»…все исследования, проводимые над экземпляром №3.3, приводят к одному единственному выводу — разумный организм. Состоит из миллионов и миллионов клеток, что немного мельче человеческих. Они имеют общее мышление, один ум и все «мысли» в итоге концентрируются в том месте, которое было принято за центр (он же мозг)».
Далее строки становились проще, что указывало на личные заметки парня. Холодок покрывал губы, в гортани оставалось послевкусие. Такое острое, неприятное и тяжёлое.«Странно, но я заметил, кажется, следы обучения. Вирус способен не только мимикрировать под отдельные клетки в организме заражённого (клетки крови предпочтительнее), но и сохранять память о предыдущих носителях. Оно мутирует. Несколько капель «иной» крови упало на землю, мне удалось их спасли, но результат поразил до тряски в поджилках. Изучив данный образец, я увидел не сам вирус, а самую настоящую кровь мутанта. Неужели вирус хотел сбежать и уже готовился вырастить пару лап? Тогда я успел вовремя. Однако слишком малое количество клеток не способно с нуля воссоздать ранее захваченный организм. Опыты проводились на тушканах, но я уверен, что в человеческом организме паразит поведёт себя похожим образом.так создаются клоны?Оно защищается, клетки стали вновь разбегаться по стёклышку, стоило поднести иглу поближе. способен ли адаптироваться?»
«Тогда зачем ты отгоняешь от себя людей?»
Вопрос, совершенно случайно выроненный пьяным мужчиной в тот день, остался лежать там на земле, под пеленой тоски, удушающим пеплом сломанных желаний. Весёлый парадокс, сломанная клетка без выхода, стены, сооружённые лично сталкером в попытке защититься. Здесь нельзя показывать слабостей, но Омар никогда не подумал бы, что в такой лёгкой и безрассудной на первый взгляд голове героя, сумевшего сотворить столь невероятные вещи (и остаться в живых), живут мысли, мрачнее тьмы. В тот вечер карие глаза блестели особенно ярко. В них бурлили мерзкой кашей ядовитые эмоции. Умело скрывая внутренние поломки, Стрелок засмеялся, но более не проронил ни слова. Больше сталкеры не обсуждали эту тему. Омару было жаль обоих. Он выслушивал наёмника, давал советы и не мог полностью разозлиться на Стрелка. Отчаянный выдох вырвался из груди горящим разочарованием. Нужно лишь немного потерпеть, тогда настанет новая пора, сменив собой полосу неудач. Омар отошёл от двери, ступни словно приклеились к полу. В потерянных думах он вернулся к их с Мышьяком столику. Тот болтал и весело перекидывался саркастичными шутками с ещё более пьяным долговцем, стоящим неподалёку. Голова тяжёлым грузом свалилась на руки, холодные, как у смерти. Трясло не по-детски от всего. Бесить тоже много чего вдруг стало. Даже светлое личико друга, что не терял позитив никогда, тяготило и хотелось вмазать по нему. — А где моё пиво? — возмутился паренёк, победив вояку в споре. Омару же просто хотелось отвлечься. Он и позабыл о своей первоначальной цели. — Вдома вип'єш… — переведя резко тему, он выдавил из себя улыбку. Голос дрожал, готов был взорваться. Свободовец даже испугался столь резкой перемены, протрезвел и уставился на друга, точно на дикое животное. — Как твои дела с Прайсом? Давненько этого «должанина» я не видал, где он сейчас задницей рискует? Всё той же охотой мается, небось? Мышьяк не смог ничего сказать, не смог ответить ни на один вопрос. Приступ ступора схватил когтями за горло, испещряя гортань мелкими рубцами, что долго будут щекотать песчинками мягкие стенки. А Омар всё продолжал трясти воздух ненужными вопросами, не заметив, что товарищ продолжительное время смотрит ему за спину с таким же потерянным видом. Кожа покрылась дрожью, лоб вспотел от ощущения слежки. Он резко развернулся. Неподалёку стоял Стрельцов, разглядывал двоицу, но что-то в нём было не так. «Заря» потёрта от, наверное, падений. Наколенники обшарпаны, ткань порвана местами, показывает пятна тёплой крови. Он будто стал старше лет на пять, сбросил пару кило, хотя куда там ещё, — не это смутило бойца. Стрельцов поспешил выйти на улицу и спрятаться от лишних зрителей в тихой мрачности ночи. В голове у Омара одна фраза, верная догадка, позволяющая без труда определить намерения ушедшего. «Блестят.» — пронеслось на миг, бандит проговорил это губами и пулей выскочил из здания, оставляя потерянного друга одиноко сидеть за столиком. Звёзды обманчиво подмигивали, Луна гладила мягким светом. Однако всё это убивало смертельно могильным холодом. А может тело тряслось от эмоций. Омар выбежал на дорогу, осмотрелся по сторонам, не в силах найти оппонента. Неужели потерял? Но ведь он готов был, готов поговорить. Это то, чего так жаждал бандит — разобраться раз и навсегда, узнать личность Меченого. Маленький камушек врезался вопрошающе в плечо и с негромким скрежетом упал к ногам. Сталкер одиноко сидел на ящиках неподалёку, в руках ярче обычного сиял охотничий нож, сталь ловко огибали длинные пальцы. Его оружие стояло рядом, а рюкзак висел на одном плече. Всё походило на сборы перед дальним путешествием, важной