***
Конечно, на жуткий грохот за дверью не обратить внимания было невозможно, и Елена уставилась на Пиксиса почти физически осязаемым взглядом. Тот отвечает ей не менее твёрдым взором, выражая в нём всю внутреннюю непоколебимость, хотя и сам безумно удивлён происходящим. — Что происходит? — вопрошает Елена строго и, поднявшись, пытается открыть дверь. — Эй! — Майк! — зовёт Дот своего охранника, но тот по понятным причинам не отвечает. Анка включает рацию и пытается связаться с ним, но ничего кроме шипения импульсных помех не слышит. — Да что творится?.. — Не могу ни с кем связаться, связь отключена. — Закклай ставит трубку на станцию, берёт другой телефон, чья линия засекречена настолько, что даже провода пролегают отдельно от остальных. По ней ему удаётся связаться с Китом Шадисом, и уже спустя пару мгновений рация, которую он достал из одного из закрытых ящиков стола, разражается звучным голосом начальника охраны. — Шадис, докладывай. — Ещё нет достаточно информации, сэр, но, похоже, на нас напали! Тут несколько вооружённых неизвестных бойцов, заняли для атаки достаточно удобные и скрытные позиции. При первых словах о нападении взгляды Елены и Закклая мгновенно прилипают к Доту и его помощнице. Оба нацепили кирпичи на свои лица, тщательно скрывая собственные эмоции, только Пиксис хмуро интересуется: — Я так понимаю, доброжелательность и гостеприимство закончились? — Довольно очевидное решение при организованном вами нападении, — отбивает Елена, нахмурившись. Ещё не восстановившаяся Зона притягивает к себе недоброжелателей Фонда, как варенье мух, но ведь директор должен позаботиться об этом! Чтобы если кто сюда и притянется, то словно мотылёк, прилетевший на свет лампы, сгорит! И если этого не случится, и нападавшие заберут то, за чем пришли, Закклаю не сносить головы. Уж Елена, как представитель Совета О5, побеспокоится об этом. — Я здесь ни при чём, Закклай. Чёрт, Майк! — Что за Майк? — вновь хмуро спрашивает Елена, пока директор выслушивает отчёт о происходящем. — Недавно мы взяли в службу охраны Комитета одного очень перспективного юнца. Сегодня он пришёл со мной… — Мы проверили его при поступлении, сэр, никакой подозрительной активности, никаких странных знакомств, никаких тёмных пятен в прошлом, абсолютно чист! — мягко замечает Анка, находящаяся в лёгком шоке от происходящего. Дверь ожидаемо заперта, открыть её нет возможности, а потому единственное, что им остаётся — это ждать спасения. И надеяться, что служба охраны сможет отбить Зону. — Недостаточно хорошо проверили, — рычит Елена и выглядывает осторожно в окно, пытаясь высмотреть хоть что-то полезное, что-то, что могло бы объяснить причины нападения. — Они идут к восточному крылу! — зашипела рация, и все мгновенно напрягаются, замирая. Смотрят друг на друга, едва не одновременно выпаливая: — Смит! — Они пришли за Смитом? — Откуда мне знать? — возмущается Пиксис, как только ловит на себе очередной вопрошающий взгляд Елены. — Я пришёл за ним, да, но не для того, чтобы в случае отказа вытащить его силой. — Что ещё находится в том крыле? — требовательно обращается Елена к директору, но тот не тушуется под её взглядом, только устало выдыхает: — Изолятор, несколько комнат отдыха для сотрудников, буфет и рабочие кабинеты административного персонала. Кажется, Дариусу пора задуматься об отставке. Он уже слишком стар для всего этого дерьма. — Твою мать, твою мать, твою мать… Будем надеяться, что они пришли за булочками в буфет. Только к этому моменту по всем помещениям Зоны прокатывается звучный и звонкий сигнал о тревоге. Он крутит нервы, и без того напряжённые, впрягается в мозг, налегает ещё сильнее. Они сидят в бетонной коробке, и, если кому-то придёт в голову взорвать здесь всё к чертям собачьим или даже просто выпустить парочку содержащихся аномальных объектов — им крышка. Лучше пусть забирают Смита и проваливают. Кто же знал, что они действительно пришли за ним. И не только.***
