Еще след

Это странно — жить в ванной Ангела. Это был день, думает он, и он не стал менее сюрреалистичным. У него куча полотенец в ванной, в которой он спит, потому что отказывается открывать дверь. Что немного проблематично, потому что там есть еда. Бег сжигает его резервы, как гребаный лесной пожар в засуху, но даже с глушителем, закрепленным на запястье, Томми — спидстер. Его метаболизм работает нечеловечески быстро. Прошел день, а он уже чувствует слабость от голода. Они продолжают подходить к двери и предлагать ему еду. Убеждая его принять это, обещая, что они не причинят ему вреда. Он не идиот. Его нужно немного научить, но когда он учится, он учится. Он не отвечает. На этот раз очередь Сирены. Несмотря на то, что Томми слышит его приближение — он уверен, что Сирена делает его шаги слышимыми, ни в коем случае злодей из списка А не обладает навыками скрытности — он все равно стучит. — Обед, — объявляет он. Томми ворчит. Сирена вздыхает, и Томми слышит, как он садится. Они тоже часто так делают, сидят там. Как будто они пытаются заставить его привыкнуть к их присутствию. — Итак, как жизнь в ванной? — лениво спрашивает Сирена после минуты молчания. Томми даже не рискует пытаться вытащить дурацкую пасту через дверь, пока он там. Томми внимательно смотрит на дверь, сложив руки на краю ванны и подперев ими подбородок. Жизнь в ванной скучна. Он переставил аптечку раз пять, понюхал все мыла раз десять, перерыл аптечку первой помощи около сотни, перепробовал тысячу разных способов снять гребаный глушитель и потерпел неудачу в каждом, и теперь он сидит в ванне и пытается придумать план побега. Его так и подмывает попытаться улизнуть ночью, но они первоклассные злодеи на своей территории, и даже если бы он мог улизнуть из ванной, он уверен, что входная дверь сейчас заперта. Он на несколько этажей выше, они поймают его прежде, чем он попадет в вестибюль, потому что, несмотря на все его усилия, браслет все еще на его руке. Его желудок урчит при мысли о том, чтобы что-то жевать. — Что ж, мой день был довольно прохладным, — говорит Сирена, очевидно, решив, что Томми тоже не собирается сегодня разговаривать, — Техно съел мои объедки. Сирена снова замолкает. — Тебе не надоело быть там? Ты спидстер, да? Я думал, вы, ребята, все о том, что «нужно идти быстро», широкие открытые пространства и прочее. Разве ты не хочешь пойти посмотреть со мной фильм? Томми стискивает зубы и не отвечает. Несмотря на то, что он очень устал от пребывания в ванной. Он может ходить только на три шага вперед и назад между дальней стеной и дверью. Меньше, если он делает более длинные шаги. Каждый раз, когда он это делает, у него разгорается клаустрофобия, поэтому, хотя ему кажется, что он вот-вот взлетит от всей дополнительной энергии, которую он не выпускает, он не слишком торопится. — Мы не причиним тебе вреда, — говорит Сирена. Как будто они все в гребаном цикле. Как будто они все думают, что он гребаный идиот. Томми тихо фыркает, но, по-видимому, недостаточно тихо. — Серьезно, — говорит Сирена, — я серьезно. Ты спас Фила, мы в долгу перед тобой за это, хотя бы в это веришь? — Я знаю ваши личности, — бормочет Томми, на самом деле не имея этого в виду. За дверью потрясенная тишина. Томми сглатывает, во рту внезапно пересыхает, его сердце набирает скорость. — Хорошо, — говорит Сирена, тихо, осторожно, не тем почти небрежным тоном, который он использовал раньше, — это не совсем идеально, но мы не собираемся причинять тебе боль из-за этого. Мы хотели… — он вздыхает. — Пожалуйста, просто