Дочь дьявола

      — М-м-м… Па-ап… — протянула я, переворачиваясь на его постели к нему лицом. Я хотела его обнять, но рядом его не оказалось, поэтому я чуть не упала на пол и поэтому пришлось обнять простое одеяло. Прошла неделя после того, как Мейбл взорвала собственное представление. И ещё тогда я попросилась у папы заночевать у него, однако он отказался и назначил дату «в лучшем случае через неделю». И вот, этот день настал. Я очень редко захожу в папину комнату, поэтому каждый поход туда для меня словно коронация: такие же эмоции.       — Что случилось, дитя? — спросил тот, сидя в кресле возле своей же кровати и читая. Давненько же он не читал при мне.       — А чем мы будем заниматься сегодня? — улыбнулась я, раскинувшись в постели звёздочкой.       — Могу подослать к тебе убийц, — непринуждённо кинул шутку папа, перелистнув страницу.       — Ты этого не сделаешь, ты слишком любишь меня.       — Вот именно из-за такой уверенности большинство убийств успешны. Хочешь попробовать? Могу показать тебе одного пьяницу, — я сразу вспомнила тот инцидент в лесу, когда мне пришлось убить человека. По телу пробежала дрожь. Конечно, я часто видела, как папа убивал сразу после своих сделок, когда брал меня с собой, но наблюдать и делать самой — это не одно и то же. Я вздохнула.       — Лучше расскажи о себе., — папа поднял на меня голову, выгнув бровь и закрыв книгу.       — И что же ты хочешь узнать? — я задумалась. Я ведь правда почти ни разу не спрашивала о нём ничего, чтобы быть ему в угоду. Либо же забыла.       — Что-нибудь о семье. У тебя ведь тоже была семья? — я села на колени, укутавшись в папино одеяло, сделав капюшончик по голову.       — Я их всех убил, — так же непринуждённо ответил он, снова устремившись в текст на каком-то неземном языке. Между нами повисла тишина. Папа вообще не парился, а я боялась что-то сказать. — Хотя, нет, знаешь, я оставил в живых только Уилла и ещё одного младшего брата.       — Почему?..       — Охо-х, как заговорила, — усмехнулся тот. — Уилл был слаб, я просто оставил его на произвол судьбе, думая, что он сам через время сгинет в страхах. Но, как ты заметила, он в вполне хорошей норме. Разве что плакса.       — А другой?       — А другой глуп, — он перелистнул страницу. — Он, можно сказать, моя чёрная копия, но складом ума в ребёнка. Не мудрено, что он влез в разум новорожденного и застрял там.       — А ты не хочешь ему помочь? — я натянула одеяло по нос.       — Помочь? Этому нисшему созданию? Я уж лучше воскрешу семью, чем вытащу его, — значит, никогда. Ладно, это было ожидаемо.       — И где он сейчас?       — Я не знаю, — я уже было хотела открыть рот и съязвить, но не стала. Нет, так нет. Можно подумать, что я тут же помчусь на его поиски. — Не собираешься вставать?       — Не-а. Ты обещал со мной поспать, но ты ведь не спал, а сидел. Вот и я теперь не уйду, пока ты хотя бы не полежишь со мной! — папа посмотрел на меня.       — Я уходил. И я разрешил тебе спать в моей комнате, а не со мной.       — Так всё равно не честно, — я надулась и упала на живот, закутанная гусеницей в кокон из одеяла. Торчал только нос.       — А когда я хоть раз был искренним? Я мухлюю даже в шахматы, дитя, — он шумно усмехнулся на мои слова и приподнял руку, около которой, когда он щёлкнул, оказались голубые полупрозрачные голограммки шахматных фигурок: в основном пешки и пара королей.       — Вот прямо сейчас! Ты же сознаёшься, а сознание всегда на стороне правды. Ну, разве что в том случае, когда человек признаётся сам себе... — папа покачал головой.       — Ты ещё много не знаешь о людях. Странно, у тебя на полках стоит только серьёзная литература, откуда такой сентиментализм? — я улыбнулась.       — Мейбл, — папа что-то пробурчал. Я не слышала, что, но у меня были в голове пара мыслишек, о чём он там бормотал: "Пайнсы на тебя плохо влияют" или что-то уже про меня.       — Учиться не планируешь? — перевёл он тему. Я выглянула, чтобы посмотреть, какое у него сейчас выражение лица, чтобы оценить: говорит он с издёвкой или с настоящим любопытством. Вроде, не упрекает.       — Я и так знаю уже всё на свете, я отдыхаю!! — чего не скажешь про мои пальцы. Они совсем уже забыли решительно все мелодии, которые я только могу сыграть на пианино.       — Да-а? — неверя протянул папа и тихо посмеялся. — И где же находится Балканский полуостров?       — На т!.. — хотела было я ответить сразу, но не могла вспомнить, где он: то ли где Италия, то ли где Османская империя. Точно во владениях османской империи, но ведь она немаленьких размеров.. — В Европе... — решила ограничиться неодносмысленным ответом я, поникнув. Папа рассмеялся с меня. — Это нечестно! Я только начала изучать географию!       — И совсем не знаешь основ физики.       — Отнюдь. Дождь плюс солнце это радуга, гравитацию открыл Ньютон, а атом состоит из ещё меньших молекул, чем он!       — И всё, — утвердил папа, отложив книгу себе на стол и закинув ногу на ногу, как говорит моя гувернантка: "ноги крестиком".       — И что? Дай мне время, и скоро я буду знать даже больше, чем ты! — папа снова от души посмеялся и встал, чтобы поднять меня и мой кокон на руки.       — И сколько же тебе нужно времени, чтобы обогнать меня? — он вышел из комнаты, ногой прикрыв дверь, и понёс меня в гостиную, где оставил одеяло. Даже не знаю, зачем он потащил одеяло вниз.       — Разрешишь мне тортик, и мне понадобится всего неделя, — он пожал плечами.       — И какой тортик ты хочешь?       — Шоколадный! С клубникой! Большо-о-ой!!       — Хорошо, — он кивнул и потащил меня в столовую, где меня уже ждали блюдце с кусочком тортика, чайная ложка и полностью торт, у которого отсутствовал кусок именно такого размера, который покоился на блюдце. Меня усадили на стул и придвинули к столу. Давненько же я не ела сладкого.       — А чай?       — А самой налить? — я посмотрела на демона, который уже уселся напротив меня, и покачала головой. Ладно, буду без напитка. Тоже неплохо.       — Ой, точно! Пап, а правда, что здесь водятся единороги?       — Они — противные создания. Лучше к ним не соваться, — я уже хотела убедить его, что, мол, я смогу с ними подружиться, и вообще только гляну на них, и всё. Но папа и этого не дал мне сказать. — Нет.       — Что "нет"? — он не ответил. Я насупилась. — Ты жестокий..       — Жестокость — это когда изощ... — я его перебила, не желания вспоминать, как он развлекается помимо сделок.       — Нет, нет, нет! В смысле, да, это я знаю. Я просто имела в виду не это. Это.. Я.. Это!.. — папа улыбнулся, а я, чтобы примолкнуть, положила себе в рот ещё кусок сахарного удовольствия. И как у меня ещё зубы не почернели?... Или живот не вырос... Наверно, это потому что я симпотяжка, при которой не может устоять даже здоровье. Папа прыснул со смеху. Я удивлённо на него покосилась.       — И в кого ты такая? — успокаиваясь, задал тот риторический вопрос, на что я улыбнулась.       — Да больше и не в кого, кроме как в любимого папу.       — Ты не мой единокровный родственник, дитя, — он встал из-за стола и ушёл в гостиную. Сегодня он нарушил традицию сидеть за столом до последнего. А ведь я даже не доела второй кусок! Пожав плечами, я продолжила впихивать в себя торт, сколько позволял желудок, а папа занимался какими-то своими взрослыми делами, меня мало интересующими.