***
Прошло четыре дня, как сдавливающее чувство вины и страха прошло. Всё это время я не ходила гулять и ограничивала себя в общении с друзьями, усердно училась (сидела в комнате и боялась выйти). Зато получила отцовское прощение и наконец смогла вздохнуть полной грудью. Я выдохнула прямо при нём на ужине: — Какой же ты иногда страшный... Он лишь шумно перелистнул страницу очередной книги, написанной какими-то нелюдскими символами, и не удосужил меня взглядом. Хотя, ничего другого он при приёмах пищи и не делает: он не нуждается в пище, сне или других человеческих первостепенных потребностях, однако каждый раз просто сидит рядом и занимается своими делами вместо того, чтобы заниматься своими теми же делами у себя. Как я поняла, он в прямом смысле понял выражение "уделять время ребёнку". Но это в любом случае неверное предположение. Не знал бы он всех смыслов, ага, как же. Скорее выбрал более его устраивающее. — Пап, я тебя люблю, — расплылась в широкой улыбке я, отложив чайную ложку и тортик на потом. — Мгм, — безразлично угукнул он, записывая что-то в рядом лежащий блокнот теми же символами, только формируя собственные предложения. — А ты меня любишь? — сцепив пальцы рук в замок, стала приставать я к нему. — Нет, — тем же тоном и той же реакцией отвечает демон, на пару секунд поднимая карандаш над бумагой, а потом, явно чем-то недовольный, перечёркивает то, что записал. — Врёшь же. Вижу, что врёшь. — Нет. Я питаю к тебе интерес и чувство ответственности, ничего более, — я выгнула бровь. А это что-то новенькое. То есть, весь тот комфорт, с каким я живу сейчас, — это не показатель любви к ребёнку? Странно, Алекс говорил, что именно это и подразумевают родители под тем, что хотят устроить благополучное будущее своих детей. — То есть, если я когда-нибудь уйду, ты не будешь скучать по мне? Забудешь обо мне? — Можно и так сказать. Ваша продолжительность жизни для меня слишком мала, чтобы относиться к ней серьёзно. Иначе бы я никогда тебя не забрал. — Мда... — не думаю, что это то, что стоит рассказывать детям. Я сейчас, вроде, должна обидеться? Я посмотрела на папу, а он тем временем мельком глянул на меня, закрыл всё, и по щелчку пальцев все принадлежности, не предназначенные для обеденного стола, исчезли. Теперь же он наблюдал, как я поглощаю сладость. М, нет, я уже слишком привыкла и приняла папину прямолинейность, чтобы обижаться на неё. К тому же, на правду не обижаются. — Вижу, ты больше не гуляешь, — улыбнулся он, якобы не зная, что причиной всему стал он сам. Я нахмурилась с ложкой во рту. — Облачно и холодновато как-то в последнее время, ты так не считаешь? — Не сказал бы, — он подождал, пока я доем десерт, и продолжил. — Неделя прошла, дитя. Пора сворачиваться, — он повертел пальцем в воздухе, создавая воображаемый круг. Я огорчённо выдохнула, но была вынуждена согласиться. Мы здесь даже больше — уже девять дней, но папа решил закрыть на это глаза и дать больше времени на детские забавы. — Будешь прощаться? — А зачем? — папа только хмыкнул и не ответил. Хорошо снова видеть его улыбку на лице. Не хочется чувствовать себя жалкой надгробной плиткой у безымянного мертвеца. Прошла ещё пара минут. В такое время после приёма пищи мы расходимся не сразу, а ещё молча сидим. Не знаю, зачем, но никто из нас не против. — Дома будет ждать ещё один дружок, — улыбнулся Билл каким-то своим мыслям так, словно говорит, что подарит мне собаку. Конечно же речь шла не о собаке. — Сам вломился или ты позвал? — это не имеет значения. Он всё равно на пару минут. — Ты жестокий. — Отнюдь. Я прекрасно понимаю, что они чувствуют, — на моё язвительное "да ну?" папа улыбнулся ещё шире, — не веришь? — Нет, — улыбнулась я так же широко, как и папа, а он якобы задумчиво потёр подбородок. В следующее мгновение он приметил сервизный ножик на столе, взял его и рассмотрел, вертя в разные стороны в пальцах. Потом посмотрел на меня и ухмыльнулся, вонзив его в своё запястье без доли сомнения, пригвоздив к столу. Я дрогнула, а потом и вскрикнула, подскочив к отцу. — Ох, кажется, переоценил силу удара, — как ни в чём не бывало продолжил тот. У него, что, совсем нет чувства самосохранения? Боли?! Прям по середине, разве там нет кости? Только не говорите, что