Еще след

Пальцы скользят по его волосам, ровным, убаюкивающим движением. Томми тепло, и он не голоден, и он лежит на чем-то мягком, укрытый еще более мягким одеялом. Разве это рай? Нельзя сказать, что он так уж сильно возражает. Он чувствует себя в такой безопасности. Он тихо вздыхает, наклоняясь к прикосновению. Рука гладит его по щеке, она такая нежная, такая добрая. Никто так долго к нему не прикасался. В последний раз кто-то нежно прикасался к нему, когда Ворон гладил его по щеке, когда они прижимались друг к другу в темноте. Томми не хочет думать об этом. Он отчаянно превращается в доброе прикосновение, из его горла вырывается тихий стон. Обычно он никогда бы не издал такого звука, никогда не проявил бы такой слабости, но здесь он в безопасности. На небесах. Ничто не могло причинить ему вреда, ангел, который его укачивает, не причинил бы ему вреда. Конечно же, ангел держит его лицо в своих руках, их ладони теплые и немного мозолистые, но они такие нежные. Томми прижимается ближе и снова скулит. Он хочет большего. Больше нежности, безопасности. — Тише, — напевает ангел, — ты в порядке, я держу тебя. Ворон сказал ему то же самое в темноте, его кровь была липкой и теплой на щеках Томми. Томми наконец поддался страху после того, как так долго сдерживал его. Казалось, что прошли годы, отчаянно борясь во тьме. Он снова скулит и прижимается ближе к ангелу. — О, все в порядке, — бормочет ангел, он тоже звучит как Ворон, — все в порядке, возвращайся ко сну. У меня есть ты, я прямо здесь. Томми дрожит, запутывая пальцы в рукаве ангела. — Темно, — умудряется прохныкать он. — Нет, нет, Тесей, все в порядке, это не темно. Открой глаза, просто открой их для меня на секунду. Томми не хочет, он хочет вернуться в безопасное место. Он подтягивается ближе к ангелу, зарываясь лицом в его живот. Нежная рука гладит его по спине. — О, приятель, — бормочет ангел, — ты в порядке, ты со мной, ты в безопасности, ты в моем гнезде. Просто открой глаза. Томми качает головой, обнимая ангела и крепко прижимаясь к нему. Он чувствует, как их крылья касаются его рук, перья щекочут кожу. Ангел вздыхает, но его любят. — Давай, Тесей, ты можешь быть храбрым ради меня? Всего на секунду? Томми скулит и цепляется еще крепче. Он не хочет открывать глаза в бесконечной темноте, на влажный, затхлый воздух, на пятна крови на руках, горячие слезы на лице. — Одну секунду, — умоляет ангел, — пожалуйста? Просто посмотри на меня. Дай мне увидеть эти глаза. Томми не хочет, но ангел мягко приподнимает его за подбородок, отворачивая от безопасности и тепла. Томми приоткрывает один глаз. Есть свет. Он моргает. Нет ни надвигающейся тьмы, ни смутных очертаний обломков. Они не под зданием, они… Это гнездо. Здесь сотни подушек и одеял с головокружительным разнообразием цветов и узоров. Со стен и потолка свисают засушенные цветы, бутылки странной формы, колокольчики, еще больше цветного стекла, с потолка свисают волшебные гирлянды, по краям гнезда по периметру натянута тонкая занавеска, за которой он может разглядеть большую часть комнаты. Мебель, полки, полные неясных очертаний, более яркое пятно света, которое должно быть лампой, может быть, столом и стулом. Это не… Это не рай. Это напоминает ему о Вороне. Томми поднимает взгляд, встречается с голубыми глазами, смотрящими на него сверху вниз. — Филза Майнкрафт? Только нет, Филза Майнкрафт не птица. Сквозь светлые волосы видны темные перья. Как Ворон. Томми вскрикивает и прикрывает глаза. — Нет — это Ворона, — где твоя гребаная маска? — он ощущает прикосновение кожи к своим пальцам. — Где моя гребаная маска? Где… Что… — Спокойно, глубокий вдох, успокойся, Тесей. И Томми помнит. Он замирает. — Ты… Он снова смотрит на Ворона. В Филзе снова проклятый Майнкрафт, потому что на маске Ворона должно быть какое-то иллюзорное очарование, но без него до боли очевидно, кто этот ублюдок. Томми действительно сейчас на это наплевать, потому что он больше беспокоится о похищении. Ворон — Филза — ублюдок тянется