У Мураками

      До Праздника Весны оставалось несколько дней, но, назло Цзян Чэну, в кофейне людей не убавлялось, с каждым днём их количество даже возрастало. Всем им, по его мнению, стоило бы заняться праздничными приготовлениями, решать оставшиеся проблемы этого года, чтобы следующий начать с чистого листа. Отдохнуть успеют и все праздничные 15 дней.       Жаль, что у него не будет такой возможности. Кофейня не может оставаться долго закрытой, через 5 дней после праздника он с Вэй Ином снова приступят к работе. А вот сестра с мужем и сыном по китайской традиции навестят родственников – госпожа Цзинь бы очень оскорбилась, получив отказ на приглашение.       Как только Ваньинь представлял, что ему придётся каждый день появляться здесь за несколько часов до открытия, чтобы закончить все приготовления до начала рабочего дня, обречённый вздох вылетал из его рта. Приёмный брат не сможет помочь испечь торты, пирожные, приготовить десерты, как старшая сестра, потому что любая попытка готовки у него превращалась в катастрофу, а если и научится делать хотя бы элементарные пироги, толку всё равно не будет – он всегда опаздывал из-за сбитого режима и ночного образа жизни, не просыпался в нужное время. Сестра очень помогала, так что по утрам открывали кофейню только кровные Цзян. Когда-то было предложение взять человека не из семьи на работу, но тогда заведение только открывалось, они справлялись втроём, и идея оказалась на время забытой, теперь же поднять её захотелось вновь. Юноша обязательно это сделает после «выходных».       Ради праздника баристе пришлось придумывать новые формы для украшения кофе сливками, шоколадом и сахарной пудрой, а некоторые посетители просили дополнить рисунок новогодними атрибутам. И это для него оказалось раздражающей проблемой: прямо сейчас Ваньинь аккуратно выводил шапочку с помпоном дракону, который держал в лапах пион.       — «Ещё одна такая странная просьба, и я буду брать дополнительную плату», — думал он, при этом горько хмыкнув, осознавая, что затея пришла в голову только в момент выведения сливками символов мудрости и богатства.       Боковым зрением юноша заметил ещё одного посетителя, решившего подойти к стойке вместо того, чтобы разместиться в зале и подождать официанта. Это раздражало, тем более Вэй Ин обязан был перехватить гостя и помочь ему устроиться, а не давать младшему отвлекаться на посторонних. Чужой взгляд раздражал, отвлекал, посетитель не говорил, а бариста не мог поднять глаз с неудавшегося пиона, который пришлось исправлять с помощью пудры. Бросив эту затею, он делает очередной глубокий вздох и ставит чашку на столик готовых заказов, только потом поворачивается к всё ещё стоявшему гостю.       — Прошу прощение за.. Хуань?       Перед ним стоял самый красивый мужчина в мире, тёплый, комфортный, замечательно вписавшийся в атмосферу украшенного помещения, и по-доброму улыбался. В руках он держал уже снятое бежевое пальто, а на его теле красовался вязаный белый свитер с изображением некого благородного животного. Цзян Чэн прыснул со смеха.       — Это правда олень? — Зачем-то решил уточнить, убирая руку от лица, когда приступ внезапного веселья потихоньку начал спадать. Он был очень рад увидеть любимого в этот сложный день, и эмоции дали о себе знать. Ему стало так весело и приятно одновременно.       — Это то, что ты хотел мне сказать в первую очередь? — Явно наигранно расстроенным голосом задал вопрос мужчина, опустив глаза на новую вещь. — Дядя надумал порадовать нас с Ванцзи, решил, что, если мы будем втроём на празднике в одинаковых свитерах, это создаст особую семейную атмосферу.       