Дзёно плохо спит. Это, на самом-то деле, не было чем-то новым и неожиданным, он ещё с начальной школы страдал от частых бессонниц, долго засыпал из-за синдрома беспокойных ног и постоянно просыпался из-за малейшего шороха. Последнее, конечно, стало проблемой приобретённой — жить в его семейке означало всегда находиться начеку, будь то день или ночь, разницы не было — настороженность помешать не могла. В новом доме должно было стать получше, но привычки есть привычки, и избавиться от них сразу он не мог.
Дзёно переворачивается на спину и устало смотрит в потолок. Спать всё ещё хочется, хотя за весь вчерашний день он абсолютно ничего не сделал. Ещё и не видно практически ничего – очки валяются где-то на полу, но искать их совсем не хочется.
В его внезапном пробуждении виноват Тэтте, задевший ногой стопку стоящих рядом книг. Заставить бы его убраться, но мысль о том, что какая-нибудь живность-то всё же завелась в квартире, Дзёно напрягает. Неведенье блаженно, вот Саигику и надеется, что сможет съехать раньше, чем будет найдено какое-нибудь тараканье гнездо. Хотя, мать может домой даже не пустить, и тогда придётся жить с Тачихарой и его странными друзьями в лице истеричной Тэруко и раздражающего Тэтте. Мысль о жизни на улице начинает казаться более привлекательной.
— Я разбудил тебя? — шепчет Тэтте, и Дзёно от неожиданности дергается.
— Да.
— Прости, я случайно.
— Да что мне ваши извинения? Лежите молча, я уснуть пытаюсь.
— Хорошо, спокойной ночи, — Тэтте посильнее закутывается в одеяло и отворачивается к стенке. В комнате снова становится тихо.
Футон оказывается до ужаса неудобным, и Дзёно сам не понимает, как не замечал этого ранее. Он ворочается, пытаясь улечься поудобнее, хрипит и постоянно поправляет одеяло. Уснуть вообще не получается, и это так несправедливо. Он просто хочет поспать.
Валяющийся в углу телефон о чём-то предсмертно сигналит, и Дзёно встает с футона, дабы найти его. Хорошо хоть экран ярко светится в темноте, и его легко можно отыскать. Хотя, интересного ему всё равно ничего не написали, лишь спросили о дате выхода нового кавера. Отвечать даже и не хочется.
— Хочешь чай попьем?
— Тэтте-Сан, ложитесь спать, вам завтра на работу.
— Мне совсем не спится, да и тебе, кажется, тоже.
— Я не хочу чай.
— У нас есть кофе.
— Я тогда точно не усну, — Дзёно включает фонарик и осматривает комнату. Пятно в правом глазу мешает, а с учётом и так отвратительно низкого зрения Дзёно может предположить, что уже успел сломать очки, чего, конечно же, не хотелось бы. — Не видите мои очки?
Тэтте без промедлений встает с футона и отходит к стороне Дзёно. Что-то перебирает и спустя пару секунд, отдает Саигику очки. Немного заляпанные и погнутые, но они были такими и до этого.
— Матча есть ещё.
— Тэтте-Сан, сейчас ночь. Проявите хоть немного уважения к Тачихаре-Куну и Тэруко-Сан.
— Хорошо, ты прав, я… не подумал об этом, довольно эгоистично с моей стороны, — Суэхиро присаживается на пол и устало смотрит в стену. Видно же — тоже спать хочет. — А ты не очень близок с Тачихарой, всё ещё приффикс к нему используешь.
— Тэтте-Сан, вас это абсолютно не касается.
— Быть может, но раз Тачихара тебя сюда привёл, то я имею право быть настороженным. Ни я, ни Тэруко ничего о тебе не знаем, а Тачихара бывает слишком добросердечным к окружающим.
— У вас абсолютно нет чувства такта, вы тот ещё грубиян, — Дзёно громко вздыхает и ложится на футон. Тэтте раздражает его намного сильнее, чем он думал ранее. Бестактный и несдержанный, Дзёно таких
ненавидит.
Тэтте вновь о чём-то спрашивает, но Дзёно абсолютно нет дела. Он пару раз щёлкает по уже севшему телефону и убирает его. Утром нужно будет найти зарядник, а то вдруг мать ещё напишет.
***
Это некая степень мазохизма — вспоминать всё произошедшее в жизни дерьмо. Будто есть возможность поступить по-другому и изменить прошлое. Но Дзёно не мазохист, так почему он продолжает делать это?
Тонкая струя крови пачкает футболку и тихо капает на раковину. Прикусил внутреннюю сторону щеки слишком сильно, может, даже стоматит появится потом.
Мазь дорого стоит.
Мать не будет оплачивать учёбу.
Скоро потеплеет, нужно будет купить новые ботинки.
Дзёно Саигику, ты лжец.