От резкого звука тревожной сирены, многократно отразившейся от стен маленького изолятора, все трое находящихся там мужчин невольно вздрагивают, встрепенувшись. Особенно сильно дёргается Эрвин, перед глазами которого мгновенно пробежали флешбеки, которые он столь старательно пытается забыть: как бежал по пустынным коридорам, где горящие у дверей содержащихся в камерах SCP красные огоньки на панелях доступа выстлали ему дорогу, словно указатели, ведущие к одному единственно возможному убежищу. Почему же даже в столь напуганном состоянии он пришёл именно туда? Именно туда, где спал SCP-845-2? Леви? Да, он знал, в какой камере находился данный объект, но он не то чтобы хорошо разбирался в переплетениях коридоров этой Зоны, дабы так легко найти его в полувменяемом от страха состоянии. Его как будто вели, и не сказать, что это было лишним в той ситуации. А сейчас… Кто-то ещё выпустил аномальную сущность? Нападение? Или дело совсем в другом? Может… Да нет. Он ведь видел последнюю редакцию особых условий содержания SCP-845 и прекрасно понимает, что даже им — в особенности в их-то состоянии — не хватит сил для побега из этого проклятого места. Значит, произошло нечто другое. — Что случилось? — тут же поднимается на ноги Ури, выглядывая на улицу. Окно расположено не очень удобно, а потому он не видит ничего, что могло бы объяснить включение сирены. Эрен, молодой гиперактивный юноша, явно уставший сидеть без движения в четырёх стенах и последние несколько дней находящийся на измене, сразу оказывается у дверей и начинает с силой бить по ним, громко требуя: — Эй! Что происходит?! Эй! Есть тут кто?! Может, нас уже выпустят! Как же меня это достало! Раз, другой, и Эрвин с некоторым удивлением замечает, что от ударов кулаков парня на толстенной железной двери остаются небольшие вмятины. Распахнув глаза, он смотрит на Йегера, пытаясь в собственной голове выстроить мысли в правильном порядке. Шагнув к нему, всмотрелся в дверь — действительно, есть вмятины. Невероятно. Неужто парнишка сам их не видит? Взглянув в горящие огнём изумрудные глаза Эрена, Эрвин замечает ещё одно: по нижним векам до скул отходят странные шрамы — словно едва зажившие порезы, они прорезают тонкую кожу, будто лучи солнца у перевёрнутого горизонта. А их раньше не было! Словно сам чёрт шепчет на ухо Смиту слова, и тот вторит им: — Ударь по двери ещё раз. Со всей силы. — А? — удивлённо уставился на него юноша, не сразу осознавая сказанное. И Эрвин терпеливо повторяет: — Вложи в удар всю свою силу. Смотри, — проводит пальцем по дну одной из вмятин. — Видишь? Осталось от твоего удара! Это то, о чём я говорил! Мы не просто установили связь с восемьсот сорок пятыми, они поделились с нами своей силой! Ударь ещё сильнее, я уверен, ты сможешь выбить дверь! В Зоне что-то случилось, это наш шанс свалить отсюда! Разве ты не хочешь на свободу? К Микасе? На свободу с Микасой! Пару мгновений парнишка стоит, глядя перед собой, а затем в глазах его разгорается огонь хлеще Римского пожара 64-го года, шрамы становятся крупнее, длиннее, и Эрвин едва успевает отскочить в сторону прежде, чем дверь, боже, огромная тяжёлая железная дверь срывается с петель, вырывая их с кусками стены, и с оглушающим грохотом вываливается наружу. Теперь на Йегера смотрят дикими глазами не только Эрвин с Ури, но и несколько вооружённых охранников, ожидавших чего угодно, но только не локального взрыва из ничего в изоляторе. — Стоять! Не двигаться! Скорее от неожиданности появившегося в кустах рояля в виде сверхъестественно увеличившихся собственных сил, чем от страха перед охранниками Эрен замирает, чуть сгорбившись, прикрыв нос сгибом локтя от поднявшихся в воздух множества крупинок пыли, так и желающих забиться в носоглотку. Неаккуратный пучок распустился, и волосы гладкими каштановыми волнами осели на плечах парня, и он настолько застопорился в своей растерянности, что не двигается даже чтобы убрать мешающие пряди с лица. Так и пялится в наведённые на него дула, словно в надежде, что оттуда выйдет не пуля, а конфетти. — Ой, — пищит Ури, вскидывая руки вверх. Эрвин повторяет