На Ваньиня накатила волна смеха и ему пришлось даже отвернуться от зала, чтобы заглушить свою звонкую реакцию. Сичэнь улыбнулся, плотно сжав губы, у него получалось лучше себя сдерживать. Его радовала возможность так воздействовать на юношу, который буквально некоторое мгновение назад выглядел серьёзным и хмурым, как в их первую встречу. Разве можно в преддверии праздника быть таким недовольным?       — Извини, я хотел сказать сначала, что очень рад тебя видеть, но этот олень определённо заслужил к себе внимание. Твой дядя очень милый, хотел бы я посмотреть на него, по твоим рассказам, он строгий, ты меня обманул!       — Я тоже очень рад тебя видеть, мой нежный Лотос. — Если у Цзян Чэна такие вещи вызывают улыбку, то Хуань готов носить их хоть круглый год. — Видимо, с возрастом его характер смягчился, раньше он был менее сентиментален.       Когда мужчина назвал юношу по прозвищу, младший насупился, огляделся по сторонам в поисках Вэй Ина, надеясь, что тот ничего не услышал, и заметил его в компании младшего Ланя. Усянь успел посадить его в кресло и скакал перед его носом, наверняка уже успел предложить все напитки и десерты и сейчас надоедает своей болтовнёй. На самом деле давно Усянь доставал Ваньиня расспросами о Ванцзи после того, как в первый раз увидел, лепетал о том, какие у него красивые глаза, засматривался на сделанную фотографию и ныл каждый раз, когда старший Лань привозил на работу или забирал с неё его шиди.       Мужчина умилился реакции юноши, наедине Цзян Чэн становился более открытым и меньше смущался, разрешал себя трогать и расслаблялся в объятиях, но на людях стеснялся миловаться.       Взгляд баристы задержался, поэтому Хуань проследил за ним и нисколько не удивился, увидев брата с тем энергичным официантом, сфотографировавшим Ланей для сайта кофейни. Лань Чжань не выглядел разозлённым, оставался спокойным и даже заинтересованным в разговоре, хотя всё время, когда пара за ним наблюдала, он не проронил ни слова.       — Иди спасай, иначе Усянь его украдёт, – предупреждает бариста и обречённо смотрит на остывающий кофе, который уже давно кое-кто должен был отнести гостье заведения. — И, пожалуйста, скажи ему, чтобы подошёл ко мне. Со всеми подряд говорит, лишь бы не относить заказы.       — Не ругайся на него сильно, у твоего брата получилось найти подход к А-Чжаню, значит со своей работой он справляется. – Мужчине правда казалось, что они неплохо поладят друг с друга, но вот скептический взгляд напротив с ним не согласен. Сичэнь беззлобно посмеялся. — Я хочу дождаться окончания твоей работы и отвезти домой, надеюсь, ты не против? — Не дождавшись ответа, он направился к столику, прекрасно зная, что он будет положительным.       Народу было действительно много, Хуаню с братом очень повезло, к их приходу столик освободили две девушки. Они о чём-то разговаривали с официантом, тихо хихикали, кокетничали и выгладили весьма заинтересовано в продолжении флирта-общения. Одна из них, более смелая, выпрашивала номер телефона – об этом он сам сообщим братьям, благодаря их за спасение от назойливых гостей –, но Усянь ловко отшучивался, а завидев в дверях Ланей, извинился перед ними и переключил всё внимание на пришедших. Конечно, он взялся за младшего, увёл его за освободившийся столик, прекрасно понимая, что старший захочет сначала поговорить с Чэном. И всё то время, что парочка общалась, он почти без умолка наседал на Лань Чжаня, умудрился узнать его имя и записать заказ.       Когда Сичэнь подошёл, Вэй Ин кивнул ему и снова посмотрел на Ванцзи: «Два безалкогольных глинтвейна и два кусочка брусничного пирога на песочном тесте для двух господ, скоро ваш заказ принесу», – и упорхал к баристе. Удивило Хуаня то, что раньше без уточнения Лань Чжань не выбирал еду для брата.       Заметив явный вопрос в глазах напротив, Ванцзи пожал плечами и пояснил: «Новогоднее меню. Он был убедителен». На смешинки в чужих глазах младший невозмутимо отвернулся в сторону окна, его неловкость выдавали только горящие уши.       