миссией. — Я тебе прибити готовий! Омар выжидающе глядел на то, как сталкер убирает холодное оружие в ножны, выравнивает спину и открывает пустые глаза. Они блестели, в них медленно переливались всеми оттенками серого небесные светила, словно провожая покойника в последний путь. Вытянутое лицо кричало об усталости. Голос уверенно и спокойно выговаривал слова. — И ничё даже не сказал, а, — а вот Омар сейчас потерял всю смелость. Сталкер коротко выдохнул, как перед рюмкой водки. — Да. — А-а, шо? Ты, шо? — Нельзя сидеть и ничего не делать, иначе последние надежды на хоть какое-то спасение улетучатся, не успей ты схватить удачу за хвост. Карты на столе в кабинете, ключ от комнаты найдёшь в моих вещах. — Ты уходишь? — Омар впервые смотрел на человека… тоскливо. Стрелок не собирался даже попытаться выговориться. Но ведь если наёмник остался жив, а план удастся выполнить благодаря находке, то зачем сталкер собирался уходить и для чего? От него веяло холодом, отстранённостью. В каждом движении читалась резкость, сталкер не позволял приблизиться к себе, угрожая достать оружие. Он держал дистанцию и во взгляде, стараясь не смотреть на человека рядом. Звериная злость с каждой новой каплей потихоньку набирала кувшин, спрятанный глубоко в душе. Омар старался заглянуть в тёмные глаза, и чем больше он терпел поражений, тем быстрее терялся контроль над эмоциями, ситуацией в целом. Одиночка обречённо вздохнул, будто распинаясь перед малолеткой. Он ведь начал уважать нового знакомого, даже благодарить. На этом их пути кардинально расходятся, и Стрелок хотел от него лишь одного. Стальной кулак врезался в грудь рыжего паренька, без сожалений принося лёгкую, утверждающую боль. Останется синяк не только на теле. Забрав рюкзак, без лишних слов и дифирамб, устремился к дороге, желая поскорее раствориться в тьме. Сейчас она манила, не ужасала и заботилась. Сейчас сталкер думал, что в ней найдёт успокоение и свой смысл. Салатовые глаза сканировали каждую клеточку тела, начиная рушить построенные стены, и на миг даже захотелось выкрикнуть что-то вроде «Да это шутка! Ребята, я вас не оставлю!». Тем не менее всё было до печали ясно. Если сталкер не уйдёт, то затем вынужден будет скрывать свои желания и страдать от неправильного выбора. Нельзя было этого допустить, ведь иногда легче оставить, чем пытаться исправить. — Ты не можешь. — Нет, могу! — не выдержал Меченый, оскалившись. Он ударил Омара по лицу, вынудил этим самым отступить, чтобы иметь больше преимуществ в возможной погони. — Сукин ты сын, коль те плевать на меня, то подумал бы о Шраме. Он умирает, теряет личность, а ты что только и думаешь о себе. Да как всегда, в общем-то, ничего не изменилось. Даже смерть любимого человека тебе чужда. Хоть бы жалость проявил к нему. Напоследок. Омар говорил медленно, вкладывая в каждое слово, в каждую паузу разочарование. Гневу больше не было места. Кулаки чесались и рвались в драку, чтобы оставить на память о себе парочку засечек и шрамов, чтобы синяки ярко блистали на бледной коже, а нарывы ныли и вскрывались каждый раз, стоило только подумать о возвращении назад. Омар окончательно решил, что с этим человеком ему не сойтись ни при каких условиях, хотелось только помочь другу. Он надеялся, что пробудит хоть что-то похожее на сострадание у Стрелка, но тот лишь показал отвращение, развернулся и затерялся в ночном холодном тумане, бросив тяжёлое: — Мне всегда было на него плевать.***
Разрушенные временем человеческие постройки тяжёлыми камнями рассыпались под ногами. Протоптанная дорожка на глазах зарастала, выглядывали необычные цветы. Их бутоны, словно инопланетного происхождения, всё тянулись и вытягивались к луне, её светлому лику. Обманчиво приятное спокойствие подкралось незаметно, засело, приласкало. Когда за последним холмом спрятались крыши оставленных позади домов, мир словно поставили на паузу. Звёзды наблюдали с особым интересом, подмигивали, указывая путь заблудившейся душе. Иногда человеку жизненно необходимо одиночество, но Стрелок начинал думать, что ошибочно принял за это чувство собственной слабости. Ветер не обдувал мокрое лицо, а ледяной металл оружия обжигал сквозь одежду. Фонарик был оставлен в баре. Он словно избалованный ребёнок, как юноша, безвольно поддавшись максимализму и неизвестным желаниям, сбежал. Может и не планировал ничего серьёзного, но точно знал, что принесёт боль близким людям, заставит задуматься и поплатиться за тёплое отношение. «Идиот!» — вертелось в голове и на кончике языка. Не привыкший к такому израненный разум Стрелка отверг светлые чувства и воспринимал сугубо как само собой разумеющееся. Как нечто неважное и ничего не значащее. Не думал, что другой человек по собственной воле захочет быть с ним. Но ведь у него же был Призрак, с которым связано очень многое. Товарищеская забота, любовь, крепкая дружба и доверие. Им было хорошо, спокойно, а совместные миссии приносили неподдельное удовольствие. Было и что-то такое «человеческое» в напарнике, что-то давно упущенное