Все дороги ведут в Райдо

Будит его привычная трель будильника, и, открыв веки, Игорь с удивлением осознаёт, что впервые за долгое время действительно выспался. Не глядя, бьет по кнопке, и в комнате сразу становится тихо. Садится на кровати, спуская ноги на прохладный пол и тут же пытаясь нащупать ступнями тапочки, немного пружинит на матрасе, покачиваясь, и едва не засыпает снова, но всё же рывком поднимается с постели и идёт на кухню, потягиваясь и зевая на ходу. В коридоре щиколотки обдаёт сквозняк, который также приносит с собой запах яичницы и свежесваренного кофе, от чего во рту копится слюна, которую он жадно сглатывает, ощущая сосущее чувство голода в животе. Ещё несколько шагов, и Игорь уже может видеть залитый солнцем стол, приветливо отодвинутый для него стул и колышущиеся на ветру занавески бледно-зелёного цвета. Ему кажется, что он слышит женский голос, что-то мурлычущий себе под нос, но, ступив на порог кухни, Игорь понимает, что ни женщины, ни яичницы, ни кофе здесь нет. Даже окно закрыто, да и ни о каком солнце, ни о каких занавесках не может быть и речи — небо, виднеющееся за грязным стеклом серое, блёклое, плотно затянутое тучами без какого-либо намёка на нежно-голубой. Игорь моргает, оборачиваясь, и смотрит в зеркало в прихожей, крепче стискивая в пальцах фуражку. Точно. Ему ведь нужно идти на работу. Надевает фуражку на голову, поправляет галстук и, схватив ключи, дёргает ручку. Толкает дверь от себя и поводит плечами, поправляя съезжающий с них халат. В руках хрустит цветочная обёртка, и он едва не ломает хрупкие стебли белых лилий, вовремя ослабляя хватку. В палате белые стены, потолок, пол, белая кровать с такой же белоснежной простынёй, и только красные волосы, разметавшиеся по подушке и словно фарфоровому пустому лицу девушки, выделяются ярким пятном. У постели больной стоит врач, весь сгорбленный, поникший. Игорь переминается с ноги на ногу и слегка кашляет, привлекая к себе внимание. Мужчина оборачивается, и он, с удивлением узнав в нём Волкова, делает несколько шагов назад, упираясь лопатками в дверь. — Какого чёрта ты здесь делаешь? — Игорь сипит, мечется взглядом с Волкова на зажатое в его ладонях женское запястье, а после жмурится изо всех сил, когда перед глазами встает неподвижный Димка на больничной койке с маской на бледном лице, а уши наполняет противный писк, который доказывает, что тот ещё жив, несмотря на кому. — Простите? — голос Волкова немного приглушенный и доносится до него будто сквозь толщу воды. — Я спрашиваю: какого чёрта ты здесь делаешь? — рычание вырывается из глотки, и Игорь щерится, не отрывая глаз от Волкова, а после срывается в крик. — Ты и её убить хочешь?! Что с ней?! Волков поворачивается к нему полностью, примирительно выставляя перед собой ладони. — Пожалуйста, успокойтесь, — Волков подходит к небольшому столику, стоящему у стены, и берёт с него наполовину полный стакан воды, протягивая Игорю. — Убери это от меня! — отмахнувшись, Игорь едва не выбивает стакан из чужих рук. — Что с ней?! — Я думаю, вам лучше присесть, — только дотронувшись до спинки стула, Волков тут же её отпускает под пристальным взглядом потемневших в гневе серых глаз. — Хорошо. Можете постоять. Отряхивая рукава халата, поправляя стетоскоп, висящий на шее, и прикусывая изнутри щеку, Волков очевидно мнётся, но, коротко выдохнув, всё же говорит: — Прошу, примите мои соболезнования. Мы сделали всё, что могли, но ваша невеста… Игорь не даёт Волкову закончить, подбегая к кровати, и обхватывает свисающую с её края ладонь своими, то судорожно целуя тоненькие ледяные пальчики, то прикладывая их к своему лицу. Щеки у Игоря сухие, но он всё равно чувствует, как плачет, несмотря на то