Чтобы не докучать брату и не смущать его ещё больше, мужчина переключил внимание на декор помещения. С европейского Нового Года осталась приличная часть украшений: увешанная разноцветными игрушками ёлка, гирлянда, развешанная по периметру помещения, бумажные снежинки на окнах, некоторые из них помогал вырезать Сичэнь. Теперь атмосфера кричала о том, что в скором времени наступит ещё одно чудесное событие: красные огни украшали потолок, такого же цвета конверты приклеены на стенах, маски, мишура и освещение всё того же торжественного цвета. Некоторые гости расположились и шёпотом переговаривались на ковре перед импровизированным камином, который хоть и не грел, но радовал своей аурой тепла и уюта. Даже за пианино сидел молодой человек, пил согревающий напиток и читал книгу. Интимный красный свет мог усложнить ему чтение, если бы на каждом столике или полочке не стояли свечи.       Над пианино висела картина с изображением лотоса в стиле Климта, Ваньинь ей быстро нашёл подходящее место. Сичэнь помог ему повесить её и невзначай спросил, умеет ли юноша играть на музыкальном инструменте. Тогда кофейня уже закрылась, бариста часто оставался убираться и этот день для него не стал исключением, а мужчина, как обычно, после подвозил его до дома – зимой дни короче, ночи темнее, сопровождающий не будет лишним. Ваньинь осмотрел старое пианино пару секунд и попросил мужчину помочь перенести с него книги на соседний столик. «Только не смейся, я долго не практиковался», – попросил юноша и нажал на первые клавиши. Сичэнь сразу узнал выбранную для исполнения песню, ABBA** неплохо вписалось в то мгновение, немного угнетая грустной мелодией, неподходящими словами для праздника. А потом юноша запел, тихо-тихо, почти неслышно он распевал низко и монотонно, как умел, очаровательно, играл увлечённо, не замечая застывшего в одной позе слушателя. Когда закончил, прикрыл глаза и тяжело выдохнул, закрыл крышку инструмента и наконец-то посмотрел на мужчину, удовлетворённо хмыкнул на его реакцию: «Сыграю для тебя что-нибудь ещё, в другой раз, сейчас поздно». И теперь Сичэнь ждал, когда же этот момент настанет, возможно, в ближайшее время он сможет уговорить любимого ворчуна снова его порадовать своим талантом, хотя сам Ваньинь говорил, что «терпеть ненавидит эту старую коробку, которой мучали его всё детство».       Из воспоминает вырывает Вэй Ин, принёсший глинтвейн и пирог. Официант подмигивает Лань Чжаню и напоминает о том, что его в любое время можно позвать по любому вопросу. Хуань хихикает в ладонь, на что брат даже не поднимает на него глаз. Тогда старший пробует принесённый заказ и берёт первую попавшуюся под руку книгу. Фицджеральд, давно прочитанный, лежал на своём привычном месте, его он вернул через неделю после встречи в книжном магазине с Чэном, тогда и стал заходить сюда чаще. Они с Цзян Чэном первое время часто переглядывались, мельком улыбались друг другу, но теперь это для них стало привычным, уже не отвлекались и занимались своими делами до закрытия.       В конце рабочего дня в помещении остались только Лани, юноши убирались и проверяли состояние приборов. Теперь кофейня откроется только в новом году.       Вэй Усянь, закончив подметать полы, завладел вниманием младшего Ланя, на что Ваньинь недовольно глянул в их сторону, не уверенный в чужой качественной уборке, но молча продолжил протирать столы. Он знает, как бывает настойчив его брат, когда желает понравиться кому-то, но лезть в чужое дело не хочет, тем более младший Лань наверняка в состоянии дать отпор настырному человеку.       