нож прошёл сквозь кость! Как?! — Папа!!! — воскликнула я, подбегая с одной и точно так же с другой стороны, не понимая, что мне делать. — Волнуешься? — подпёр свободной рукой он голову, наблюдая за моими гонениями, пока в то же время светлая алая кровь стекала лужицей по столу в немалых таких количествах. Стоп, алая? С кислородом которая? Артерии? Пока я со слезами думала, что делать, он вздохнул, вытащил нож, и рана на его запястье стала быстро затягиваться. Он поднялся, присел на корточки передо мной и с вопросом во взгляде заглянул в глаза. — Ты вообще не чувствуешь боли? Подставь ко мне учителя по первой помощи, — плача, я обняла его и уткнулась ему в плечо. — Это неимоверно больно, но тебе такое не грозит. Ты под опекой демона, дитя, — всем своим нутром чувствую, как он улыбается. Сайфер приобнял меня одной рукой, так как другая была вся в крови, и начал гладить по спине, успокаивая. — Не задавай больше глупых вопросов, — я ничего не ответила, разве что только если шмыг в плечо не является ответом. — Глупое маленькое дитя... — вздохнул Сайфер, потрепав меня по голове и отпустив. Точнее, еле вырвавшись из объятий десятилетки, меня то бишь. В следующий миг нас телепортировало, и меня ослепил свет. Я успела отвыкнуть от блеска позолоченных рам и отражающих мраморных и кафельных поверхностей. Странно, что здесь всегда всё блестит, если нет ни искуственного источника света, ни естественного. — Дурак! Не делай так больше! — еле успокоившись, отругала его я. — Дурак? Хо-о... — призадумался демон, а потом рассмеялся в голос. — Так и быть, дитя. Не хочешь поиграть в прятки? — Прятки? — Прятки, — демон положил мне на голову ладонь и погладил, не трепя волос. — У нас заявился гость, который явно захотел похвастаться своими умениями в телепортации. — Но ведь люди не умеют перемещаться в пространстве. — Не сказал бы, что это человек. Ищи всё инородное здесь, — тот потёр подбородок и похлопал меня по спине, мол, иди-иди, — Заодно проверим твою дедукцию и чувство постоянства. — А приз? — заведём питомца, — я посмотрела на него горящими глазами. Неужели собаку? — Собаку. Я заинтриговалась и начала обыскивать сначала холл, так как мы здесь и появились, и это такое место, где мало куда можно спрятаться. Но ведь папа не сказал, что он не будет где-нибудь вне холла. Так как же мне его найти. В любом случае, либо я его найду, либо он меня!***
Я блуждала по дому минут двадцать. Мало того, что дом большой, так ещё и гость явно не был бы рад тому, что его нашли на самом видном месте. И всё-таки я сдалась ещё через полчаса хождения по особняку. В подавленном настроении я вернулась обратно и зашла во вторую гостинную, где спокойно сидел папа, читал и пил чай. — Я его не нашла... — с опущенным в пол взглядом вздохнула я, так и оставшись в проёме между холлом и гостинной. — Я знаю. — Что?.. — Я разобрался с ним сразу же, как только ты убежала. Ты не любишь кровопролитные картины, а ещё я наконец насладился тишиной, — я посмотрела на него совершенно неверящим взглядом. То есть... Как так.. Говоришь, двух зайцев одним ударом? Я огорчённо хмыкнула, стала ещё угрюмей и ушла к себе, вся расстроенная. То есть, не получить мне собаку... Ну, хоть спасибо, что воришка оказался настоящим. Уже сидя на стуле у себя, напротив туалетного столика, я разглядывала своё лицо. Точнее, просто смотрела на себя от нечего делать. Я же идеальная, почему он хотел побыть без меня... Вздохнув, я причесала немного спутавшиеся за день волосы и облокотилась о спинку стула. Ладно, на первый раз прощаю. Я притянула к себе своего беленького мишку, посадила себе на колени и спросила, глядя в чёрные глазки-бусинки: — Может, со мной просто что-то не так? — мишка ничего не ответил. — Ну да, ты прав, я слишком милая, чтобы меня не любить. Тогда, может, правда просто хотел отдохнуть? Я глаза мозолю?.. — мишка снова промолчал, лишь улыбался своим сшитым ртом-ниточкой. — Ха-а... Ты прав.. Я оглядела комнату на наличие чего-нибудь, чем можно себя занять. Из наполовину пустой комнаты здесь стояли только рояль и длинный стеллаж с разными книгами. Сказок мне так и не дали, зато стало легче понимать классику. Когда я к ней вообще притрагиваюсь. Но папа научил меня любить книги. Некоторые дети