за ним, лихорадочно пытаясь сообразить, что теперь делать дальше. Эйфория от подтверждения собственных невероятно смелых мыслей о полученных сверхъестественных способностях разбиваются об жестокую реальность: проверять на парнишке, есть ли у него пуленепробиваемая кожа, совершенно точно нельзя, но что им делать-то теперь? Из изолятора вырвались, а дальше? Похоже, Смит совсем закислился взаперти, если не может продумать собственные действия дальше одного шага. И сейчас он подставил под удар и Эрена, и Ури! Что делать! Рефлексия полезная вещь. Позволяет обратиться к внутренним ресурсам, мыслям, отметить собственное поведение. Но иногда она настолько увлекает, закрывая глаза, пряча от них очевидные вещи, что отвлекает. И от того Эрвин невольно забыл, что теперь он не один, и его новоприобретённые друзья вполне могут помочь. И взять ситуацию под контроль в данный момент решается доктор Рейсс. Не сводя немигающего взгляда с четырёх охранников перед ними, опасно наставивших на них дула своих автоматов, он медленно опускает одну руку на уровень лица, странно сложив пальцы: все в кулаке кроме выпрямленных указательного и среднего. — Итак положите сии слова мои в сердце ваше и в душу вашу, и навяжите их в знак на руку свою, и да будут они повязкою над глазами вашими. Вот, я предлагаю вам сегодня благословение и проклятие: благословение, если послушаете прошение моё, раба Божьего, Бога вашего, о котором я молю вас сегодня, а проклятие, если не послушаете прошение моё, раба Божьего, Бога вашего, и уклонитесь от пути, который заповедовал Господь вам на жизнь вашу, и пойдете вслед не Бога вашего, а бесов иных, которых вы не знаете. Это просто какой-то парад роялей, фортепиано и прочих струнно-клавишных инструментов. Вот такого точно никто не ожидал! Даже Эрен с Эрвином! Эрен неприлично распахивает рот, а Смит, боясь свести взгляд с охранников, лишь слегка наклоняет голову в сторону Рейсса, боясь, что ослышался. И видит там то же, что только видел у Йегера — нижние веки пересекает несколько тёмно-бордовых, словно наполненных кровью шрамов. Исусий бог! Что происходит-то?! Тем временем охранники неспешно опускают своё оружие, а на лицах их появляется глубоко блажённое выражение, как будто они несут службу не во всемирной секретной организации, а в Божьем Храме. Спустя мгновение они опускаются на колени и бьют лбом в каменный пол, будто в молитве, но делают это с такой самоотверженностью и отдачей, что становится страшно за разбитые лбы. И это настолько диссонирует с реальным положением вещей, что невольно закрадываются мысли о нереальности происходящего. Может, им какой газ пустили в изолятор, и они сейчас втроём валяются в беспамятстве?.. — Значит, нам не казалось, что голос ваш усыпляет… — шепчет Йегер, откидывая движением головы волосы. — Быстрее, идёмте! — вырывает из каши растерянности голос доктора Рейсса, и все втроём они, наконец, выходят в коридор административного крыла. Раз в несколько секунд длинное узкое помещение с множеством дверей озаряется тревожным светом сигнальных ламп, а у Эрвина перед глазами вновь тот самый подвальный коридор с утыканными по его краям камерами, скрывающими разного типа и вида тварей. Чудовищ. Некоторые из которых имеют вполне человеческую внешность и даже чувства. Довольно странно, что в данный момент он бежит не от них, а от простых людей. Иронично, но люди бывают намного страшнее чего-то мистического и сверхъестественного. — Вы знаете, где находится проход к лифту на третий подвальный уровень? — впопыхах задаёт вопрос Эрвин своим товарищам, и оба согласно кивают. Они целеустремлённо бегут вперёд, вперёд, к безопасному месту, хоть и понимают, что такого места не существует для всемирной организации, находящейся вне государственной юрисдикции и даже вне времени и пространства. Но для этих троих безопасное место там, где находятся SCP-845. — Нужно только спуститься на первый этаж. — Здесь есть лестница, она закрыта, и ею давно никто не пользуется, — подхватывает слова доктора Йегер. — Идёмте