к нему, и Томми бросается назад. Кубарем скатывается с гребаных пяток, чтобы оказаться вне досягаемости. Он все еще движется слишком медленно, подавитель. Он вскакивает — медленно, очень медленно — на ноги и устремляется к тонкой занавеске вокруг гнезда. Он слышит, как за спиной шуршат перья, но не осмеливается обернуться и посмотреть. Он должен двигаться, двигаться, двигаться, почему он такой медленный, гребаный подавитель уничтожит его. Его ноги путаются в одеялах, и он падает. Он снова встал, почти до щели в занавесе. Он вышел из игры. В остальной части комнаты чувствуется теснота, несмотря на ее размеры. Гнездо занимает так много места. Дверь. Дверь прямо там. Томми бросается к нему. Крутит ручку. Она заблокирована. Она заперта. Конечно, она заперта. Он вращается. Филза-Ворон сидит в гнезде. Скачущие мысли Томми останавливаются, наполовину сформированные и наполовину отброшенные планы возникают перед его мысленным взором, но он полностью отвлечен тем фактом, что Ворона нет? Что-нибудь делаешь? Он моргает. Нет, Ворон все еще просто сидит там, сложив руки на коленях, его крылья опущены, а не подняты и готовы к бою. Грудь Томми вздымается, сердце бьется в быстром, резком ритме о ребра. Почему Ворон не приходит за ним? Дверь заперта. Но есть окна. Огромные, пропускающие свет. Дверь заперта, нужно вылезти в окно. — Тесей, — говорит Ворон, нежно и мягко, как будто он разговаривает с загнанным в угол животным. Пошел он. Томми рычит на него, задыхаясь и не произнося ни слова, и слишком медленно пересекает комнату к столу. Стул довольно легкий, он бросает его в окно. Он отскакивает. Что это? — Тесей, — снова говорит Ворон, — просто… — Пошел ты! — Томми срывается, он снова поднимает стул и швыряет его в окно. Он отскакивает. Ладно, что-нибудь потяжелее. Его глаза лихорадочно бегают по полкам. Там камень. Большой камень, внутри него сверкают кристаллы, он выглядит тяжелым. Это когда он поднимает его в руке. — Это тоже не сработает, — говорит Ворон. Томми игнорирует его и бросает камень в ближайшее окно. Он прав. Это не работает. — Мы можем просто поговорить? — спрашивает Ворон, все так же нежно, все так же мягко, как будто он мог ждать весь день. Томми снова поднимает камень, на нем даже нет сколов. Он смотрит на Ворона. Возможно, у него есть ключ от двери. Однако нападать на него было бы очень рискованно. Он не может. Нет, пока у Томми на запястье все еще закреплен глушитель. Борьба с Вороном при обычных обстоятельствах — это то, чего он избегает, Ворон хороший. Это не обычные обстоятельства. Томми похитили, и он даже не знает почему — ему нужно выбраться. Должен быть выход. Дверь, окна, ни одно из них не работает. Там есть вентиляционное отверстие в потолке. Слишком высоко, чтобы он мог дотянуться. Он не может… — Тесей, — снова говорит Ворон, настойчиво спокойный, — дыши. — Пошел ты, — выдыхает Томми, — отпусти меня. Что это такое? — Дыши, — командует Ворон. Томми безмолвно рычит и шагает вдоль окна, может быть, там есть слабое место. Он швыряет камень в стекло. Теперь, когда он близко, он может видеть вспышку магии. Окна написаны нерушимыми. Из его горла вырывается тихий тревожный звук. Он ненавидит застрять где бы то ни было. Ненавидит быть запертым. Оказаться в ловушке. Даже если это не ужасающая влажная темнота. — Это не сработает, — снова говорит Ворон, — просто иди сюда, приятель, дыши, ты в порядке. — Пошел ты! — рычит Томми, поворачиваясь к нему лицом. Ворон все еще сидит в гнезде, все в той же позе, что и в прошлый раз. Наблюдает за Томми с легким беспокойством на лице. Томми шагает вдоль окна, он может видеть остальной мир, раскинувшийся под ними. Город, улицы, по которым он мог бы бежать. Башня Героев. Он останавливается. Их нет в Башне Героев. Это не должно удивлять, но его мозг замирает, цепляясь за этот факт, как за царапину на пластинке. Он может видеть Башню Героев, он был там, и теперь он там, где здесь находится. — Тесей, — говорит Ворон. Это единственное, что он может сказать? Он