выйди и поговори с нами? Томми подтягивает колени к груди, кладя руки на них, а не на ванну. — Ты голоден? — Сирена мягко спрашивает после того, как молчание тянется слишком долго, — у меня есть еда для тебя, если ты. Мы не вмешивались в это. Я не прикоснусь к тебе или что-то подобное. Я просто оставлю это здесь. Томми снова погружается в молчание. — Тебе нужно поесть, — говорит Сирена, — пожалуйста. Ты не можешь продолжать в том же духе, ты навредишь себе. — Пошел ты, — рычит Томми, сам того не желая, так как привык говорить это Уилбуру. Это не Уилбур, это Сирена. Сирена не принимает ответные слова. Для него было бы слишком легко использовать свои силы против Томми. Томми не знает, почему он до сих пор этого не сделал. — Я… — он задыхается. — Спокойно, — говорит Сирена, — я не причиню тебе вреда. Томми хрипит, не веря своим ушам. — Томми. Тесей, — поправляет себя Сирена слишком поздно. Сердце Томми падает, как будто он вошел в гребаный лифт, и он просто упал. — Откуда… — он задыхается, — откуда ты знаешь… У него есть смутные воспоминания, настолько туманные, что он списал их на ерунду, об Ангеле, который тоже произносил его имя. Его настоящее имя. Не та личность, которая почти заменила ее. Не Тесей, Томми. Он, пошатываясь, поднимается на ноги, охваченный внезапным желанием убраться как можно дальше от Сирены. Его нога цепляется за край ванны. Он падает с криком и тяжелым стуком. — Тесей? — Сирена спрашивает. У него болит голова. Он стонет, сворачиваясь вокруг него. — Тесей, поговори со мной, — говорит Сирена с настойчивостью в голосе. Он такой громкий. Сирена ругается. — Техно! Дверная ручка дребезжит. Это возвращает его к самому себе. Томми пытается сесть, но его конечности не слушаются. Он так устал. Теперь у него болит голова, потому что он отскочил от плитки в ванной, как гребаный баскетбольный мяч. — Уилбур, что ты… Клинок. — Он упал или что-то такое, — говорит Сирена, что-то стучит по дверной ручке, — он ранен, мы должны… Клинок ворчит: — Двигайся. Давай. Дверная ручка щелкает. Сердце Томми волнуется в груди. Дверь распахивается, кажется, это единственное, что в мире способно двигаться. Томми застыл, все застыло, как будто стены затаили дыхание. Сирена и Клинок не в полном костюме. Или даже частичный костюм. Они в обычной одежде. Они похожи на Техно и Уилбура. Как и мужчины, которых он почти считал похожими. Но Томми не настолько глуп, чтобы думать, что это делает их менее опасными. — Тесей? — Сирена спрашивает, осторожно и мягко, как будто он разговаривает с раненым животным, — ты в порядке? Мозг Томми кричит ему бежать, но он не может пошевелиться. Он застыл, сидя на полу в ванной, его голова раскалывается, сердце колотится, глаза щиплет от того, насколько они широко раскрыты. Сирена делает шаг вперед. У Томми перехватывает дыхание, он вздрагивает, ему нужно бежать. Он должен попытаться. Они собираются убрать его. Они загнали его в угол, поймали в ловушку, загнали в угол, как гребаную рыбу или что-то такое. Сирена делает еще один шаг. — Почему бы нам… — начинает он, опускается на колени, протягивает руку, тянется к Томми. И вдруг он может двигаться. Бежать бессмысленно, он не может пройти мимо них. Замораживание не помогло. Его мозг по умолчанию принимает самое глупое решение. Он наносит удар. Это неуклюже, дико, но это находит свой след. Его кулак попадает в лицо Сирены, что-то хрустит под его пальцами. Костяшки его пальцев дергаются от боли. Сирена падает назад. Томми смотрит на Сирену, на кровь. Последний парень, который пустил кровь