за мной! — А ты её откуда знаешь? — удивляется Ури, вызывая лёгкий смешок со стороны парня. — К Микасе бегал слишком часто и наткнулся на эту лестницу. Отросшие до самых плеч каштановые волосы Эрена мельтешат впереди — мальчишка бежит быстрее и легче двух взрослых мужчин, словно пытается сразу выплеснуть всю скопившуюся в нём энергию за дни вынужденного высиживания. То, что он вышиб стальную тяжеленную дверь, всё ещё никак не укладывается в голове, но воспринимается теперь намного легче. Это отличное подспорье в их положении, а причины, плюсы и минусы этого они обдумают позже. Сейчас первостепенная задача — добраться до восемьсот сорок пятых и выяснить, что произошло. Впрочем, Эрвин догадывается о причинах включившейся тревожной сирены в Зоне, но пока не уверен в этом точно. Только радуется, что они уже не закрыты в отдалённой комнате одного из зданий Зоны; впереди маячит спасительный свет. И сердце бьётся в предвкушении скорой желанной встречи. Эрвин побывал в нескольких Зонах Фонда и все они похожи и не похожи друг на друга одновременно. Одной из вещей, какой каждая Зона походит на другую, является множество запутанных коридоров и лестничных пролётов, складывающихся в непроходимый бетонный лабиринт. Какое же счастье, что доктор Рейсс и Эрен работали в секторах и офисах данной Зоны, а потому легко идут в нужном направлении. Победа близко! Близко! Но сотрудники охранной организации Фонда тоже ведь не просто так хлеб свой едят. И это Смит понимает, как только при выходе из узкого коридора в небольшое помещение для отдыха они оказались в явно подстроенной ловушке. Мягкие диваны перевёрнуты, обнажая своё металлическое дно, за ними стройными рядами в сторону троих сбежавших направлено множество дул автоматов. Эрен, что бежал впереди, едва успевает затормозить и выставить руки по бокам от себя, давая Эрвину и Ури возможность заранее понять, что впереди то-то не так. Победа далеко… — Вот они! — Стоять на месте! — Не двигаться! — У нас приказ взять вас живыми! Да чёрт бы всех побрал! Почему они просто не могут отпустить их! Почему просто не спустили к восемьсот сорок пятым и не оставили их там? Уж лучше сдохнуть у Леви под боком, чем здесь! — Включить щиты отражения когнитивных угроз! — Есть включить щиты! — Сукины дети, — шипит рядом Ури, в бессильной злобе сжимая кулаки. Солдаты нажимают что-то на своих шлемах, полностью скрывающих голову, и становится понятно — что бы не сказал доктор, его слова не будут иметь тот же эффект, что у предыдущих охранников. Всё просто отфильтруется специальным устройством, убирающим когнитивную угрозу. Угрозу, отрицательно влияющую на нормальное человеческое мышление. И именно доктор Ури Рейсс в данный момент является ходячей когнитивной угрозой. — У нас нет на это времени! — зарычал Эрен, самый молодой и горячий из их тройки. Эрвин почти восхищается им, ведь и сам в его возрасте обладал безумным темпераментом и зашкаливающим количеством энергии, что со временем поубавилась, расплавляясь в приобретённой взрослой выдержке. Но сейчас он и сам готов идти напролом и даже делает шаг вперёд… Как из одного из смежных входов в помещение раздаётся громкий крик: — Как тебе такая когнитивная угроза, сука! И… несколько охранников падают замертво, застреленные. Всего мгновение растерянной тишины, прежде чем оставшиеся члены оперативной группы начинают отстреливаться, и всего мгновение на осознание ситуации для Эрвина, Ури и Эрена. Стоит только встретиться взглядом с горящими буквальным безумством зелёными глазами, как Эрвин кивает и тут же бросается на ближайшего спрятавшегося за цветком человека. Краем глаза он видит, как Ури приседает у стены, прикрывая голову руками, а потому направленное в его сторону оружие тут же пихает ладонью, уводя автоматную очередь в опасной близости от собственного тела. Второй рукой он с размаху ударяет в единственное плохо защищённое место во всём обмундировании солдата — в горло, от чего мужчина, не ожидавший нападения со стороны безоружного Смита, хрипит, пытается