что слёз нет. Рыдания сотрясают его тело, и Игорь никак не может решиться посмотреть в любимое лицо, закрывая глаза и отворачиваясь. Но всё же сделать это необходимо, и он, оставив последний короткий поцелуй на ободке обручального кольца, переводит взгляд выше. В ужасе отбросив от себя до этого так нежно лелеемую им руку, Игорь подскакивает и, споткнувшись, начинает заваливаться назад, но Волков вовремя его ловит, возвращая в вертикальное положение и придерживая за плечи, а Игорь настолько шокирован, что даже не пытается вырваться. — Кто это? — его голос дрожит, срываясь. — Ваша невеста. Рука с одного плеча пропадает и утешительно проходится по напряженной спине. — Нет, это не моя невеста, — Игорь машет головой из стороны в сторону. — Где Юля? — Слушайте, — Волков вздыхает, — я понимаю, что вам тяжело. Такое горе… Но это ваша невеста, поверьте. Тяжело сглотнув, Игорь цепенеет. — Это не Юля, — повторяет он. — Пожалуйста… — начинает говорить Волков, но Игорь его перебивает. — Это твой чокнутый дружок Разумовский. Это не Юля. — Мой кто? — в тоне Волкова уже явно слышится раздражение. — Вы явно не в себе. Давайте я… Оттолкнув его от себя, Игорь подходит ближе к кровати и, ещё раз убедившись в том, что ему не показалось, быстро поворачивается к Волкову, крича: «Вот видишь, я же…», но так и замирает на полуслове. Дверь не хлопала, окна плотно закрыты, а провалиться сквозь пол Волков никак не мог, и всё же в палате его не было. Игорь ещё раз обводит помещение взглядом, отмечая, что обстановка несколько изменилась. Позади жалобно скрипят пружины, и он вздрагивает, напрягаясь. Нужно оглянуться, но Игорь, кажется, уже знает, что там увидит, и оттого делать это совсем не хочется, но у него не остаётся выбора, когда за его спиной мурлычет песенку знакомый голос, а после вообще зовёт по имени. — Игорь. Он оборачивается, и его едва не тошнит от представшего перед ним зрелища: Разумовский в больничной одежде, испачканной кровью с головы до пят, скалится в безумной улыбке, засунув руку в перчаточную куклу, чем-то отдаленно напоминающую Юлю. — Игорь, — рот куклы двигается, но звук очевидно идёт от Разумовского, однако губами тот шевелит едва ли, продолжая растягивать их от уха до уха. Этого нет. Это просто страшный сон. Игорь жмурится изо всех сил. Этого нет. Этого нет. Этого… — Игорь. Горячее дыхание обжигает Игорю ухо, и он тяжело сглатывает, смыкая веки ещё крепче. — Игорь, — голос становится насмешливым, каркающим и уже совсем не похожим на Юлин. Его плечей касаются когти, больно впиваясь в кожу даже через одежду, а голос Разумовского всё продолжает шептать. — Ну же, Игорь. Ты посмотри, какая возможность. Что ты хочешь со мной сделать? Влажные губы скользят по скуле, обводят подбородок и замирают напротив рта Игоря, а после его уши наполняет томный Юлин голос: — Поцеловать или… — пальчики с острыми ноготками вышагивают по его груди, а, достигнув нервно дёргающегося кадыка, резко стискивают шею, и по перепонкам бьёт крик Разумовского. — УБИТЬ?! Игорь трепыхается, пытаясь освободиться, но безуспешно. Воздуха катастрофически не хватает — он задыхается, цепляясь за удерживающую его руку, и смотрит в карие глаза, не понимая, чьи они, пока тьма наконец-то не смыкается перед ним. Резко распахнув глаза, Игорь коротко вдыхает и так и замирает с приоткрытым ртом. Дышит тяжело, судорожно, периодически сглатывая, несмотря на отсутствие слюны, тянется к горлу, ощупывая липкую холодную кожу. Глаза начинают зудеть, и он наконец-то моргает, чувствуя, как по вискам скользят горячие капли. Сука. Волков сука. Зачем он вернулся в его жизнь? Облизнув высохшие губы, Игорь прикусывает нижнюю до боли, и это немного отрезвляет его. Сердце