слишком много раз ударился своей гребаной головой? Он ненормальный? — Что это такое? — Томми требует, — отпусти меня. Позволь мне уйти, я не… Пошел ты! Выпустите меня! Ворон не дрогнул перед лицом его крика, злого, отчаянного, грубого, слабого. Слишком много слабости на виду. Томми убирает все это обратно, запирает за стеной. Хорошо. Он здесь в ловушке, и это ужасно, пожалуйста, нет, пожалуйста, кто-нибудь, найдите их, ему все равно кого, он не может быть здесь, Ворон не может уйти, он не может уйти, один в темноте — это нормально. Он застрял в худших местах, чем это. Он справится с этим. Он делает глубокий вдох. — Хорошо, — Ворон практически напевает, — еще один? — Пошел ты! — Томми огрызается, отступая на шаг. Это кажется странным. Неправильно. Ему не нравится похвала, хотя обычно он бы так и сделал. Ему не нравится, как Ворон смотрит на него. — Садись, — снова приглашает Ворон, — я останусь здесь, просто садись, и я все объясню, хорошо? — Нет! — Томми огрызается, — не в порядке! Очень не хорошо! Все это не нормально! — Ты напуган, — говорит Ворон, как будто Томми этого не знал, — все в порядке, я просто хочу, чтобы ты сделал глубокий вдох и сел. Ты упадешь в обморок, приятель. Томми запоздало понимает, что он немного покачивается на ногах. Дрожа, он прислоняется спиной к окну и сползает на пол. Он свирепо смотрит на Ворона, провоцируя его сказать что-нибудь об этом. Он только улыбается, как будто Томми сделал ему одолжение. — Спасибо. Томми рычит и почти поднимается на ноги, но его ноги не слушаются, он дрожит. Он дрожит так сильно, что, если бы его челюсть не была сжата, его зубы, вероятно, стучали бы. Он прижимается спиной к окну, подтягивает колени к груди, поднимает плечи к ушам. Неужели всего несколько минут назад он чувствовал себя в такой безопасности? Он содрогается сильнее при мысли о том, что Ворон видит его таким уязвимым. Такой беспомощный. — Ты в порядке, — говорит Ворон, прерывая его мысли, — ты в моей квартире, здесь никто не причинит тебе вреда. — Ты похитил меня, — рычит Томми. По крайней мере, на это указывают фрагменты его памяти. Он помнит, как был надет подавитель. Он помнит, как запаниковал. Он помнит зелье? Он помнит, как магия покалывала его язык и спускалась по горлу, Ворон парил над ним. Затем он проснулся здесь. — Я просто хочу, чтобы ты был в безопасности, Тесей, — бормочет Ворон, — и ты здесь. Ты в безопасности, хорошо? Я бы никогда не причинил тебе вреда. Томми фыркает. Ворон выглядит уязвленным звуком, но он проходит мимо него. — Ты был прав, я Филза Майнкрафт, ты можешь звать меня Фил. Этого не произойдет. Этот шум. Это так сложно. — Зачем ты мне это говоришь? Как только я выйду отсюда, я расскажу гребаным папараци, — огрызается Томми. — Нет, ты этого не сделаешь, — говорит Ворон, — ты слишком хорош для этого Тесея. В его голосе такая непоколебимая уверенность. Как будто он так хорошо знает Томми. Пошел он. Томми напрягается, сопротивляется до последнего дюйма своей воли желанию встать, броситься к двери, вцепиться в нее, как бешеное гребаное животное. Он собирается выбраться. Он собирается выбраться. Он не может быть пойман здесь. Здесь нельзя застрять. Этого не происходит. Ворон просто… — Зачем ты это делаешь? — его голос дрожащий и влажный, и он ненавидит это, но слишком поздно извлекать звук обратно из воздуха. Ворон издает бессловесный звук, что-то сочувственное и грустное, жалостливое. — Это сложный вопрос, — говорит он, — а пока просто прими, что это для твоего же блага, хорошо? — Нет! — Томми не согласен, — на самом деле я этого не приму! Нет! Он перестает сопротивляться энергии, бурлящей в его венах, и, спотыкаясь, идет к двери. Он снова пробует ручку, может быть, он просто повернул ее не так. Возможно, на краю есть слабое место. Может быть, если он пнет его. Может быть, если он вцепится в него, может быть, если он ударит по нему кулаками, может быть, если он… Он сползает на пол, перед его глазами пляшут черные пятна. Он делает отчаянные глотки