оттолкнуть и закрыться в защитном жесте, но Эрвин намертво вцепляется в его плечо, за мгновения до свистящей рядом пули разворачиваясь, скрываясь за телом охранника, и обхватывает шею сгибом локтя. Прежде ему не приходилось драться с вооружённым тренированным человеком, не приходилось участвовать в перестрелке, адреналин зашкаливает настолько, что появляется неиллюзорное опасение последующего инфаркта. И даже в общей какофонии перестрелки, предсмертных хрипов и коротких, хлёстких как удары хлыста приказов слышен шипящий звук, после которого автомат внезапно прекращает стрелять, а затем и человек в его руках кричит нечеловеческим голосом, вырываясь уже на грани инстинкта самосохранения, и Эрвин отпускает его, тут же падающего на пол. Всё смешивается в какой-то страшный клубок из звуков, вспышек и запахов. Последнее особенно странно — пахнет палёной пластмассой, горелой одеждой и… мясом. Разве так должно пахнуть в перестрелке?.. Всего несколько мгновений Эрвину нужно, чтобы понять — он расплавил рукой верхнюю часть автомата, а также едва не поджог человека, за которым скрылся от направленных в его сторону пуль. Со стороны слышится жуткий грохот — Эрен буйствует, отшвыривая диваны и придавливая ими оставшихся охранников. И только он хочет броситься к появившимся из другого коридора бойцам, как останавливается от громкого окрика Эрвина: — Нет, стой! Это свои! Эрен! Оттолкнув от себя обессиленного охранника — как-то невольно хочется верить, что тот ещё жив, но с натурально прожжённым горлом это маловероятно, — Эрвин шагает к высокому запакованному в полное обмундирование военному. Тот приподнимает визор своего шлема, открывая часть лица, и на Смита смотрят такие родные серовато-голубые глаза старого верного друга. — Майк! — выдыхает он и обнимает крепко мужчину, не обращая внимания на то, что вся его одежда это фактически одно сплошное оружие, утыканное по различным карманам и отсекам. — Как же я рад тебя видеть! — А я-то как рад, кое-как нашёл! — усмехается мужчина и привычно наклоняется, раздувая ноздри вблизи растрёпанных светлых волос на виске Эрвина. Но улыбка на несколько мгновений пропадает, но мужчина ничего не говорит. Только оглядывает раскиданные повсюду тела, лужи крови, смешивающейся с разлитой водой из кулера и землёй из разбитых цветочных горшков, и на трёх стоящих перед ним гражданских, вновь хмурится, возвращая себе сосредоточенный вид. Момент воссоединения со старым другом, которого не видел несколько лет, определённо, весьма важен, но они ещё не закончили. — Так, сейчас у нас нет времени, но я хотел бы узнать, что за хрень у вас на лицах и что за пиздец только что произошёл, — взглядом указал на место битвы. Ури, Эрен и Эрвин удивлённо переглядываются, действительно отмечая появившиеся у всех троих отметины на лице, берущие своё начало от глаз. И если у Ури и Эрена отметины одинаковые — длинноватые линии шрамов, продлившиеся до самого низа челюсти и даже виска, — то у Эрвина линии короткие, не выходящие за пределы нижних век, а на щеках появилось несколько словно бы вырезанных из кожи овальных кусков, идущих друг за другом до самых висков. И выглядело то действительно ужасающе. — Мы… пока сами не знаем, что это. — Первым заговаривает Ури, едва оторвав взгляд от лица Эрвина. В отличие от Йегера, что продолжает пялиться на него огромными глазищами, будто сам не выглядит как зачаток чёртового Пейнхеда. — И кто вы — тем более… Но это сейчас не важно! — перебивает открывшего было рот Майка. — Вижу, вы знакомы, значит, вам можно довериться. Нам нужно попасть к лифту, ведущему в нижний подвальный уровень. — Что? Зачем? — мужчина хмурится и переводит взгляд с Рейсса на Эрвина, и тот кивает словам доктора. — Он там находится, Майк. Я пришёл сюда за ним и без него не уйду. — Твой запах изменился… предположения оказались верны? — Более чем, и подтверждение ты видишь на моём собственном лице. — А? Эрвин? — теперь хмурится уже доктор Рейсс, однако все переключаются на подошедшего ещё одного человека в военной