Когда Ваньинь, закончив свои дела, смотрит на молодых людей снова, его бровь дергается в удивлении, потому что они обмениваются контактами под игривое лепетание Усяня. Ванцзи ему кажется более оживлённым, не таким отстранённым как при их нечастых встречах. Если его не подводит зрение, даже еле заметная улыбка появилась на неподвижных губах. Теперь юноша убеждён, что его энергичный брат способен не только умершего из могилы поднять, но и оживить статую.       — Если ты закончил, я подвезу тебя и наших братьев до дома, — сообщает мужчина, оказавшийся за спиной Цзян Чэна. В его руках фиолетовая куртка, он же сам стоит давно готовый отправиться в путь. Юноша позволяет одеть себя и берёт чужую ладонь в свою, направляется к выходу.       — Я закрываю кофейню, кто не успеет – будет сидеть здесь до открытия! — громко объявляет свои намерения, ускоряя шаг к выходным дверям.       — Эй, Чэн-Чэн, ты не можешь оставить нас с А-Чжанем здесь! Хотя теперь эта затея мне не кажется такой печальной, возможно, мы неплохо проведём эту звёздную ночь вместе, — растягивая слова, мечтательно отвечает Усянь. Ваньинь закатывает глаза, когда слышит ласковое обращение младшего Ланя из уст официанта.       — Вэй Ин!       — Я же пошутил, ахах, А-Чжань, нам ещё рано оставаться ночью вместе, мы плохо знаем друг друга, а я не такой доступный, как кажется на первый взгляд. Для начала давай сходим на свидание! — Продолжает накалять обстановку молодой человек, наигранно прикрывая глаза и дуя губки как неприступная девица.       — ВЭЙ ИН!       Ваньинь в первый раз видит недовольно-смущённую эмоцию на лице Ванцзи, он складывает губы в букву «о», но от удивления ничего не может сказать. Усянь, хохоча, первый выбегает из заведения. Сичэнь на это только улыбается, помогает юноши выйти из ступора и тянет к выходу.       На улице хлопьями идёт снег, сокращая радиус видения местности до нескольких метров. Похолодало и стемнело, даже фонари не могли осветить округу. Нос и руки замерзли сразу, резкий перепад температуры ощущался отчётливо, колюче, появилось желание вернуться и выпить чего-нибудь тёплого. До машины добрались быстро, но её за два часа завалило так, что беленький Mercedes с лёгкостью можно принять за сугроб.       Первым делом Хуань включил печку, чтобы троица не замерзла в холодном салоне, а после принялся очищать машину от снега. Цзян Чэн затащил брата на заднее сидение, чтобы дать возможность Лань Чжаню сесть на переднее и не быть подвергнутым новым нападкам Вэй Ина. Это немного помогло, на все последующие вопросы отвечал, да и вёл диалог в целом, старший Лань – бариста был уверен, что поддерживал беседу Хуань исключительно из вежливости, потому что оставшиеся двое в основном молчали, не реагируя на провокационные темы молодого человека – хотя пару раз всё же ему прилетело в бок. Вопросы он задавал, которые касались либо отношений влюблённых, либо о жизни Ланей, а мужчина удивительно легко находил достойные ответы.       Так как квартира Усяня была ближе, первым высадили его, следующего подвезли Ванцзи. Ваньинь перебрался на переднее сидение, устроивший на нём как на своём законном месте. Напряжение с его лица пропало уже после рабочей смены, но вот в глазах застыла грусть. Он водил пальцем по запотевшему стеклу, на котором ранее красовались снежные узоры, рисуя непонятные каракули, глубоко вздохнул и ладонью стёр весь рисунок.       — Тебя что-то беспокоит? — Конечно, мужчина заметил мрачный растрой юноши. Сегодня он прослеживался с самой их встречи, замечался в дерганых действиях. Что-то его явно беспокоило.       — Немного. — Ещё один вздох, попытка собраться с мыслями. — Я думал о том, как пройдёт праздник с родителями, это повторяется каждый год. У нас никогда не бывает всё гладко: с утра недовольства, крики из-за бытовых пустяков, а к вечеру мать с отцом надоедают друг другу. Ты бы видел, как мы лепим пельмени, после этого хочется сидеть в тишине минимум неделю. И сестра не приедет, будет со своей семьёй. — Последнее предложение звучало тише, обречённее.       — Мне очень жаль, что завтрашний день вызывает у тебя отрицательные эмоции, – посочувствовал Сичэнь, но не мог ничего с этим поделать. Праздник Весны отмечается в кругу семьи, он не мог оторвать своего, недавно ставшего его, парня от родителей и привести в свою семью. Это серьёзный шаг, к которому они ещё не готовы.       — Извини, что жалуюсь. Праздник вызывает у меня хорошие эмоции в целом, только приготовления к нему всё портят. Не переживай, лучше расскажи, как отмечаешь его ты? — Ваньинь перевёл взгляд на мужчину и уже оживлённее и заинтересованнее спросил.       — Не извиняйся, ты можешь рассказывать мне всё, о чём думаешь, — улыбнулся мужчина и, получив ответную искреннюю улыбку, продолжил говорить. — Мы с А-Чжанем не умеем готовить хорошо, так что эту часть на себя берёт дядя. Отмечаем в его загородном доме, завершаем последние приготовления, накрываем стол, дарим подарки и идём спать. — Цзян Чэн хмурится от непонимания, на что Хуань смеётся. — Да, насколько всё скучно, праздник похож на обычный день, но с небольшим бонусом.       — Я сочувствую тебе, — кисло комментирует юноша, но заметно успокаивается, а после недолгих дум и вовсе ухмыляется. — Вот бы объединить наши семьи, взять немного от твоей, от моей, получится идеальное сочетание.       — Может быть это произойдёт в будущем, — тожественно подмечает мужчина, словами окончательно бодря Ваньиня, вновь уткнувшегося в окно.       — Может быть, — служит ответом.       Когда машина останавливается около подъезда, внутри находящиеся ещё какое-то время сидят, не желая покидать салон. Пара одиноких фонарей не освещают улицу полностью, поэтому проход к парадной двери выглядел мрачно и холодно.       — Мне нужно выгулять Принцессу, пойдёшь со мной или тебе уже пора? — сдержанно спрашивает юноша, положив ладонь на дверь салона, готовый в любую секунду её открыть. Он хочет удержать Сичэня ещё какое-то время, но понимает, что не должен задерживать его, снова сбивать режим. Завтра им обоим вставать рано.       — На вас время уж точно найду, — бодро говорит мужчина и выходит из машины. Ваньинь чувствует тепло, расползающееся внутри груди, под новым приливом позитива выползает следом.       Принцесса, как и всегда, встречает их в коридоре, в её зубах поводок, которым она тычет в хозяина с порога, намекая на свои нужды. Юноша несерьёзно ворчит на неё, втаскивая обратно в дом. В шкафчике, специально выделенном для питомца, быстро находятся три зимних костюма, в один из которых наряжают девочку, пристёгивают поводок и вновь выходят на улицу.       Давно зная ближайшее место прогулки, собака тянет туда мужчину, который ускоряет шаг почти до бега. Цзян Чэн спешит за ними, просит быть медленнее, на что ему отвечают поторопиться самому. Они бегут на открытую школьную площадку, где обычно часто летом играют в футбол дети, и Хуань отпускает Принцессу.       Запыхавшийся юноша уже пешком доходит до Сичэня и садится прямо в снег. Мужчина тихо смеётся и приседает на корточки рядом.       — Не готовы были мои ноги к марафону, они так устали сегодня, — жалуется, устало прикрывая глаза.       Чужая рука взъерошивает его волосы, приятно гладит, Ваньинь поддаётся ей и чуть ли не мурлычет. Была бы возможность прямо здесь лечь и наслаждаться нежными касаниями любимого человека без вреда здоровью, он бы ей воспользовался. Было желание взять и повалить мужчину на снежное покрывало, положить голову на чужую грудь и наслаждаться звуком сердцебиения, приятными поглаживаниями. Было в этом нечто комфортное, навязчивое желание. Но разум взял над чувствами вверх, потому юноша лишь приоткрыл веки и любовно посмотрел в карие глаза, ясные, не затуманенные ребяческими идеями как у него.       