«Ни на что же деньги не тратил, почему на карте меньше двухсот тысяч?» - проносится в голове. С последней смены он зарплату получил, Ёсикава из класса "B" долг вернул, даже с процентами, как и обещал. Новые струны? Нет, они стоили тысячи три, не больше.
Боже, он ведь сказал Тачихаре, что проблем с деньгами нет.
Кровь останавливается, оставляя за собой лишь острую боль и мерзкий металлический запах на футболке. Отвратительно. Ещё и Тэруко в дверь с криками ломится. Раздражает.
— Тэруко-Сан, прекратите! Я сейчас выйду!
Дзёно рывком открывает дверь, и стоящая рядом Оокура громко взвизгивает и начинает кричать ещё громче. Голова болит так сильно, это так невыносимо.
— Нет-нет-нет, а ну-ка стой! — она хватает Саигику за плечи и рывком разворачивает к себе. — Ты меня чуть не угробил, извинись хоть!
«Блять»
— Тэруко-Сан, вы стояли в дверях, очевидно, что вам стоило отойти, — Дзёно вырывается из-под хвата Тэруко (на удивление ужасно сильного) и уходит в комнату.
Он поспал жалкие два часа, хотя мог бы и больше, но Тэтте--- Дзёно его терпеть не может. Суэхиро будто назло шумит по утрам и так безэмоционально говорит «Прости, пожалуйста, моя вина». Нет, Дзёно не простит, и Тэтте даже мечтать об этом не стоит.
Дома так громко, и это так непривычно. Живя с отцом, Дзёно привык к давящей на уши тишине, такой ужасно тяжёлой, абсолютно невыносимой. Дзёно не знает, что чувствовать. Он должен быть рад? Нет, крики — они его раздражают. Должен ли он попросить заткнуться? Вряд ли, он же здесь и не живёт даже. У Дзёно Саигику нет дома, почему он должен мешать жить другим?
«Да просто так, блять»
Чтобы выйти из комнаты нужно очень постараться, держаться за стену, спокойно перебирать ногами и дышать так глубоко, как только может. Не нервничай. Не падай. Дышидышидыши.
Домашняя дверь с хлопком закрывается. Громко, как же это ужасно громко. Зато тише становится. Видимо, Тэруко убежала.
— Вы можете себя потише вести? Серьезно, шесть часов утра.
— Дзёно, у тебя-
— Да-да-да, у меня права нет что-то тут пиздеть, но я хочу просто отдохнуть, здесь так ужасно непривычно, хотя бы по утрам не шумите, это же несложно, да?
— Дзёно, у тебя кровь.
— Нормально всё, я просто щёку прикусил от злости.
— Не понимаю, — Тэтте аккуратно ставит кружку на стол и начинает осторожно подниматься. — Прикусил ты щёку, а кровь идет из носа.
«Из носа?» — Дзёно думает, что это бред. Пока не опускает голову и не
видит.
Если он сегодня умрет, то это даже не будет удивительным.
Не нервничай.
Не плачь.
Дыши.
Это совсем не работает. Глупые слова, которые врачи из года в год твердят ему, они совсем не помогают, только громче в голове отдаются, с примесью липкого страха и бессмысленной тревоги.
Ты ослепнешь, прекрати.
— Нет-нет-нет, ты только голову не запрокидывай, — Тэтте бережно берет его за руку и уводит в ванну. — Тачихара, подай лёд!
Тэтте оказывается ужасно нежным и спокойным. Дзёно, наверное, даже мать настолько начисто не вытирала кровь. И это так глупо. Тэтте не имеет права так себя вести.
— Тэтте-Сан, это всё ваша вина.
— Я понимаю.
— Почему вы не могли быть столь же тихим утром?
— Я постараюсь больше не повторять своих ошибок.
— О-о-ох, вы не имеете права быть столь обходительным сейчас.
Руки у Тэтте такие грубые и мозолистые, совсем не сопоставимые с тем, как чутко Суэхиро себя ведет. Эдакий диссонанс возникает в голове. Ещё и неловко до ужаса, Дзёно, так-то, собирался ругаться, а не медленно успокаиваться от аккуратных прикосновений Тэтте, таких чарующих и пленительных. Это неправильно.
Тачихара, запыхавшись, вбегает в ванну и отдает кусок какого-то мяса Тэтте.
— Пиздец морозильник почти пустой, кое-как нашёл!
Холод, появившийся на переносице, сразу же ударяет в голову, сбивает только появившееся спокойствие на нет. Неприятно и раздражающе, зато сон как рукой снимает.
— Говорю же, не запрокидывай голову, — голос Тэтте немного дрожит. — Она вообще не останавливается, может, стоит тебя в больницу отвести?
— Нормально всё, не надо никуда меня вести, — Дзёно легонько отталкивает руки Суэхиро и слабо придерживает кусок мяса. Пахнет отвратительно.