форме, отличной от той, что носят охранники Фонда. — Коридор до следующего лестничного пролёта чист, сэр. — Ладно, — поворачивается вновь к троице Майк. Закрывает лицо за визором, из-за чего голос его приобретает приглушённые хрипящие нотки. — Где находится этот лифт? — Здесь… недалеко, — отвечает Ури с некоторой задержкой, наконец-то оторвав свой взгляд от Эрвина. А тому настолько на всё наплевать — кроме стремления к своему Леви, — что он делает вид, будто ничего не происходит и они с Майком не обсуждали прямо сейчас вполне очевидное предательство не только Фонда SCP, но и Комитета по Этике. К счастью, ему на выручку приходит Эрен — едва не подпрыгивая от нетерпения, он зовёт всех за собой: — Давайте скорее! — Вы можете доверять Майку, — проговорил тихо Эрвин, как только они двинулись уже чуть большей толпой в нужную сторону. Теперь они защищены — спереди и сзади идут по двое вооружённых прекрасно тренированных солдат, ведомые бегущим Йегером, — и от появляющихся на их пути охранников Фонда быстро избавляются, без какого-либо сожаления нажимая курки. Кровь, кровь повсюду, и Эрвину становится не по себе, хоть и понимает — иначе нельзя. С самого начала всё шло именно к этому, Фонд никогда просто так не отдаст ни одной своей аномалии, а это означало неизбежную резню и потерю множества человеческих жизней. Стоит ли его цель этого? Для самого себя он давно всё решил. — Я буду доверять любому человеку, кому доверяешь ты, Эрвин, — отвечает так же тихо Ури, однако по его глазам мужчина замечает некоторое разочарование и мысленно ставит себе отметку обязательно поговорить и объясниться. Ури не тот, кто заслуживает обмана, но Смит уже настолько сросся с ложью, бесконечным враньём всем и всюду, что самому сложно определить: где он сам, а где тот, кого он придумал? В помещении управления лифта не изменилось ровным счётом ничего, если только не считать появление нескольких капель крови на приборной панели управления при устранении находящегося там охранника. Все системы включены и штатно работают, кроме одной. — Что за чёрт? — недовольно выдаёт Эрен, скользя взглядом по тёмным экранам, куда раньше выводились изображения камер видеонаблюдения с седьмого этажа, сейчас же безмолвно чёрные, передающие лишь искажённые отражения всех находящихся в комнатке. — Почему отключены видеокамеры? — Не знаю, — растерянно проговаривает доктор Рейсс, пытающийся включить их, но те никак не реагируют. Тогда он вызывает лифт, выключая и автоматическую подкачку воды, освобождая от неё шахту. — Они отключены физически, но непонятно: с нашей ли стороны… — Или с их? — заканчивает за него Эрвин, нахмурившись. Что же здесь происходило с восемьсот сорок пятыми, пока они втроём находились в изоляторе так далеко от них? Живы ли они? Что они увидят, когда спустятся вниз? В горле запершило от волнения, ещё более сильного, чем тогда, когда он впервые пришёл сюда, готовясь встретиться с Леви после его пробуждения. Сейчас всё ощущалось совершенно иначе. Особенно собственное тело — он не чувствует, но замечает, что находящимся рядом с ним людям становится жарко, а потому старается успокоиться и взять себя в руки. С ним давний друг, верный как пёс Майк, и именно с этим человеком Смит уверенно ощущает себя как у Христа за пазухой. Никакой Фонд не посмеет навредить ему, если Майк рядом. А когда они вытащат Леви… он сможет пойти на аудиенцию хоть к самому чёрту лысому. — Мы останемся здесь, — проговаривает Захариус, как только лифт распахивает приглашающе двери. Два человека из военной группы вслушиваются в слова командира, не отвлекаясь от поста у входа; ещё один занял позицию чуть дальше по коридору — единственному ведущему ко входу в помещение доступа на третий подвальный уровень. — Не думаю, что ваши аномалии находятся в лучшем расположении духа, если их закрыли и даже не пытаются восстановить условия содержания. Но у нас есть только десять минут, прежде чем прибудет вертолёт — после лишь две минуты до него добраться и сесть, иначе он отправится без нас. — Мы