в Калифорнии жаловались, что им не дают выйти погулять, если они не почитают, или заберут телефон, я не могу их понять. Кстати, надо будет спросить у папы, что такое телефон. Я села на пуфик около белого рояля и от "не хочу" и скуки понажимала пару клавиш, исполняя какой-то отрывок. То ли что-то своё, то ли что-то, что я забыла, а пальцы по привычке следуют сами собой. Я встала с пуфика и села в кресло с нотным журналом, чтобы выбрать какую-нибудь мелодию, которая не будет мне сложна и в которой я легко смогу распознать все ноты в процессе игры. Таких, к сожалению, не оказалось. Конечно, для меня-то, десятилетки, которая ещё не имеет идеальной фотографической памяти, как у демона-долгожителя. Пришлось тщательно пробежать по всем нотам, задерживаясь на некоторых, которые я совсем забыла. Папа с лёгкостью может создать новую, ни на что не похожу мелодию с супер сложными нотами. Я часто завидовала ему, однако понимаю, что у меня ещё вся жизнь впереди, чтобы выйти на его уровень... Хах, как самонадеянно. В итоге за пианино я всё-таки села и, как и всегда, кучу раз ошибалась и приходилось начинать заново. Зато есть некоторые плюсы в этом: я скорачиваю время, выучиваю новые композиции, и папа меня хвалит за усердие. А это значит, что на обед меня будет ждать десерт или ещё какая вкусняшка. — Скучаешь, дитя? — превесело спросил появившийся слева демон, застав меня уткнувшейся лицом в клавиши от безделья. — Я здесь как тепличный цветок: ни зайти, ни выйти... Что такое смартфон... Почему люди им так одержимы... — начала я несвязную однотонную тираду, пока папа улыбался моему безделью. — Совсем себя запустила, — хохотнул он, выпрямив мою осанку хлопком по спине. Точнее, не знаю точно, что вообще значил этот жест, но я по привычке сразу выпрямилась, а вместе с тем и зевнула. — Только вернулись, а ты уже жалуешься. Ты же знаешь, что нам нельзя долго находиться на Земле. — Знаю... Я опустила руки на колени, закрыла глаза и облокотилась о бедро рядом стоящего отца. Папа как-то объяснял мне, что мне будет сложно освоиться в нынешнем обществе, так как я сама выбрала другой тип образования, нежели проходят дети в нынешнее время. Он ещё приводил примеры, что, мол, я, абсолютно отвыкшая от штанов, сейчас буду видеть юбки на девочках всё реже и реже, в то время как меня наоборот будут считать странной, если я одену платье в пол и пойду так по улице. Поэтому я одевала лёгкие платьица по колено, которые, казалось, состояли только из одной ткани, с узким ремнём. Или же им не будет понятно, почему я ношу с собой брегет, если время можно посмотреть в телефоне. Другими словами, в глазах молодёжи я буду выглядеть старомодной. Пока я была погружена в свои мысли, папа решил, что пора заканчивать и отошёл на шаг назад, в случае чего я не успела понять, что произошло, и упала на пол. — Ай! Ну что? — нахмурилась я, пока папа даже и не старался скрыть своё наслаждение этой ситуацией. — Слишком много жалуешься. Чего ты хочешь? — Я много чего хочу, — поднялась я отряхнула платье я, одновременно с этим расправляя складки на юбке. — Что делают люди, когда им скучно? — Ноют, что им ничего не постичь в их жизни. — Хм... Па-а-ап...~ — взвыла я, поднимая на того взгляд и обнимая за таз. — М-м? — довольно спокойно и медленно промычал тот в ответ, смотря мне в глазах. Я вытянула руки вверх, мол, хочу на руки и широко улыбнулась, стараясь подражать отцовской ухмылке. Билл не взял меня на руки, лишь молча выжидал, пока я что-нибудь скажу. Конечно, он никогда не сделает лишних движений, пока ему не докажут, что это того стоит. — Пошли захватывать миры! — демон засмеялся в голос и всё-таки поднял меня на уровень своих глаз. Я научилась находить и его слабые стороны. — Кажется, я где-то это уже видел. Уговорила, дитя, — он щёлкнул пальцами, и я больше не видела дома на протяжении целого дня. Считай, десять дней вне дома, вот это каникулы! Я уже знаю, что демоны любят завышать цену посторонним желаниям. Но если за то, чтобы посидеть у папы на руках, мне придётся разрешить (точнее, просто смотреть, как он развлекается) ему уничтожить парочку измерений, то я не против таких вложений, пока они не касаются меня напрямую или косвенно. Сегодня мы с папой долго играли вместе.