и утерянное самим сталкером. К нему тянуло, но от него отталкивало. Отталкивало… Стрелок вновь пришёл к тому, с чего начал. Были ли эти воспоминания реальными или сотворёнными им лично в попытке оправдаться. Имел ли сам Призрак подобные чувства? Дорога затерялась под ковром из сухих листьев, туман подсвечивал редкую лесополосу, где деревья тонкими ветками, словно костями, гремели. Стрелок ступал по заледеневшим лужицам, корка хрупкого льда с лёгкостью разлеталась под ботинками, однако вода будто превратилась в плотное стекло. Никаких брызг или хлюпающего звука, лишь глухие удары. Он пролез в дырке околицы и оказался на холмистой местности. Вдалеке чернели и расплывались покосившиеся фигуры старинных домиков, чьи крыши то парили над землёй, то потихоньку, прямо на глазах, сползали вниз, проминая мягкую землю. Та пластилином обволакивала острые доски, скрывая в непроглядных глубинах страшного. Пахло навозом и рыхлым снегом. Деревня мертва, но ещё продолжает уверенно поддерживать свою роль. Лучше здесь ничего не трогать. Стрелок до последних событий был реалистом и всегда смеялся над историями с привидениями, как те с того света доставали врагов. Или как в доме поселялись умершие и сводили потихоньку с ума нынешних жильцов. Звенят топоры, разрезая острыми лезвиями воздух, стучат большие молотки и лают собаки. Холодок бешеной стаей гусей пробегается по плечам, руки сводит от страха. Сталкер делает глубокий вдох, чтобы окончательно не сойти с ума. Чем дальше он шёл вглубь, тем сильней удивлялся. Тишина и покой. Всё вокруг зыбко, неотчётливо, словно на акварельной картине. Туман скрадывал очертания деревьев, оставляя позади, а вот листья застыли в воздухе в красивом вальсе. Понятное дело, это была аномалия, только новая, неизвестная, но и неопасная. Во всяком случае, не смертельная, мгновенно не убивала. Дома закончились, но оставался тот, что стоял практически на отшибе, самый большой, серый и пугающий. Стрелок топтался на входе, всё не решаясь. Окна на первом этаже плотно забиты, а на втором что-то, или кто-то, раздавало шаркающие шаги. Может дикий зверь, а может и ужасный монстр, голодный, ждущий, пока жертва сама зайдёт в ловушку, ведь не мог сдвинуться с места. По комнатам разбросаны тонкие нити с микроскопическими когтями, что с лёгкостью вопьются в тело и высосут все органы. Во всяком случае, такие картины выдавало расшалившееся воображение. Мозг пугал сам себя, пытался успокоить, чем только сильнее раздражал. Дом стоял мёртвой статуей, тихо скрипел половицами, в дымоходе выл ветер. Ставни на окнах гремели, подобно ударам молотов в деревушке неподалёку. Почему этот стоял так далеко ото всех? Организм странно вёл себя, начинала накатывать истерика при виде людей, чернее тени. Они наблюдали, свешиваясь с подоконников, не могли выйти на порог и не пускали никого внутрь. Стрелок оступился и упал в высокую траву, когда сзади вдруг раздался рык, и длинные лапы стремительно начали приближаться. «Вот и смерть моя пришла за мной. Мне нужно было оставаться с ребятами!» Золотой светлячок света заскользил по мокрой от тумана траве, сверкая в каплях росы, отскакивал к бляхе ремня. Рядом стоял человек, безмолвно наблюдал и ждал. Сталкер позволил прикоснуться к себе, чувствуя, как кожа покрылась мурашками, а под руками незнакомца она краснела, точно обожжённая. В воздухе витал еле уловимый звук колокольчика, который отставал всё сильней, стоило мужчинам пересечь покинуть аномальную деревушку. А затем приятная мелодия умерла, предвещая скорую беду. То же самое Стрелок слышал, когда узнавал о смерти родных.***
— Оно словно дышит. — В этом и есть наши различия. Я мог видеть это ещё задолго до некоторых событий, скажем. Призрак вальяжно расхаживал по пустым дорогам, лежавшим на подступах к Припяти, ничего не страшился, оружие у него отсутствовало, блестело лишь в мягком свете лезвие металла на поясе. Шаги приглушала многолетняя пыль и грязь. Вдалеке стояли дома, в чьих окнах уже давно не горел свет, но всё ещё слышались приглушённые радостные возгласы детей, крики мужчин или монотонные голоса радио, телевизора. Город в мгновение стал призрачным, а в нынешнее время казалось, что он переживал свою вторую смерть. На пути сталкеров стоял высокий забор из белого кирпича, отстроенный, видимо, другими сталкерами, ведь выглядел он ново по сравнению с теми же домами. А разбитая в аварии машина преграждала путь, заменяя ворота. Стекло сверкающими камнями валялось на дороге, двери покрылись коррозией, крыша смялась под весом другого авто. Когда-то на этом месте произошла ужасная катастрофа, наверняка унесшая за собой несколько жизней. Фонарь валялся в поросшей траве, он горел, но за столько лет природа сумела скрыть все следы происшествия. Другого выхода не наблюдалось, а стоящие за преградой высотки манили. Стрелок вновь ощутил драйв приключений и зов. Будто сама Припять зазывала мягким женским голосом, обещая показать нечто поистине удивительное, новые секреты, которые жаждали своего раскрытия. Он