Сирене, был найден. В конце концов. По частям. Движение у двери. Клинок. Он смотрит на Сирену, а затем, словно почувствовав полный ужаса взгляд Томми, поднимает глаза. А Томми застыл на месте. Он не может дышать, его сердце тоже должно волноваться в груди. Черные пятна танцуют над его видением. Вот так он застывает. Это оно. Он хочет бежать, хочет кричать о помощи. Но никто не может ему помочь, не против Клинка. Томми не настолько глуп, чтобы надеяться на милосердие. — Ну вот, — бормочет Сирена, прижимая рукав к лицу. Из-за этого его голос звучит гнусаво. — Уилл? — спрашивает Клинок, не сводя глаз с Томми. Томми отчаянно хочет убежать, хочет отползти назад, пока не упрется в стену. Хочет продолжать идти, проходить сквозь материю, пока не выпадет из этого дурацкого здания. Бетон далеко внизу будет милосерднее, чем он может ожидать от Клинка. Его дыхание вырывается с хрипом. Ему нужно двигаться, ему нужно двигаться, но он не может. — Я в порядке, — говорит Сирена, — я в порядке. Я думаю, что он попал мне в зуб. — Он истекает кровью, — говорит Клинок. Томми дрожит. Он будет истекать кровью намного сильнее. Клинок делает шаг вперед. — Тесей, — говорит он, — дыши. Он не может. Сирена смотрит на него. — Это не очень хорошо, не так ли? Клинок недоверчиво фыркает, его глаза все еще прикованы к Томми. — Да, он нас отругает, когда вернется. — Плохо, — снова говорит Сирена, — Тесей, чувак, давай, ты в порядке. Мы не причиним тебе вреда. Лжец. Томми не может набрать достаточно воздуха, чтобы сказать это. Наверное, это хорошо. Хотя он не мог ухудшить ситуацию. Кровь Сирены стекает красная. Клинок уберет его за это. Если только Ангел не собирается это сделать. Он их гребаный главарь, и Томми знает, что он любит их. Из его груди вырывается сдавленный стон. — Что нам делать? — Сирена требует, — он как будто с синей завесой. — Я не знаю, — бормочет Клинок, — он не… — Клинок протягивает руку. Лезвие медленно машет рукой, и Томми даже не может заставить себя следить за ним. — Я думаю, он диссоциирует или что-то такое, — бормочет Клинок, — дома никого нет. — Хорошо? Что нам с этим делать? Мы становимся как кубики льда? — Сирена требует, — сенсорное? Методы заземления? У Томми перехватывает дыхание. — Успокойся, — говорит Клинок низким и тихим голосом, — ты его пугаешь. Мы просто должны быть тихими и спокойными, но да, кубики льда — это то, что мы могли бы попробовать. Он делает осторожный шаг вперед. — Тесей, Томми? Я собираюсь прикоснуться к тебе, я не собираюсь причинять тебе боль, мы просто пойдем посидим на диване, хорошо? Нет, нет, нет, нет, нет, Томми хочет увернуться, хочет избежать рук, тянущихся к нему, но он не может пошевелиться. Его тело кажется тяжелым и далеким. Как будто он уже мертв, как будто он призрак. Руки Клинка кажутся неестественно теплыми, почти горячими, на его коже. Томми вздрагивает. — Полегче, — бормочет Клинок, — давай, вставай, ты можешь идти? Он осторожно поднимает Томми. Его ноги свисают под ним, как гребаная лапша из спагетти, колени подгибаются, когда Лезвие пытается его уложить. — Хорошо, — бормочет он, — хорошо, я просто понесу тебя. Томми пытается вырваться, но все, что ему удается — это подергивание пальцами. Лезвие поднимает его на руки, и лицо Томми естественным образом попадает в изгиб его шеи. Он мог укусить его. Все, что действительно имеет значение на данный момент, это то, как долго они это делают. И как злобно он уходит. Он намерен быть чрезвычайно злобным. Если бы он мог двигаться. Как бы то ни было, его тело все еще слишком