***
Фотосессия прошла быстро, а потом Леха потащил Антона и Нурлана в ранее показанную столовую. — Жрать хочу, — прямым текстом заявляет Щербаков. Нурлан говорит, что тоже голодный, а Антон просто идет за компанию. Последний раз они ели за завтраком, да и то птичью дозу яичницы, чтобы в кадре казались стройными, без выпирающего пуза. К слову, пуза там в помине не было ни у одного. Вся «новая тройка» выглядела так, словно их вытащили из диспансера с РПП, из палаты анорексичек. Особенно выделяется Шастун. Торчит все: скулы, ключицы, ребра, тазовые кости. Колени и локти выглядят на столько остро, что страшно получить ими удар. Лучше уж дружить и не нарываться. В столовой к вечеру никого нет. Кто-то с клиентами, кто-то после отдыхает. Леха и Нурлан юркнули в холодильник. Еды предостаточно и даже сложно выбрать что-то одно, поэтому они достают на столешницу кухонного островка все, что видят: торт, пирожное, колбасную и сырную нарезку в контейнерах, миску с пирожками, какое-то красивое овощное блюдо, название которого не знают. — Шаст, тебе разогревать это творение? — Нурлан протягивает чашку с овощами. — Нет, — пожимает плечами Антон. — Мне пирожка и стакана чая хватит за глаза. Нур с Лехой переглядываются, мол, идиот, столько можно сожрать, а он упускает возможность. Для них такой пир целое событие, а Антон к еде относится спокойно. Он привык пихать в себя еду не чтобы получить гастрономическое удовольствие, а для того, чтобы не сдохнуть с голода. Если бы можно было прожить без еды, Шаст и от пирожка бы отказался. Спустя пятнадцать минут троица наконец-то спокойно садится есть. Леха все это время ожидания кружил вокруг микроволновки словно черный ворон, а Нурлан возле чайника. Теперь они уплетают горячую и сытную еду, причмокивая и изредка сравнивая овощной шедевр Харламова с беляшами на вокзале. — А вы откуда вообще? — спрашивает Антон. Не то чтобы ему интересно, просто резкая тишина резала уши. Пусть хоть кто-то болтает. — Мы соседи, — отвечает Щербаков, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Жили в общаге с детства. Мы вместе играли, наши родичи вместе кололись. Дешевская наркота их и сгубила. Сначала моя мамка померла, потом батя Нурика. Мой батя и его мать в итоге спелись и начали жить вместе, а мы с Нуриком съехали в свободную комнату. Но так получилось, что на нас хуй забили и пожрать не на что было взять. А у нас ни образования, ни работы. На районе все знали, что мы отребье наркоманское, поэтому даже грузчиками не брали. Пришлось воровать. Много раз прокатывало, но как-то этот мент вонючий нас словил все таки. — Да уж, — поддакивает Нурлан, запивая чаем бутерброд. — Надеюсь наши оставшиеся родичи тоже сдохли. Все трое смеются. Нормальные люди покрутили бы у виска, но не эти парни. С таким раскладом жизни как у них, лучше уж в приют или в гроб, но не такие мучения. — У нас как-то так все обдолбались, — вспомнил Леха, — нам тогда в районе пяти-шести лет было, так вот, так ухлопались друзья родичей, что всей толпой, человек восемь, в нашей маленькой общажной комнатке, начали творить максимальную дичь. Кто-то блевал, кто-то трахался, кто-то танцевал. Это был пиздец! — Ага, — снова подтвердил Нурлан. — Мы тогда первый раз сбежали. Всю ночь провели на крыше соседской общаге. Замерзли как собаки, ранняя весна была. Но лучше уж там воспаление легких схватить, чем на этот пиздец смотреть. Тогда кстати один тип сдох. Который блевал. Еще и на моей кровати, сука. Антону, как нормальному человеку, стоило впасть в шоковое состояние, но кто сказал, что он нормальный? Его мать хоть и не баловалась наркотой во времена его детства, но тоже иногда творила со своими друзьями ад на земле. — У меня как-то раз мамаша и друзья так пережрали, что начали все драться. Одному мужику раскроили череп табуреткой. Я потом весь день кровь отмывал. А один раз им на столько негде было взять денег, что мамаша со своей подругой спиздили мою одежду и отнесли в комиссионку. А там как бы итак от одежды одно название было. — И что ты делал? — Напялил единственные оставшиеся треники и дырявую футболку, которая осталась дома после какой-то пьянки, и пошел зарабатывать. Помогал бабулькам, мыл подъезды, в поселок уезжал попутками