собирался совершить прыжок, чтобы смочь взобраться на крышу одного авто, как холодная рука цепкой хваткой вернула на землю. Призрак насмешливо пошутил о несменной прыткости друга да потащил через ближайшие заросли по узкой тропке. Они вышли к круглой поляне, на которой стоял длинный вагон поезда. Запотевшие окна горели ярким светом, красно-оранжевыми кляксами брызгая на пожухлую траву. Выкрашенные в салатовый стенки начинали облазить, словно скидывая старую шкуру. А там проглядывалась и новенькая, окраса тухлого мяса, под стать пугающим тонам местности. Позади высокими истуканами толпились деревья и закрывали густой кроной ночное небо. На импровизированное укрытие падали тени и игрались со светом, создавая маленькие и бегающие везде фигуры. Стрелок ещё не успел отойти от столь мгновенного перемещения, а уже поплёлся изучать всё, до чего мог докоснуться. Сталкер обошёл вагончик с другой стороны и увидел следы пребывания людей. В выкопанной яме, предназначавшейся для костра, тлели угли, но дыма не было, лежала старая, покрытая грибком и водорослями гитара. Сваленные брёвна создавали треугольник, валялись пустые и грязные банки из-под тушёнки и каши и пустые гильзы. Кусочки белой формы висели на острых краях металла. Всё указывало на присутствие неизвестных сталкеров, однако поблизости никого не наблюдалось. Дверь оказалась плотно закрыта, а на стуки никто не откликался, слышался лишь гадкий смех маленькой девчонки каждый раз, стоило Стрелку только подойти и попробовать разглядеть хоть что-нибудь в окнах. ПВХ плёнка тихо шуршала, разорванные в клочья полоски болтались потоками ветра время от времени. Внимание привлекали тёмные пятна, походившие на кровь. Будто в этот тент заворачивали трупы. Осталась не только алая жидкость, но и что-то сильно пахнущее, имеющее бледный жёлтый цвет. Не желая с этим связываться, мужчина поспешил вернуться к напарнику, чтобы задать парочку вопросов. Он развернулся слишком резко, не успев заметить Призрака. Вскрик сам по себе вырвался из глотки режущим звуком, тело прошибло электрическим ударом. Друг стоял в паре сантиметров, немного наклонившись вперёд. С ледяным взглядом мёртвых глаз, коих не было видно под плотной тканью капюшона да и вечная тень закрывала лицо — не разглядеть, сколько бы не старался. Сталкер продолжал стоять, думал о своём, смотрел сквозь Стрелка. Его излишняя молчаливость тревожила, ведь запомнился он совершенно не таким. Спокойный, но не загадочный. В плохом смысле. От него не шло той самой «призрачной защиты», а лишь только леденящее мозг напряжение. Он хотел сделать какой-то серьёзный шаг и подготавливал к этому своего друга. Стрельцов не принимал звоночки, которые верещали, что с его человеком что-то не так, предпочитая сваливать всё на ужасные вещи в виде тяжёлой травмы. Призрак медленно поднял руку и осторожно протянул вперёд, к тенту, мучительно близко к щеке напарника, чьё сердце уже отбивало ритмичные движения. Слова выходили с периодичностью в несколько секунд. И тон оставался таким же острым. Вздохнув, Призрак ответил на неозвученные вопросы: — Это место больше не принадлежит сталкерам. Ни им, ни бандитам, ни военным. Даже само правительство не сможет забрать их дом. Припять давно принадлежит другим. Тем, кто смог понять новые законы, создать свои и приручить саму Зону. — затем же ледяные пальцы очертили невиданные узоры на острой скуле Стрельцова. Ткань зашуршала, стоило Призраку наклониться чуть сильнее. Кажется, он улыбался. — Тебе страшно? Они могут чуять, и я… — Меня пугают не приведения, а ты! Тощий сталкер оттолкнул наступающего, опасаясь за свою жизнь. Вот только затем почувствовал неимоверную вину за своё поведение. Как он мог отгонять того, ради которого пожертвовал многим и многими? Тот лишь кивнул на висящий на поясе ПДА. Стрельцова словно пуля прошибла. Он схватил устройство, начав записывать слова друга о новой аномалии, даже не волнуясь о том, откуда он мог знать о такой незначительной вещи. Когда исследование было окончено, они вернулись ко входу в пустой город. Сталкер с лёгкостью залез на автомобиль и повис на выбитых из общего строя кирпичах. Этот забор он не помнил. Возможно, Призрак привёл его к другой стороне города. Здесь и погода была другой — мокрый воздух, оставляющий в лёгких капли влаги, смрадный запах свободы. Ни мутантов, ни подозрительной растительности. Но может это только на входе так? Он отогнал мрачные мысли, взобрался и уместился на широкой крыше одноэтажного здания, походившего на будку охранника. Кто знает, здесь в прошлом действительно мог быть иной въезд в город — он не знал, лишь наслаждался тем, что имел. И уже воздух казался самым чистым в Зоне, и небо сияло приветливо, а улицы освещали фонарные столбы. Кружились словно в вальсе полупрозрачные лепестки жжённого пластика из-за разразившегося неподалёку пожара. Горела заправка. Бензин прозрачными ручейками окружал её, создавая барьер, за который не могло пройти пламя, как бы сильно оно не разгоралось. Округа сияла и переливалась