством собственничества из-за первого варианта, и возбуждением из-за второго. Стив издает тихий стон, и только по этому звуку Баки понимает, что крепче сжал его волосы. — Хороший мальчик. Спасибо, — хвалит он, заставляя себя выровнять дыхание. Стиву нужен рассудительный доминант, чтобы позаботиться о таком сабмиссиве, несмотря на то, что Баки должен быть просто сумасшедшим, чтобы хотеть этого, вопреки здравому смыслу. Стив смущается в ответ на похвалу, густые ресницы трепещут на его розовых щеках, из горла вырывается стон, и он тает от нежности. Баки ослабляет хватку и гладит саба по волосам, пытаясь помочь ему чувствовать себя хорошо и комфортно. — Ты также можешь использовать цвета светофора. Можешь сказать мне, что это такое, милый мальчик? — Стив кладет голову на руки Баки и мычит. — Мм, зеленый — все хорошо, красный — стоп… — он говорит сонно, как ленивый кот, которого хорошо погладили. — А желтый? — подсказывает Баки. Стив смотрит на него, его голубые глаза полны нерешительности. — Приостановиться? — Стив кивает, и на Баки накатывает волна облегчения. — Хороший мальчик. Желтый, если нам нужно замедлиться и поговорить, изменить что-то. Ты должен использовать любой из цветов или стоп-слово в любое время, хорошо, Стив? Я должен быть уверен, что ты будешь соблюдать правила, иначе мы не сможем поиграть. Честность явно расстраивает Стива, потому что он жалобно скулит и откидывает голову на руки Баки. Ему кажется, что он летит вслепую, не зная истории Стива и того, почему он может быть таким. Сабмиссивы часто стремятся быть хорошими, и могут сомневаться в использовании стоп-слова исключительно потому, что хотят угодить своему доминанту, но, как правило, уверение, что использование стоп-слова порадует их дома, это исправляет. — Тшш, просто пообещай мне, что воспользуешься ими, если понадобится. Я был бы очень рад, если бы ты был со мной честен, Стив. И это жизненно важно для нашей игры. Саб, наконец, кажется, смягчился, моргая своими щенячьими глазками и кивая в застенчивом согласии. Этого достаточно для Баки, чей разум уже кишит идеями о том, что делать с этим нуждающимся сабом, что внезапно оказался на его попечении. Он хочет успокоиться, вытащить его из дропа, и заставить его парить. Что-то легкое, но эффективное, чтобы избежать чего-то слишком интенсивного или сложного. Он отступает на шаг от Стива, и саб сразу же огорчается, его туманные голубые глаза сияют слезами, как будто Баки причиняет ему боль, увеличивая дистанцию ​​между ними. Баки сразу же понимает, что Стиву нужна близость и прикосновение, сейчас нужно что-то милое и нежное. — Разденься до нижнего белья и встань на колени у дивана.