С волос рука переместилась на юношескую ладонь, переплетая их пальцы и помогая вставать на ноги.       — У тебя такая холодная ладонь! Если так быстро мёрзнут руки, надевай варежки. Они в цыпках! Ты за ними совсем не ухаживаешь? — Возмутился молодой человек, осматривая тыльную сторону ладони виновато улыбающегося Хуаня. В отличии от него, у Цзян Чэна руки тёплые, обжигающие для холодных ладоней, пытающихся согреть его своим жаром и несильными растираниями.       — Часто забываю перчатки дома, не волнуйся, я привык, — пытается оправдаться, успокоить, но это не помогает.       — Не забудь дома помазать их кремом, — ворчит юноша, прибегая к попытке согреть их паром изо рта.       — Как скажешь, — обещают ему.       Режущий ветер не даёт спокойно гулять паре, Принцесса долго не реагирует на попытки подозвать её, убегает и не даёт себя поймать. Возвращается только когда Ваньинь начинает кричать на неё нецензурными выражениями, собака подходит виноватая, опускает голову и не смотрит в глаза хозяину, осознавая свою неправоту. Ваньинь сам чувствует вину, понимая, что любимица слишком долго сидела в четырёх стенах, сменяет злость на милость и обещает завтра утром погулять с ней подольше, пристёгивает поводок, и под руку с Сичэнем они уже не спеша возвращаются к подъезду и машине.       — Мы увидимся послезавтра? — Спрашивает мужчина, останавливаясь под ближайшим фонарём, обнимает юношу и под холодным освещением разглядывает любимое лицо. Щёки и нос порозовели от мороза, придали виду милые черты.       — Я только с радостью, — ласково улыбается Цзян Чэн, разглядывая Хуаня в ответ. В серых глазах не угасали мысли, мягкие, нежные.       Решившись на действия, юноша приподнимается на носках, преодолевает небольшое расстояние в росте, и робко целует в уголок губ. Взгляд сразу проясняется, Ваньинь осознаёт давно таившееся желание в глубине души и поддаётся ему, снова целует мужчину, жадно, напористее, чего совсем не ожидает Сичэнь, но старается успеть за чужой пылкостью, направляет в поцелуй более плавный, неспешный, тягучий. Юноша глотает воздух, старается обуздать скопившиеся и вырвавшиеся на свободу эмоции. Мужчина берёт инициативу на себя, бережно обхватывает всё такими же холодными ладонями пылающее пламенем лицо, наклоняется и снова целует, нежно, теперь по-настоящему – захватывает верхнюю губу, проводит языком по нижней и после захватывает её. Ваньинь утихает, позволяет вести. Его пальцы, впивавшиеся в ланевское пальто, слабеют, обнимают более бережно. Сичэнь позволяет уткнуться его Лотосу в плечо и утихомирить наплыв новых чувств, а также самому восстановить эмоциональное равновесие.       Поглаживание по спине успокаивают, теперь Ваньиню стыдно за этот порыв, ему следовало спросить разрешение прежде, чем действовать. Но разве это имеет значением, если его не оттолкнули, ответили сразу и теперь дают возможность ластиться, расслабиться?       — Это должно было случиться в ближайшем будущем, поздно смущаться, — констатирует Хуань с нотками довольства в голосе.       — Мы повторим это снова, в следующую встречу? — Это совсем не то, что хотел сказать Чэн. Вопрос сорвался с языка, являя настоящее желание.       — Обязательно, — ухмыляется мужчина, мягко отстраняя от себя юношу, целует его в лоб. — Если завтра у тебя что-то пойдёт не так, напиши или позвони.       — Хорошо, спасибо. — Счастливо улыбается. — Тогда до встречи?       — Спокойной ночи, мой нежный Лотос.       Сичэнь наблюдает за тем, как Ваньинь заходит в подъезд. Принцесса тянет его, но хозяин упрямо идёт спокойным шагом, не давая собаке управлять собой, как это ранее позволял мужчина. Влюблённые в последний раз встречаются глазами, и юноша исчезает за дверью. Сичэнь следует его примеру, садится в машину и покидает улицу любимого человека.