разными цветами, завораживала. Стрелок ощущал себя безвольным насекомым, что готово броситься в яркий столб света и сгореть, не оставив после себя ни пылинки. Он стянул перчатки. Кожа просвечивала, виднелись маленькие венки и капилляры, краснели ногти. Косточки точно на рентгене выделялись из общей картины, представляя собой толстые чёрные и кривоватые трубки. Рука сделалась тяжёлой. Она упала, создав неприятный шлепок, соприкоснувшись с мокрым шифером. Грязная известь покрывала большую часть штанов, теперь уже и руку, но быстро засыхала. Бетонная клетка силилась поглотить потерявшего бдительность. — Аномалия, — бесстрастно выбросил напарник. Голос доносился снизу, с земли. Он сидел на корточках, гладил дорогу и прислушивался к дальним звукам. Довольно нетипичное поведение для сталкера. — Она горит так долго, но всё никак не может преодолеть сварганенный собственноручно барьер. Мне её жаль. Тембр его голоса убаюкивал сознание. Похоже, что всегда так было. Стрелок безоговорочно подчинился, когда тот позвал его, привлекая внимание глухими ударами по асфальту, как Азбука Морзе. Маленькие постройки на окраине сменялись высотками, чьи крыши уходили далеко в небо и сливались с грустной пустотой космоса. Он шёл рядом, гремя металлическими пряжками и жетонами. Совершенно незаметный, сливающийся с тьмой. Настоящий призрак. Другой, отличный от того, кого любил Стрелок. Может это всего лишь аномалия или, того хуже, галлюцинации, вызванные повреждённым разумом? Сталкер боялся отпускать прошлое, в котором было так хорошо. Где воспоминания о большой земле слаженно переплетались с Зоной, заставляя представлять себя в роли некого героя, что вот-вот раскроет все тайны человечества. Глупо, по-ребячески, но эти мысли помогали не сходить с ума. Сталкер наслаждался такой жизнью и отчаянно рвался вперёд. Заземлил неудавшегося учёного его друг, глаза и мысли которого до сих пор приходят во снах, чистых и успокаивающих. Таким его и запомнил Стрелок, поэтому не желал замечать кардинальные изменения, игнорируя их и надеясь на привыкание. Это же всё ещё его лучший друг и любимый человек — Призрак. За деревьями замелькала интересная постройка, отличная от жилых зданий. Квадратной закрытой формы с арками и незамысловатым узором в виде цифр и латинских букв. «Школа» — сразу пришло на ум. Только в таком святом месте знаний могла быть подобная архитектура. Плоские крыши, на которых виднелись разнообразные люки и, видимо, трубы для отопления, поросли травой. По стенам карабкались плотные корни и мясного цвета лозы, на земле рядом растекались лужи с такого же цвета жидкостью. Ночь стояла на улице, ближайшие фонарные столбы не добивал сюда. Но они и не нужны. Вокруг метались светлячки, их брюшки излучали приятный белый свет. — Прости, а откуда электричество? Я не помню подобного во времена… — ему не дали договорить. Призрак вспорхнул по ступенькам и оказался у входа, под деревянным козырьком, к ножке крепился громкоговоритель. В прошлом здесь наверняка происходили красивые церемонии с белыми бантами у девочек, сладко пахнущими цветами и приятной музыкой. На мгновение сталкер даже увидел стоящих рядом счастливых школьников, держащихся за руки, глаза с предвкушением горели, высокие голоса разрывали слух. Учителя и некоторые родители утирали платками слёзы, далеко вверх улетали птицы, стараясь не задеть парящие гелиевые шары. Сколько бы он не напрягал память, не мог вспомнить ничего из своей школьной жизни. Всё поглощала липкая субстанция, пожирала, страшила не оставить ни одного пазла. Ничего не вернуть с тех времён, остаётся существовать с ложными, что придуманы для того, чтобы не казаться белой вороной без рождения, детства и прошлого. Пустота душила. Он смотрел на то, как напарник разрывает жёлтую ленту и отпирает ножом дверь, ломая замок. Железяка со звоном упала, разбилась и рассыпалась. Эхо от удара распространилось по ближайшим улочкам, поэтому Стрелок начал озаряться. Ему не нравилось чувствовать эту безнаказанность, вседозволенность от города. Всё чертовски сильно контрастировало с его представлениями и личным опытом, ещё до проблем с вирусом. Здесь не было никого, кроме их двоих. — Новые хозяева устанавливают новые правила. Пора бы уже запомнить, Стрелок, — дверь широко распахнута. Призрак протянул руку своему другу, приглашая войти в скрытый до этого времени храм знаний. — Кто эти «новые хозяева»? Ты не первый раз о них упоминаешь, но так и не посвятил меня. — У тебя слишком много вопросов. — А что я ещё должен делать? Ты возник совершенно из ниоткуда, живой и здоровый, хотя я держал твоё мёртвое тело на руках в той лаборатории. Теперь же ты водишь по незнакомым местам, показываешь новые вещи. — повисла небольшая пауза. Стрелок ждал хоть чего-то, хоть каких объяснений. Однако Призрак молчал как рыба. — Я бросил людей, что надеялись на меня, ради тебя, а ты ведёшь себя словно подменённый. Пожалуйста, расскажи, кто ты. Призрак остановился, под его берцами захрустела старая бумага, а с потолка