и там дрова колол, уголь кидал, огороды полол. Жопа, короче, полная. Но на нормальные штаны, кофту и кеды я заработал за лето. — Да ты прям трудяга, — кисло говорит Леха. — А мы, выходит, ленивые, пошли легким, но кривым путем. Антон улыбается и молчит. Что сказать? Шасту даже за радость было свалить из дома. В поселках его кормили, бабульки тоже помогали чем могли. Тогда-то Антон и уяснил: добро за добро. Снова повисла тишина. Антон допивал остывший чай, Нурлан и Леха побеждали огромный кусок торта. — Слушайте, все это хорошо, но я под мужика не лягу, — фыркает Леха. — Я тоже, — соглашается Нурлан. Антон снова молчит. Что сказать? Он не до конца еще понял, куда попал и пока лично не попробует ад на вкус, не может ответить точно. Под мужика он не хотел бы лечь так же, как под женщину. Он в целом не горел желанием работать шлюшкой для толстосумов, но если скажут, придется. Антон не тешит себя сказочным поворотом событий. Они попали в рабство, они обязаны и здесь нет выбора: работа или смерть. Здесь намного хуже. Либо вести себя хорошо и жить в таких условиях, либо уехать в Турцию, где тебя никто не будет обхаживать. Между чистыми бизнесменами Москвы и вонючими турками в забытом Богом борделе на окраине Турции, Шаст точно выбирает «Квезель».***
Ближайшую неделю Антон радуется жизни. Никаких клиентов у него нет и никто не тревожит. Позволено гулять по дому, ходить в сауну и бассейн. Еще можно общаться со всеми, питаться в любое время всем, что лежит в огромном холодильнике, гулять по территории. Природа вокруг «Квезеля» красивая. Высокие дубы и березы, в дали сосновый лес, но его видно только с третьего этажа, где находится спальня Антона. Он все так же живет один. Недавно Нурлан и Леха познакомили Антона со своими соседями. Витя и Айдар очень милые парни. На вид лет двадцать. Они очень смешно шутят, Леха с Нурланом подхватывают, а Антон смеется, отвлекаясь от мрачных мыслей. Шастун понимает, что сказка в один прекрасный день закончится, карета превратится в тыкву и за райскую жизнь придется дорого заплатить. Антон просто старается настроить себя на лучшее. Девочки на кухне как-то сказали ему, что все не так страшно. Клиент может попасться добрый и заботливый. Бывает и такое, что секс ему вообще не нужен, просто хочет пообщаться. Еще вариант — не клиент, а клиентка, все не так сложно, как с мужчиной, если она не БДСМ-королева, конечно. Возможно, попадется тот, кто выкупит на постоянную основу. То есть никто больше не будет иметь право брать Антона. Только постоянный, когда вздумается. Что из этого лучше, Шаст еще не придумал. Да и не хочет. Живет одним днем. Что будет, то будет. — Антон. Антон?! Шаст вздрагивает, когда открывает глаза. Он лежит во дворе на шезлонге и, кажется, задремал. Над ним нависает Леха с испуганными глазами. Он бежал, поэтому, запыхавшись, упирается в колени руками. — Что стряслось? Антон не понимает ровным счетом ничего. Садится, снимает солнцезащитные очки и потирает глаза. Состояние Лехи пугает еще больше. Антон вскакивает. — Да говори уже, — требует Шаст. — Нурик! — выпаливает Щербаков. — Нурик там в комнате! Антон отмахивается, срывается с места и сломя голове несется в особняк. В голове вариантов много, но он думает только об одном. Хотя Нурлан не тот человек, он не может покончить с жизнью. Шаст бежит к лестнице, не разбирая ничего не своем пути и в итоге врезается в Арсения со всего маху. Арс твердо стоит на ногах, а вот Антон валится на пол, снова подскакивает и собирается продолжить путь до спальни Нурлана, но охранник не пускает, ловит на запястье, держит крепко. — Что случилось? — теперь уже спрашивает Арсений. — Все нормально, мне нужно идти! — кряхтит Антон, пытаясь высвободить руку. — Пожалуйста. И Арсений отпускает. Потому что просьба звучит как мольба. Потому что Антон умеет уговорить, когда хочет. Леха, пользуясь случаем, тоже пробегает мимо Арсения и догоняет Шаста на третьем этаже. Они врываются в комнату вместе. Нурлан сидит на кровати в окружении Вити и Айдара. Жив-здоров, только напуган не меньше Лехи. — Сука, Леха! — рычит Антон, толкая друга в грудь. — Какого хрена?! — Что? Я не успел договорить, а ты уже рванул с места. Антон качает головой и закатывает