далеко, он ничего не может сделать, когда Лезвие выносит его из ванной. Технически, знает Томми, они могли сделать это в любое время. Он никогда не был там в безопасности, только их снисходительность позволяла ему оставаться в своем убежище. Чья-то рука касается его. Томми вздрагивает и застывает. — Воля, — говорит Клинок. — Он истекает кровью, — отвечает Сирена на невысказанный вопрос, — я думаю, он поцарапал костяшки пальцев о мой зуб, у него довольно хороший порез. — Отлично, — Лезвие фыркает, — лучше возьми аптечку первой помощи. Рты грязные, они заразятся, если мы просто оставим это. — Извини, я чищу зубы. — Просто сделай это. Прикосновение Сирены исчезает, и его шаги удаляются обратно в ванную. Блейд несет Томми в гостиную и осторожно укладывает его на диван, прислонив спиной к подлокотнику. — Хорошо, мальчик, — говорит он, — давай… Его руки нависают над плечами Томми. — Правильно, — он бормочет, — как насчет… — он наклоняется и стягивает одеяло со спинки дивана. — Здесь, — он осторожно кладет его на колени Томми. Томми понятия не имеет, что он делает. Что он дает Томми одеяло? Руки Клинка нежно баюкают его ладони. Большой палец разглаживает верхнюю часть его суставов, усугубляя царапину. Взгляд Клинка поднимается на него, затем отводится. — Я просто принесу немного льда. А затем он уходит. Сирена все еще в ванной. Лезвие скрыто с глаз на кухне. Дверь прямо перед ним. Словно замкнутая цепь, Томми внезапно очнулся. Его мышцы расслабляются, и он убегает. На нем все еще надет подавитель, но это не имеет значения. Ему все равно, как далеко он зайдет, он просто должен попытаться. Ручка поворачивается легко, бесшумно, и он врывается в холл. Он не потрудился закрыть за собой дверь. Он просто должен уйти. Ему нужна пожарная дверь. Он врезается в нее, открывает, и начинает визжать сигнализация. Все здание придется эвакуировать, это все шикарные богатые люди, они не привыкнут к тому, что сигнализация срабатывает просто так. Он может затеряться в толпе. Из квартиры доносится удивленный возглас. Томми сломя голову бросается вниз по лестнице. Он начинает встречаться с толпой всего несколькими этажами ниже. Богатые люди смотрят вокруг так, как будто здесь и сейчас будет пожар. Он проскальзывает между ними, держась поближе к группе светловолосых людей, его рост обычно велик, но прямо сейчас это рискованно. Он держит голову опущенной, его ноги двигаются. Он слышит, как люди позади него кричат, жалуясь на толчки. Сирена и Клинок. Он прикусывает язык, сжимает руки в кулаки и пробирается сквозь толпу, спускаясь по спирали. К внешнему миру, к свободе или к своему концу. На данный момент не имеет значения, какой именно. Наконец они выходят на улицу. Томми с тоской смотрит на дороги, на переулки, по которым он мог бы броситься вниз. Если бы не гребаный подавитель, все еще закрепленный на его запястье. Он обогнал Сирену и Клинок раньше, он может сделать это снова. Он даже обогнал Ангела. Если он сможет снять подавитель, он сможет сделать это снова. Теперь его лучше кормят. Что ж. Он сделал это. Прежде чем он был заперт в ванной на весь день. Даже путешествие сюда утомило его. Он прислонился к стене здания, в опасной близости от края толпы, но если он упадет на гребаную землю, то Сирена и Клинок смогут легко его найти. Толпа беспокойно кружит вокруг, бормоча теории и жалобы друг другу. Он не слышит никакого шума, который мог бы указывать на то, что Сирена или Клинок все еще ищут его, но теперь они, должно быть, действуют более скрытно. Проходит совсем немного