посыпалась побелка. Стрелок мгновенно отскочил в сторону и развернулся к выходу, но двери тут же захлопнул сквозняк да с такой силой, что по стенам поползли маленькие трещины. Он вихрем прошёлся по коридору, сметая пыль, листы и документы, страх. Вход окончательно завалила доска, верх поднялась грязь. Свет больше не лился из забитых окон, и не летали светлячки. Он не слышал чужого дыхания, движений или шагов, всё утонуло в беспокойной тишине, когда последняя тетрадь коснулась изломанной плитки на полу. И вот-вот из глубин вынырнет опаснейшее существо. И сожрёт! За руку хватают и его с огромной силой прижимают к чему-то тёплому. С первых секунд тот и не понял, что это была мягкая ткань брони на груди. Призрак стоял довольно близко, его лицо вдруг показалось из вечной тьмы, но лишь на половину — подбородок с маленьким белым шрамиком и прямой острый нос. Губы слегка раскрыты, вырывались обеспокоенные вздохи. Сталкер держал еле работающий фонарик, другой рукой прижимая друга к себе, так крепко и нежно. Он ласково спросил: — Не стоит в таких местах наполняться злобой или ужасом. Они узнают, и кары не избежать за столь варварское вмешательство в их тонкий мир. Ты в порядке? — Несёшь какую-то чушь. — А ты разве сам не веришь в это? Сталкеры отошли друг от друга, когда Стрелок ощутил дыхание у своих губ и еле ощутимый электрический разряд. Нет. Он не готов пока к этому. Безумно хотелось, но останавливал рассудок. С его Призраком было что-то не так, точно подменили! Воспоминания врут? Ребята ведь были так близки. Что это, если не любовь? Объятья, нежные слова поддержки, неловкие переглядывания. С другой стороны, напарник всегда казался спокойным, даже если они попадали в интимную ситуацию. Могла ли эта химия быть лишь в голове Стрелка, мог ли он выдумать всё это? Друг пошёл дальше по коридору, целенаправленно приближаясь к повороту налево. Там он встал, ожидая. Стрельцов с поникшей головой зашёл за ним и оказался в довольно просторном помещении с окнами почти во всю стену. Разваленные полки накренились, разломались, и книги попадали на пол. Их было сотни, если не тысячи. Столько неизведанного и нового, что взгляд разбегался. Фонарик Призрака едва охватывал половину зала. Под ногами валялись разорванные обложки и расшитые рассказы русских классиков, на сохранившихся полках — словари и украинская литература. Сталкер схватил первую попавшуюся и принялся изучать, делал он это с упоением, поглощал каждое предложение. Ему нравилось читать, это нередко успокаивало, давало идеи или отвечало на вопросы. Улыбка не сходила с лица, этим любовался стоящий неподалёку Призрак. Затем медленно направился к другу, сдерживая дыхание, а когда достиг цели, аккуратно положил руку на чужое плечо. Тот не стал разворачиваться, просто перестал уделять большее внимание строкам. Призрак приобнял его, перебарывая отторжение, прижался и заговорил, вновь добавляя загадочности: — Кто я? Твой верный человек. — Ну не собачка. — Могу стать, кем захочешь. — Расскажи мне то, что знал бы только ты, — Стрелок занервничал, начал теребить между пальцев армейский жетон, свесившийся с шеи друга. Призрак казался раздражённым. Он немного отошёл назад, его руки затряслись вновь. Всегда держится поодаль. — Помнишь, при каких условиях ты отдал мне это? Медальон элегантно поблёскивал в руках, подчёркивал сильную бледность кожи. Цепочка ловко обвивала шею, как ядовитая змея. Выцарапанные инициалы, нанесённые случайно царапины, небольшие вмятины заставили вспомнить тот день практически во всех красках. Головная боль острая, биение сердца глухое. Оно словно в клетке. Словно сотни адских рук сжимают его, выдавливая соки. — Боялся, что умрёшь. Опасался за группу. Клык ушёл, я предложил альтернативу. Глаза твои блестели, ревели, но сам ты держал лицо. Похвально. — Прости. — только и выдавил сталкер, с силой сжимая переплёт. — В голове бардак. Я боюсь. Всё нынешнее так пугает и отталкивает. Хочется просто забыть всё. Окончательно. — Тогда пойдём со мной. Со мной ты в безопасности. Со мной тебе будет хорошо. Больше сталкеры не разговаривали. Стрелок ходил как безмозглый зомби, ощущая необъяснимую тревогу, напряжение. Тело само выполняло функции, пока разум болел. Шрам, потеря прошлого, неверные выборы. Так много давления. Но по крайней мере, он не один. Рисунки в школьных коридорах хоть и выглядели грязно, состарившимися, всё равно до сих пор наделяли небольшой частичкой радости. Они остались здесь до самого утра, а когда лучи начали окрашивать верхушки деревьев и крыш, напарник поспешил убраться обратно на улицы.***