всё ещё колотится, но теперь хотя бы не стучит набатом в ушах. Он садится, подтягивая колени к груди, и прячет в них лицо. Юли больше нет. Волков в Райдо не вернётся, что бы Уля ни говорила. Разумовский… непонятно где, но это тоже неважно, потому что это больше не его дело. Дима… Дима жив. Жив? Выпрямившись, Игорь на мгновение подвисает, а затем торопливо вскакивает с дивана, путаясь в пледе и волоча его за собой почти до самой прихожей. Роется в карманах куртки и достаёт телефон, снимая блокировку, и, зайдя в контакты, находит Димкин. Смотрит на жёлтый кружочек с буквой «Д» и всё не решается нажать. Звонить или нет? Нет. Зачем звонить? Они ведь сегодня на работе увидятся. Точно. Работа. В прихожей он стоит перед зеркалом, поправляя галстук, и вдруг замирает с испугом: происходящее слишком похоже на сегодняшний кошмар. Щипает себя за предплечье и шикает — это не сон. Облегченно выдыхает, хватает с крючка куртку, ключи, выскакивает за дверь, закрывает её и сбегает вниз по ступенькам, перешагивая через одну. Игорь спешит на автобус, периодически поглядывая на время, а уже на остановке, засунув руки в карманы, понимает, что пропуск он забыл дома. Бежать обратно уже не хочется, да и не нужно ему это: будто в управлении его в первый раз видят. Пропустят и так. Раньше же пропускали. Весь путь до участка мысли о Волкове не покидают Игоря. Он не знает, что вообще с ним делать. Искать? Ловить? А есть ли смысл? Игорь встряхивает головой, недоуменно моргая. Погодите, какое ещё «не знает, что делать»? Что ещё за «есть ли смысл»? Откуда в нём такие сомнения? Волков преступник, подельник Разумовского, и его нужно поймать, а затем посадить далеко и надолго. На пропускном пункте Игоря тормозит охранник, с которым он переругивается, думая о том, как же невовремя решили понабрать новеньких: этого парня, который отказался его пускать, он видит впервые. На шум из нескольких кабинетов выглядывают любопытные лица, но, увидев Игоря, кривятся и теряют к происходящему всякий интерес. Спор с охранником продолжается, и Игоря уже едва ли не трясёт от злости, но вовремя появившийся Димка кладёт руку ему на плечо, и он моментально успокаивается. — Дим! — обернувшись, Игорь улыбается. — Ну забыл я этот дурацкий пропуск дома. Скажи ему, что… Он осекается, когда Дима, отстранившись, поправляет зажатые в левой руке бумаги и папки с делами и раздраженно вздыхает, поджимая губы. Нет у него никакого пропуска. Давно уже нет. — Игорь, послушай… — начинает Дима, но Игорь его перебивает. — Да, я… я вспомнил, — опустив подбородок, Игорь хмурится и смотрит на Диму виновато. — Прости. Дима какое-то время молчит, приподнимает очки, зажимая переносицу и делая пару глубоких вдохов, а затем всё же переводит усталый взгляд обратно на него. — Пожалуйста, иди домой. Растерявшись, Игорь делает шаг назад и поджимает трясущиеся пальцы. Честно говоря, он теперь не уверен, что дойдёт до дома сам. А он вообще помнит, где живёт? Адрес? Хотя бы дорогу? В голове уже даже не каша — там просто пусто, ничего нет, кроме зарождающейся паники от того, что он не может вспомнить настолько элементарные вещи. — Прости, — он зачем-то извиняется снова. — Не надо, Игорь, — неожиданно жестко осекает его Дима. — Просто иди домой. Игорь не помнит, где его дом. — Ты не мог бы… пожалуйста. Это его голос? Жалкий и мямлящий. Совершенно бессвязные слова. Ну же, Игорь, соберись и скажи нормально! Но как только он открывает рот, Дима срывается. — Не мог бы! — светлые брови сдвигаются к переносице, а щеки становятся слегка пунцовыми от напряжения. — Иди домой, Игорь. Мне бы очень хотелось тебе помочь. Правда. Но я занят. Знаешь, сколько дел на меня повесили в этом месяце, аргументируя