времени, прежде чем появляются пожарные. И полиция. И гребаный сон. Какого хрена кто-то позвал героев? И зачем они послали Дрима, из всех возможных ублюдков, чтобы отправить? Он вроде как герой номер два, разве у него нет других дел? Они едва могли отправить стажеров в район Томми, когда появились сообщения о том, что вокруг бегает гребаный злодей из списка А, эти придурки заставляют Дрима появляться для пожарной тревоги? Если бы Томми уже не был гребаным злодеем, это превратило бы его в одного. Но, по крайней мере, несправедливость удобна. Томми осторожно прокладывает себе путь сквозь толпу, его ноги подкашиваются под ним, но он продолжает идти. Он просто должен мечтать. Звезды Пустоты и информации, которой он располагает, может быть достаточно, чтобы обеспечить ему защиту по крайней мере на несколько дней. Пока Синдикат не начнет вымещать свой гнев на городе. Надеюсь, он сможет отдохнуть и поесть, и снять гребаный подавитель, и тогда он… Томми на самом деле не знает, что он будет делать после этого. Бежать, полагает он. Просто беги. Так долго и так далеко, как только сможет. Пока либо его сердце не сдастся, либо Синдикат не выследит его. Он ненавидит Дрима, несмотря на то, что он сейчас спасение Томми, он был тем, кто втянул Томми в этот гребаный беспорядок. Именно он послал Томми шпионить за Синдикатом в первую очередь. На долю секунды Томми задается вопросом, не Синдикат ли подговорил его на это. Но нет, у них не было бы причин хотеть, чтобы Томми оказался в их руках до всего этого. Если бы не Дрим, то Томми мог бы жить, неосознанно защищенный от уничтожения Синдиката. Они явно серьезно относятся ко всему этому делу с «долгом», если так долго пытались получить от него Звезду по мягкому пути. Но Томми не знал, и теперь у него есть Звезда, которую они хотят, и теперь у него есть знание об истинной личности Ангела, которого они не могут упустить. Вероятно, только Звезда поддерживает его целым на данный момент. Томми проталкивается сквозь толпу, пока не оказывается рядом с Дримом. Есть глупые богатые люди, требующие автографов и фотографий — ублюдки, Томми отталкивает одного локтем с дороги, хотя, насколько они знают, все их здание может сгореть дотла. — Дрим! — Томми кричит, но его голос — всего лишь один из десятков, — Дрим! Дрим поворачивается: — Ред? Почему никто не использует гребаное имя Томми? — Что ты здесь делаешь? — Дрим спрашивает, — я думал, ты должен был… — Мне нужно попасть в башню, — огрызается Томми. Ему нужно увидеть Звезду. нужно убедиться, что он все еще там. А для этого он должен быть в состоянии вспомнить, где это находится. Итак, ему нужно отправиться в башню. — Но… — Это срочно! — Томми срывается, — Синдикат здесь, они ищут меня, мы можем идти? — Плохо, — шипит Дрим, — ладно, пошли. Он хватает Томми за руку и притягивает его ближе. Томми сопротивляется желанию отстраниться. Прикосновение слишком похоже на привычку Уилбура — Сирены — притягивать Томми ближе, чтобы он мог обнять его за плечи. Руки Дрима гораздо более безопасные, чем когда-либо были у Сирены, но это все еще затрагивает болезненные воспоминания. — Держись, — инструктирует Дрим, а затем он берет Томми на руки, и они бегут. Дрим — спидстер альфа-класса, а не маленький дельта-ранг Томми. Дрим может преодолеть чертов звуковой барьер, если захочет. В последний раз, когда он так нес Томми, это было после того, как его выкопали из-под обломков. Тогда Томми тоже не оценил скорость. Сейчас он почти не обращает на это внимания. Даже Дрим не может убежать от Синдиката, не навсегда.