Дома наблюдали разбитыми глазами-окнами, двери широко распахнуты, зазывая путников внутрь. Вобравшие в себя страдания людей прошлого, напоминали искорёженные ликом ужаса и боли лица. Лица обычных граждан, которые в один миг лишились всего, что было у них. Спокойствия, мира, материальных и духовных благ, связей. Сама жизнь покинула это место. Всё потихоньку поглощала дикая природа. Вышедшая из-под контроля раскидывала лозы по дорогам, блокируя пути отступления. Некоторые дома полностью слились с мерзкой плотью. Строительный материал укреплялся толстой кожей, а изнутри комнаты напоминали пищеварительный тракт живого организма. Тёмные куски мяса латали дыры в стенах, окна покрывались мембранной. Стрелок и не думал, что голодный вирус мог не тронуть Припять, конечно, город стал главным убежищем, центральным ульем, где бегают совершенно новые мутанты. Это то место, где человек больше никогда не сможет вернуть контроль. Сталкер желал лишь понять, насколько плачевно было их состояние. Грудная клетка разрывалась от немого крика, страх пеленой закрывал глаза. На крышах уже сидят монстры с раздвоенными головами, по их венам хлюпает густое месиво вместо обычной крови, а зубы как острые и точные иглы нацелены на шею, чтобы одним укусом вырвать душу. Но кроме полуживых хищных растений ничего и не было. Ужасные картинки мёртвого (уже по-настоящему) городишки мигом пропали, а глаза зацепились за мрачный и нагоняющий тоску пейзаж. Дороги и правда поросли травой, чей бледный цвет и трупный запах распустившихся бутонов, не внушала доверия. Асфальт покрылся большими трещинами, глубоко вниз уходившими пещерами, дна не было видно, а брошенный камень всё летел и летел. Сталкер уселся на старую лавочку в одном из дворов, и взгляд его мутно наблюдал за бьющимся мотыльком в лучах фонарей. Светало, но всё ещё хозяйничал мрак. В руках держал КПК с открытыми заметками. Он собирался записывать всё, что встречал на своём пути, как было в Мёртвом городе. Но пока что удалось лишь описать ту аномалию, коих в Зоне пруд пруди. Всё это так неправильно. Пугающе. Противоречиво. И Припять уже совершенно другая, не та, что манила в прошлом, ещё до знакомства со Шрамом. Напарник вновь пропал, оставив Меченого сгорать от нетерпения, раздражения и появившихся эмоций. Он надеялся, что, уйдя с тем, кого истинно любил, вернётся и смысл, с ним какие-никакие воспоминания о прошлой жизни. Знакомые люди или вещи могут стать катализатором, и память перезагрузится, словно компьютер, исправится. Но Призрак этого не сделал. Лишь запутал сильнее. И это заставляло задуматься, а точно ли это реально, не смертельно ли опасная ловушка. Стрелок должен был остаться с наёмником. Он с силой сжал глаза, из которых брызнули слёзы. Вновь ошибся. Повёлся на ложные воспоминания и чувства. Он то любил Призрака до потери пульса, а тот испытывал сугубо дружеские. При объятьях не краснел, поддерживал сухо, а те моменты уединения воспринимал не иначе как простой отдых. «Он действительно видел во мне только друга. А я… я надеялся и ждал. Я сам всё придумал». Нападение произошло быстро. Пули засвистели над головой, разрезали воздух и падали на землю, сотрясая её. Казались в разы тяжелее и больше в размерах по сравнению с обычными снарядами. Стрелок неосознанно и быстро занял укрытие в открытом подъезде и замер, слушая, как смыкается вокруг него кольцо, как противники шагают по крышам и этажам выше. У самого патронов не хватит на такую большую ораву, Призрак хер пойми, где. А может это он сам и созвал врагов, загнав в ловушку. Такого бы предательства сталкер не выдержал. Не простит его уже никогда, убьёт на месте. Злость забурлила в глотке, вырвавшись наружу страшным животным рыком, исходившим откуда-то из глубины души, огласившим всю округу, если не пол города. Отчаяние закрыло обзор, но вот чувства не подвели, навыки помогли не сдохнуть от глупости в первые секунды перестрелки. Сталкер ловко укрывался от града пуль, перекатываясь подобно ловкому снорку, не забывая попутно вычислять местонахождения вражеских сталкеров. Они были умны, меняли укрытия, чтобы не попасться, не показывались, и двигались слишком быстро. Нечеловеческие реакции, хладнокровные расчёты. Смертельный град не переставал падать на голову, от выстрелов посыпалась побелка внутри здания, полетели кусочки стекла за шиворот куртки. Они оставались в мягких тканях свитера и царапали кожу. Как маленькие паразиты. Стрелок пока этого всего не ощущает. Чуйка подсказывала, что это монолитовцы. Кто же ещё мог обитать в центре, верно? Да вот теперь другая напасть — какие именно это были фанатики? Воспоминания о каннибализме в их рядах ещё свежи и сами лезли в голову. Становиться одним из них или, того хуже, куском мяса для обрядов не хотелось. Полное молчание со стороны сбивало с толку, само давало подсказки. На некоторое время стрельба прекратилась, зашаркали сапоги по земле. Вдруг за взгляд зацепилась белая форма. Заметить её оказалось ещё тем вызовом в почти полной темноте и учитывая их удивительно хорошую, хвалённую маскировку. Стрелок наотмашь сделал парочку выстрелов, не надеясь попасть, а лишь припугнуть и заставить сменить укрытие. Он пробежал к столбу, за которым прятался враг, и широко замахнулся ножом, однако никого уже не увидел. Лишь капельки крови мерцали на бетоне. Значит выпущенные пули достигли цели, только пугала отсутствующая реакция. Монолитовец даже писка никакого не издал, ни единого стона