глаза. Не до разборок. В конце концов, что-то все таки случилось. Шаст садится на кровать напротив Нурлана. — Рассказывай. — Мамка вызывала, — хмурится Сабуров. — У меня вечером первый клиент. — Кто она? Ты ее видел? — Это он. Нурлан раздосадовано шепчет что-то матерное, падая пластом на кровать. Антон молчит. Все молчат, ждут, когда Нурлан соберется и расскажет. — Он высокий, пузатый, с отвратной седой бородой. Ему около шестидесяти. Я не... нет. Я не смогу! Сабуров ломается. Всхлипывает, не в силах больше терпеть. Леша в миг оказывается рядом, сгребает друга в объятия. Они с Антоном не знают, что сказать, потому что в такой ситуации не бывали. А вот Витя с Айдаром перевидали достаточно. — Главное, что это не Стас Шеминов или какой-нибудь Гарик Мартиросян. Эти двое самые неадекватные. Любят жестить, БДСМ и «Ты моя собственность! Я тебя купил!», — кривится Айдар. — А этого переживешь. Выхода больше нет. Выпей перед встречей немного, а во время встречи пытайся пить сам и его накачивай. Если повезет, он просто вырубится, не повезет, так будешь хотя бы в состоянии эйфории. — Класс, друг, поддержал, спасибо! — горько усмехается Сабуров. А Антон понимает, что Айдар прав. Никуда не деться с подводной лодки.***
Ночью Антон не может уснуть. Нурлан все еще с клиентом и Шаст переживает за друга как за себя. Он слоняется по комнате, ложится и снова встает. В итоге не выдерживает. Выходит из комнаты, спускается на первый этаж. Свет не горит. Только ночные светильники на стенах. Антон крутит головой, думает, куда податься. В одну сторону кухня, столовая, в другую сауна, бассейн, бильярд. Шаст идет туда, но замечает еще одну дверь. Дергает ручку. Не заперто. За дверью темный коридор, где горит только аварийная лампа «вход» и еще одна посередине коридора. Красный свет разливается по стенам и Антону. Шаст чувствует себя идиотом из фильма ужасов, когда идет в дальше, закрыв за собой дверь. Тихо. Он делает несколько шагов и вот перед ним еще одна дверь. Антон отмахивается от мысли, что стоит пойти назад. Любопытство сильнее. Осторожно берется за ручку, поворачивает. — Какая досада, заперто? — слышится за спиной. Антон резко разворачивается, готовый закричать, но Арсений успевает закрыть ему рот ладонью и прижать к стене со всей силой. — Я отпущу, но никакого шума, идет? — спрашивает Арс. Антон кивает. — Что мы здесь забыли, мальчик мой? Арсений отпускает Антона и складывает руки на груди в ожидании ответа. Антон молчит. Не может прийти в себя после испуга. Очень хочется покрыть матом этого придурковатого охранника, но он знает, что нельзя. Могут посадить в карцер на ночь, а там холодно, сыро и темно. — Я просто не мог уснуть. — И? — И гулял по дому. Увидел дверь, заглянул. Сами же сказали, что можно везде ходить, кроме хозяйских кабинетов и чужих комнат. Арсений вздыхает. Берет Антона за руку и ведет обратно в главный холл, но останавливается, прежде чем открыть дверь. — Никогда больше сюда не заходи, понял? — А что у вас там? — с наивностью ребенка спрашивает Шаст. — Пыточная для девственниц, — фыркает Арсений. — Боже, что с лицом? Я пошутил, не пугайся ты так. Это комната охраны с камерами и тебе повезло, что здесь был я, а не Макар. — Почему я тебя не услышал? — Потому что я стоял за дверью, дурачье. Блять, Антон, я серьезно, — Арсений держит его за руку, едва ощутимо перебирает кольца на пальцах Шаста, заглядывает в глаза. — Никогда сюда не заходи. Макар или Серега церемониться не будут, а тебе итак... не важно. Антон сглатывает. Хлопает глазами, смотрит на Арсения. Вокруг так тихо, что кажется, Антон слышит стук их сердец, сбивчивое дыхание. Что-то не так. Арсений что-то пытается скрыть, не договаривает и Антон снова включает свой щенячий взгляд. — Не смотри на меня так, — тихо просит Арсений. — Больше не сработает. — Что-то должно произойти, так ведь? Арс вздыхает и отводит взгляд, словно едва сдерживает себя, чтобы не рассказать. Он открывает дверь и выводит Антона. — Не шляйся больше по особняку ночью. Иди к себе. С этими словами Арсений захлопывает дверь прямо перед носом Антона, оставляя его один на один с посеянной тревогой. Не просто так все это. Арса легко прочитать, если быть чуть внимательнее. Он переживал.