это тем, что я специалист по странностям?! Слишком много, Игорь, чтобы у меня было лишнее время на что-либо ещё. Поэтому, пожалуйста, иди домой. Игорь молчит и выглядит, видимо, настолько паршиво, что Дима всё же смягчается и подходит ближе, обхватывая его предплечье. — Прости, что я так, — Димка нежно улыбается. — Но тебе правда лучше пойти домой. Хочешь, я вызову такси? Может, позвонить Лиле или Валику? Они заберут тебя. Покачав головой, Игорь отстраняется, бормочет: «Нет, я… я сам. Сам» — и быстро уходит, даже не попрощавшись и не обращая внимание на оклики Димы, дёрнувшегося в его сторону. Засовывает руки в карманы, привычно горбится и выскакивает в приоткрытую дверь следом за каким-то парнем. На крыльце мешкает, потому что, где он живёт, Игорь до сих пор так и не вспомнил, а возвращаться обратно к Диме совсем не хочется, звонить кому-либо — тоже. Ветер бьёт в лицо, и он морщится, поводит плечами, спускается по ступенькам вниз и тут же сворачивает куда-то, почти не глядя — прогуляется и рано или поздно обязательно всё вспомнит: не в первый раз же. Или хотя бы наберётся желания сделать звонок Ире или, может, Валику, потому что Лилю с Димкой он и так дёргает слишком часто. Или вообще никому звонить не будет! Поспит где-нибудь на лавочке во дворе: сейчас, вроде, не так уж и холодно — ничего с ним не будет. А ребятам пора прекратить с ним нянчиться. Игорь снова куда-то идёт, петляет по улочкам, иногда прикладывается к сигарете и совсем не смотрит по сторонам, даже не пытаясь узнать знакомые места, чтобы найти дорогу домой, потому что домой не хочется, ему там нечего делать, он ничего не может там делать — на улице он может хотя бы дышать. А ещё его психиатр говорил, что прогулки — это полезно. И Игорь гуляет — пытается делать хоть что-то полезное, будучи бесполезным. Ноги ведут его сами, и он просто не сопротивляется, беспрекословно делая шаг за шагом, а, остановившись у двери, из-за которой на тёмную улицу бьёт тёплый свет, поднимает голову и едва не смеётся. Райдо. Опять Райдо. Игорь стоит перед входом, смотрит в окна на счастливых людей и словно ждёт приглашения, чтобы присоединиться к их веселью. Мимо него проходит пара, парень придерживает смеющейся девушке дверь, и они скрываются внутри вместе со звоном колокольчиков — Игорь следует за ними. Кажется, Уля уже давно его ждёт: она лукаво улыбается и подмигивает ему, выставляя на стойку чашку. Игорь глубоко вдыхает, а, выдохнув, немного расслабляется и идёт к ней. Присев, он оборачивается и окидывает взглядом зал: нужно убедиться в том, что Волкова здесь нет. — Друга своего ищешь? — отвлекает его Уля. — Не появлялся ещё, но придёт обязательно. Игорь смотрит на неё и молча отпивает кофе. Никакой Волков ему не друг. И уже даже не враг. Незнакомец. Точнее, Игорь хочет, чтобы он был незнакомцем. Игорь хочет, чтобы Волкова в его жизни никогда не было, или чтобы он хотя бы в неё не возвращался, потому что вслед за Волковым всегда приходит Разумовский, а за ним Юля и ещё одна толпа призраков. Будто Игорю и до этого было их мало. Будто за Игорем уже не ходит толпа с самой выписки из психушки. — Ты сегодня какой-то ещё более мрачный, чем обычно. В ответ снова молчание. Сейчас, когда он с трудом отличает мёртвых от живых и живых от мертвых, ему играет на руку безликость новых призраков — они хорошо сливаются с толпой. Но старые намного более жестоки: их Игорь помнит. Он помнит Костю, Лешу… Юлю. Помнит всех остальных по именам и лицам, помнит их голоса, которые казались ему до сегодняшней ночи забытыми. И теперь они снова с ним, рядом. Игорь не уверен, что, оглянувшись, не увидит за своим плечом какого-нибудь старого друга. — Ты вообще спал? Со стуком поставив