боли. Теперь точно стало ясно, кто пришёл по сталкерскую душу. Эти «новые», новые хозяева. — Так вот про кого говорил Призрак. Стрелок отвлёкся. Прогремел выстрел винтовки, и пуля своим острым наконечником разорвала плоть и кожу на предплечье, сломала кости. Несколько секунд тишина властвовала в голове, пока осознание не пришло жгучим разрядом, поразившим всё тело. Ноги подкосились, не в силах больше держать тяжёлый груз. Яд. Мгновение, и мир провалился в красные оттенки, как будто бы ему завязали глаза тонким куском ткани. Все звуки точно барабан, то появлялись, то заглушались. Разум выдавал спутанные и испорченные куски реальности. Перед смертью проносится вся жизнь перед глазами. Вздохнуть не получалось, вода заполняла лёгкие, давила. Собственное тело казалось адски тяжёлым, конвульсии не позволяли вернуть контроль, а изо рта начинала литься то ли слюна, то ли уже собственная горячая кровь. Сознание на миг покинуло сталкера, и тогда это показалось полным концом и финалом его никчёмной жизни, в которой не было верных решений. А ведь он даже не выполнил данное наёмнику обещание. Среди всех сейчас обострившихся чувств лишь вина смогла вернуть свет. А ещё боль. Стрелок закричал, когда понял, что вновь ощущает себя живым. Он широко распахнул глаза, увидев перед собой, первым делом, Призрака. В его руках был шприц, наполненный нечто чёрным, а игла глубоко вонзена в шею Меченого. Боль резко утихла, оставив после себя мягкое давление. Солнце уже начинало всходить, успокаивало, накатывал сон. И тогда вновь пришло в голову озарение. Стрельцов оттолкнул напарника, от чего тот выронил мединструмент. Место укола чесалось, кожа с каждой секундой охлаждалась, распространяя по спине и позвоночнику фейерверк из разнообразных чувств. Неприятных. Стрелок вскочил на ноги и уставился на мертвенно спокойного друга. — Ты же не хочешь умереть? — спросил он. — Это же был?.. — «Алый». Любят же сталкеры банальщину. Снайпер поразил пулей с ядом. Совсем как Мышьяка на Радаре. Только тогда пареньку повезло, получил небольшую дозу, когда здесь снаряд оказался наполнен до краёв. Выпущенная пуля валялась рядом в луже. Всё содержимое хлюпало в сторону ноги Стрелка, хватаясь маленькими тоненькими ручонками за камушки на дороге. Оно червяком ползло медленно к цели. Однако путь этому «чуду» перекрыло другое нечто. Чёрная жидкость из шприца капала на ядовитые лужи, буквально растворяя на глазах за миллисекунды. Тёплый пар поднимался к лицу. Воняло мертвечиной. — А-а это? — Противоядие. — Призрак медленно встал, подобрал шприц, в котором ещё оставалось небольшое количество антидота. — Я же не хочу тебя потерять. — У тебя всё это время было лекарство? Оно и вправду существует? — Теперь ты и сам своего рода лекарство. — Хватит! Это ты меня заманил в ловушку! Откуда тогда, по-твоему, «Монолит» узнал о том, где я? И он чудесным образом испарился, стоило тебе появиться. — Не говори глупостей, зачем же мне убивать собственного друга? Любимого человека. — Плохо стараешься, чужак. Одно слово, миллион эмоций. Стрелку хотелось рвать и метать. На что он променял доверие Шрама? На несуществующее обещание? Всё потихоньку становится на свои места. Прошлое настолько сильно не давало покоя, что в какой-то момент стало приоритетнее настоящего и будущего. Уже ушедшие люди стали важнее тех, кто по-настоящему старался заботиться и спасти Стрелка от самого себя. А теперь, когда беспросветная тьма начала рассеиваться, то не оставалось никаких противоречий. Пора окончательно расстаться с ушедшим. — Отдай антидот, и мы разойдёмся на мирной ноте. Не говори мне, кто ты, уже не имеет значения. — Это же я! Призрак! Ты ослеп? — Призрак мёртв! Мой лучший друг умер, спасая меня, а ты лишь мразь, что выдаёт себя за него. Я не побрезгую замарать руки в твоей крови, если не получу желаемое. Самозванец вдруг звонко рассмеялся, больше не шифруясь. Голос изменился, приобрёл металлические нотки, и резкий скрежещущий звук резал по ушам. Он стоял в напряжённой стойке, пряча руки за спиной. — И что же ты хочешь? — Дай Призраку умереть. Он заслужил покой. — А с плеч как камень свалился. — И гони сюда антидот. — Боже, какое неуважение. Попросил бы получше, выполнил бы, а так… Можешь попрощаться с лекарством. Он с лёгкостью смял шприц в руке, не боясь получить рану, и чёрная жидкость потекла вниз, смешалась с грязью и пылью. Затем же неизвестный накинулся на Стрелка, принялся душить. Сталкер чувствовал, что проигрывает огромной силе, но не спешил сдаваться. Словно уж на сковородке, брыкался и отбивался. Нет уж, не собирался он больше бегать. Теперь вся ответственность за жизнь Шрама лежала на нём. Внезапно что-то оттолкнуло врага назад. Тот завопил словно от боли, покрывая сталкера всеми возможными нецензурными словами. Коробочка с артефактами начала излучать мягкий свет, тяжесть полностью спала с больного тела, начали будто бы затягиваться раны. Не проронив ни слова, самозванец исчез. На земле лежал жетон с нацарапанной буквой «С». — И что теперь мне делать…