быстро, — кивает Эрвин, пока Эрен и Ури пытаются разобраться в кнопках управления лифтом. К счастью, долго времени у них это не занимает; закрываются двери, и кабина неспешно начинает спускаться вниз. Комок в горле приобретает странное летающее ощущение, руки потеют от волнения. Краем глаза взглянув на Рейсса и Йегера, Эрвин замечает похожее состояние и у них. Они втроём похожи на наркоманов или, скорее, запойных пьяниц, спешащих в сторону бакалейного магазина с трясущимися от горящих труб руками. На губах невольно появляется едва заметная улыбка. Как же это странно… сравнить живые аномалии с алкоголем! Проблема лишь в том, что их влияние действительно схоже с хмелем: кружится голова, язык деревенеет, а всё тело словно теряет массу. Кажется, ты вот-вот взлетишь! И вброд перейдешь любой океан! Хах, и правда похоже. И отходняк от них такой же малоприятный… Лучше не прекращать их потребление, чтобы чувство эйфории и нереальности оставалось как можно дольше, даже если в итоге они их убьют. Лифт останавливается. Несколько мгновений ощущение невесомости в желудке прежде, чем двери распахиваются. Распахиваются, являя абсолютную непроглядную тьму. Свет из лифта лишь приблизительно рассеивает её, выхватывая застарелые кровавые разводы на полу и раскиданные кости. Человеческие кости. От мёртвенной тишины так громко, что начинает жужжать в ушах. — Срань господня… — шепчет Ури, но даже такие слова от фактически провозглашённого святого отца несильно удивляют на общем фоне увиденного. Они невольно жмутся друг к другу, когда замечают с трёх видимых сторон по две алые точки. Те не двигаются, только смотрят, и от их безмолвного взгляда становится ещё страшнее. Не может же быть такого, чтобы три аномальные сущности за несколько дней одичали? Не может ведь быть?.. — Микаса! — пробно кричит Эрен, и Эрвин вторит его голосу, зовя Леви. Точки, наконец-то, двигаются; они приближаются, неспешно, и сердце заставляет учащённо забиться в испуге осознание, что они не покачиваются естественным образом, как если бы обладатели этих глаз шагали, нет. Они приближаются на одной линии, будто едут на колёсах, никак не дёргаясь, но ведь только один из них на коляске... А точки на разных уровнях, соответствующих росту каждого из трёх восемьсот сорок пятых, но за ними ничего не видно. Даже оказавшись там, где находится граница света и тьмы, они остаются бесплотными, их не видно, не видно очертаний фигур, пока в пятно от падающего из кабины света не вышагивают Первый и Третья. Они выглядят совершенно обычно, именно так, как их запомнил Эрвин, когда видел их в последний раз. Только у Третьей, у Микасы, повязка на голове. Несколько мгновений они просто смотрят друг на друга, пока Ури и Эрен не бросаются к ним, обнимая, всхлипывая и крепко сжимая в руках друг друга. И только Эрвин остаётся один, но ненадолго. К нему подкатывается коляска с Леви, и мужчина наклоняется, чтобы приподнять его и бережно прижать к себе. Сейчас никто не думает ни о каких протоколах безопасности, ни о каких респираторах, плотных халатах и прочем. Они снова все вместе. Это всё, что имеет значение. — Наконец-то ты пришёл за мной… — шепчет Второй на ухо, обвивая тонкими, но при этом сильными руками шею Смита, и Эрвин утыкается носом в шею, мысленно соглашаясь, что никак бы не смог уйти без него. Даже если бы связь не получилось установить. На обнимашки времени у них, к сожалению, не так много. А потому приходится отстраниться и оглянуться на две другие пары. — Пора уходить, хватит вам сидеть здесь взаперти. — Но… куда мы пойдём? — тихо спрашивает Микаса, едва заметно стряхивая с глаз влагу. Обнимающий её за талию Эрен не сводит обожающего взгляда, так и заметно, как сильно он влюблён. На удивление и Кенни вполне спокоен, только кладёт руку на плечо жмущегося к нему Ури и смотрит цепкими серыми глазами из-под широкополой шляпы. Оглядев их, Эрвин улыбается, опуская взгляд на Леви, что выжидательно смотрит на него снизу вверх. — К моим друзьям. В организацию под названием Повстанцы Хаоса.