чашку, Игорь поднимает глаза на Улю и хмыкает. — Спал. И в одном этом слове столько печали и горечи, что сразу становится ясно, что лучше бы и не спал. Самое страшное, что это одна из тех вещей, к которой он привык, это не что-то новое, появившееся после встречи с Волковым, а уже почти аксиома: не спишь — плохо, спишь — ещё хуже. ♫ I know I'm to blame I'm locked in my chains ♫ Усмехнувшись, тянется к карману и достаёт сигареты. Такое чувство, что Уля подбирает плейлист специально под него. Зажимает фильтр губами и уже даже чиркает зажигалкой, когда Уля смотрит на него с материнским укором — нельзя. Игорь замирает и, вздохнув, покорно убирает пачку на место, продолжая цедить кофе. Уля, кажется, о чём-то болтает — он видит, как шевелятся её губы, но неожиданно не понимает ни слова, пока она не трясёт его за плечо. — Ты меня вообще слушаешь? — поправляет очки, смотрит на него немного недовольно. — Слушаю, — Игорь осоловело моргает. Окинув его взглядом, Уля хмыкает. — Вижу я, как ты слушаешь. Сколько раз тебе говорила пёсика своего привести, а ведь так ни разу и не привёл. Игоря словно током прошибает. Муха. Подскочив, он достаёт из кошелька несколько купюр, бросает их на стойку и, попрощавшись с Улей, выбегает из кофейни. Дурак. Дурак. Дурак. Забыл. Забыл. Забыл. Снова. Опять. Уже в который раз. Игорь бежит. Он всё ещё не помнит, где дом, но помнят ноги, и Игорь бежит. У парадной тормозит и пытается отдышаться, соседи что-то спрашивают, но он отмахивается и, схватившись за колющий бок, торопится подняться на свой этаж и трясущимися руками пусть и не с первого раза, но попадает в замочную скважину, проворачивая ключ. Мухтар бросается на него, едва не сбивая с ног, и Игорь спешит войти внутрь, сразу хватаясь за поводок и выводя пса на улицу. Тот, как и вчера, гуляет неохотно и уже через полчаса ведёт его обратно. Дома Игорь кормит Муху, наливает в миску воду, снова кипятит чайник, немного грызёт печенье, однако, почувствовав привкус плесени, выбрасывает весь мешок, пьёт чай, читая взволнованные сообщения от Димы, Лили и Валика, пишет всем, что у него всё нормально, перезванивает Ире, говорит ей то же самое в трубку и, вздохнув, откладывает телефон в сторону. По пути в комнату наступает на что-то мокрое и, включив свет, стягивает грязный носок, перешагивает лужу и идёт за тряпкой. Горбится, ползая по полу на коленях, и вытирает собачью мочу. Где-то рядом трётся Муха, поджимая уши, и скулит, пытаясь залезть ему под руку, будто извиняется. Игорь ему не мешает, не отмахивается — только говорит грустно-грустно: — Я сам виноват. Забыл о тебе. Прости. Прости. Несколько раз споласкивает тряпку, отжимает и оставляет её на бортике ванны сушиться. Моет руки и лицо, пытаясь взбодриться, но усталость так просто не прогонишь — ему ли не знать. Шлёпает босыми пятками по влажному полу и с облегченным вздохом опускается на коврик Мухтара. Пёс садится рядом, лижет ему лицо, и Игорь мягко отталкивает его от себя, вытирая предплечьем с щеки собачьи слюни. Гладит Муху за ухом, и тот довольно подёргивает лапой, щурясь. — Прости, Мух. Пёс смотрит на него вопросительно, склоняя голову на бок. — Прости, я… — Игорь тяжело сглатывает, — я бы отдал тебя Димке: он хорошо о тебе заботился, пока меня не было. Да? Мухтар виляет хвостом, моргая. — Да… — подавшись вперёд, Игорь зарывается носом в собачий мех и бормочет. — Но тогда мне было бы совсем одиноко. Отстранившись, он откидывает голову на сиденье дивана — Муха ложится под боком и опускает морду на его живот. Игорь медленно водит между мягких ушей ладонью, рассеянно наблюдая за качающимися тенями деревьев на стене и лишь на секунду прикрывает глаза, но и этого ему хватает, чтобы уснуть.