— У людей с нормальным здоровьем кровь из носа в принципе не идёт. А у тебя она ещё и не останавливается никак.
— Остановится она сейчас, прекратите разводить невесть что.
— Хорошо.
Тачихара тихонько посмеивается, наблюдая за дружеской перепалкой, но Дзёно и Тэтте одновременно поворачиваются и несколько резко на него смотрят.
— Я пойду, пожалуй, опоздаю ещё, ха-ха… Ну, до вечера! — и быстро выбегает из ванной, хлопая дверью.
— Проводить тебя до комнаты?
— Ага.
***
Можно ли сойти с ума от скуки? Дзёно предполагает, что скорее да, чем нет.
Раньше не было возможности скучать. Жизнь в определённом ритме и ежедневный стресс из-за проблем — скучать было некогда. А теперь свободного времени так много, но потратить его не на что. Нервирует до дрожи. «Наверное, лучше бы Тэтте остался здесь…» — проносится в голове у Дзёно, но он сразу же себя одёргивает. Ну и бред же! Тэтте ведь самый раздражающий человек на всём белом свете, наоборот хорошо, что он ушёл.
« YOKOHAMA One Night, Tonight
浮気な風があいつをさらって､逢えなくした
YOKOHAMA One Night, Tonight
泣きもしないで 見送ってた
―馬鹿だね― »
Играющая на пластинке «Yokohama one night» слабо потрескивает на старом магнитофоне. Кто бы мог подумать, Тэтте Суэхиро, такой спокойный и внешне взрослый, слушает Чисато Моритаку? Но песня хорошая, а нэо восьмидесятых вообще звучит богоподобно.
Чисато Моритака. Нэо. Нужно будет купить комбик. И струны сменить.
Дзёно откидывает чехол от гитары в сторону и зажимает Cm аккорд, начиная тихо подпевать. И жить даже становится немного лучше. Саигику ставит телефон перед собой, и слабое чувство спокойствия разливается внутри.
Когда это началось? Дзёно не знает. Он будто всегда называл себя Сансантэй Ариндо, всегда играл на б/у-шном Фендере и записывал каверы, на которых всегда скрывал лицо.
«カノジョ気取り ひとりよがりたまに逢えれば 充分だった»
Пальцы немного саднит, но Дзёно это нравится. Намного больше, чем обычно. И внутри будто становится легче, былая нервозность становится менее заметной, да и голова уже почти не болит (но это заслуга исключительно выписанных врачом лекарств. «В больницу, всё-таки, нужно будет сходить»).
Он берёт телефон в руки и заходит в диалог с матерью.
Мать:
Тебе чего?
Я на работе, не могу разговаривать.
Вы:
Случайно позвонил, забей
Неслучайно. Он собирался уехать к ней ещё осенью, но не решился. Сейчас, конечно, в этом плане лучше, он же уже в Йокогаме. Нужно просто написать ей. Но что? Идей нет.
«Возьми себя, блять, в руки!»
Дзёно вспоминает о существовании аккаунта в Инстаграме у младшей сестры. Они, вроде, даже мьючатся, но сказать наверняка, пока не проверит, он не может.
Ая всегда отличалась от него. Они будто и не были одной семьей, не объединяла их ни внешность, ни темперамент. Смотреть на её фото похоже на испытание, так радостно она на них улыбается. И даже мать на них выглядит счастливой. Настолько, насколько она никогда не была, живя с бывшим мужем и сыном. Нечестно.
Дзёно отставляет гитару в угол и разминает спину, громко вздыхая от боли. Хорошо, по недавним публикациям сестры ясно, что они сейчас в городе, значит, можно и зайти.
Грязный апрель портит улицы, такие знакомые, но неприятные. Больно плохие воспоминания от них остались. Благо идти недалеко, минут пятнадцать и он уже на месте. Ах, дом, милый дом, с белыми, потрескавшимися стенами и старыми ступенями. Медленно поднимаясь, Дзёно не может сосредоточиться ни на чём, кроме навязчивых мыслей о прошлом. Вот у этой квартиры он как-то ночевал, а в этой как-то с сестрой прятался от отца, а это… это квартира Тачихары. Только именную табличку сменили.
Выгравированное «Кода» на вывеске у двери сразу же бросается в глаза. А ведь он тоже мог носить фамилию матери, просто не повезло. Просто мать его не выбрала. Он аккуратно нажимает на звонок и сразу же отходит к периллам, дабы не получить по лицу дверью.
— Я открою, не переживай! — слышится за дверью, и Дзёно улыбается. Замок с громким лязгом поворачивается. — Саигику?
— Ты не рада видеть меня? — он издаёт ироничный смешок, смотря на сестру. Ая действительно не выглядит счастливой, переминается с ноги на ногу и отворачивается, лишь бы не сталкиваться с братом взглядами. — Даже домой не пустишь?
— Пущу я… Проходи давай.