воздуха, но они продолжают вырываться из его груди в виде громких рыданий. Он застрял, он в ловушке, он… Руки обвиваются вокруг него, и он кричит, бьется, дерется, кусается, это не помогает, его прижимают к груди, он слышит ровное сердцебиение, контрапункт его собственному безумному грохоту. Он слышит голос, приказывающий ему дышать, отсчитывающий вдохи, на которые он не может надеяться. Черные пятна становятся все больше, гуще в поле его зрения, пока не поглощают весь мир. *** Он просыпается оттого, что чья-то рука круговыми движениями проводит по его спине, под ухом ровно бьется сердце, вокруг него тепло, мягкая ткань, тихий голос, шепчущий над его головой. — У тебя определенно есть приятель по темпераменту спидстера, — говорит Ворон с ужасающей нежностью в голосе, — тебе придется нелегко, но мы справимся с этим, вот увидишь. Томми дрожит, и поскольку он разрушил иллюзию сна, он вырывается из рук Ворона. — Эй, — говорит Ворон, по-видимому, невозмутимо, — ты хорошо себя чувствуешь, приятель? — Пошел ты, — шипит Томми, — отпусти меня. — Я не собираюсь этого делать, Тесей, там небезопасно. Томми рычит и пытается подняться на ноги. Его ноги не слушаются, они крепко запутались в одеялах. Он снова рычит и наклоняется, чтобы распутать их. Чья-то рука касается его плеча. Он замирает, его сердце подскакивает к горлу. — Полегче, — бормочет Ворон, — позволь мне помочь. — Нет, — выдыхает Томми, — не прикасайся ко мне. Отвали. Я не… — Тише, — бормочет Ворон, — спокойно, Тесей, не паникуй снова, ты просто вернешься сюда. Томми вздрагивает и отстраняется от него. Рука Ворона не двигается, твердая, как скала, не дает ему уйти слишком далеко. — Останься, — тихо бормочет он, — останься, и я все объясню, хорошо? Неохотно Томми замирает, настороженно наблюдая за Вороном. — Спасибо, — говорит Ворон, — я знаю, что ты расстроен — и ты прав! Он ждет, пока Томми снова закроет рот, прежде чем продолжить. — Я не хотел этого делать, но я не могу позволить тебе выйти на поле, Ред, ты разозлил многих крупных игроков. Они все охотятся за тобой. Они действительно хотят эту звезду. Томми складывает руки на груди и делает вид, что не обнимает себя. — Я мог бы справиться… — Тесей, — Ворон говорит категорически, — ты был в полуобмороке в вестибюле Башни Героев. Ты выглядишь так, будто не ел несколько дней, и с твоим метаболизмом этого может быть достаточно, чтобы уничтожить тебя. Ты не в состоянии сражаться с кем угодно, не говоря уже о каждом злодее в городе. — Ты наложил на меня подавитель! — Томми срывается. — Я запаниковал, — тихо говорит Ворон, — Тесей, я не хочу тебя терять. По крайней мере, мы друзья, не так ли? Мне нравится думать, что мы. Или были. Его губы самоуничижительно кривятся. — Ты спас меня, может быть, я поступил неправильно, но я просто пытаюсь отплатить тебе за услугу. Томми пристально смотрит на него, изучая его лицо. Он не видит никакого блеска в его глазах, никакого мерцания, которое могло бы выдать обман. Его сердцебиение замедляется. Ворон, кажется, понимает, что он принимает по крайней мере это. — Я сожалею о том, как я это сделал, — говорит он, — мне действительно жаль, но я должен был действовать быстро. Мне нужно было доставить тебя туда, где тебя никто не будет искать. — И это здесь, — говорит Томми. — Да, — отвечает Ворон, — никто больше не знает мою тайную личность, никто. Ни одному злодею не придет в голову искать тебя здесь. Ты в безопасности, просто останься, пока все это не уляжется, хорошо? Томми закусывает губу. Часть его хочет сказать «нет», хочет плюнуть в лицо Ворону и убежать. Но есть также та глупая, тупая, слабая часть его, которая хочет этого. Хочет остаться, хочет доброты. Он не хочет прятаться в одиночестве в какой-нибудь крысиной норе, ожидая, пока Синдикат или какой-нибудь другой злодей уберут его. — Синдикат тоже ищет меня, — бормочет Томми. — Я знаю, — говорит Ворон, — они не причинят тебе вреда, никто не причинит, ты в безопасности, я обещаю. Томми закрывает глаза. — Хорошо.