2
5 апреля 2022 г. в 14:22
Пусть и на десять минут Виктор вернулся в привычный для себя режим функционирования – как ученый, лишенный эмоций, в окружении единственно верных и точных технологических решений, которые никогда не подведут. В отличие от представителей рода человеческого.
В эти «десять минут» Виктор погрузился как в тихую обитель, защитный кокон, лишенный недостатков внешнего неидеального мира.
Только в это время он уверен в себе, не испытывает ни нервозности, ни дискомфорта, ни неловкости… Ибо теперь он – его мозг – вычислительная машина, которая управляет хилым телом, лишь инструментом достижения цели.
Переживает он уже после – от сотни пар глаз, уставившихся на него с завистью, отвращением, безразличием; от осознания последствий его выступления; от мурлыкающего голоса де Блан, от ее рукопожатия, холодной, но мягкой кожи, ощутившейся в его ладони как горсть раскаленных углей.
Он невольно улыбается – потому что видит ее улыбку. И он рад за их успех – потому что это был успех.
Дрон-робот, превращающийся из летательного аппарата в диск, скользящий по поверхности пола, запоминающий пространство вокруг, строящий интерактивную виртуальную карту. Чрезвычайно полезное в быту устройство – хоть сейчас бери и продавай за баснословную сумму в качестве домработницы-уборщицы в роскошную виллу какому-нибудь великосветскому дому!
Завистники уже скрипели зубами за партами – в том числе и близнецы Талли в третьем ряду, поступившие по ходатайству авторитетного патрона и незаслуженно получавшие высокие оценки. Виктор догадывался, кто мог быть причастен к ситуации с дверью… Но с ними он разберется потом.
Алекс и Виктору бы дали самый высокий балл, сотню – если бы не опоздание де Блан, из-за которого вычли десять… Но Виктор старался не ради оценки.
Он прекрасно понимал, что они справились, и что лучшего, чем де Блан, напарника ему не сыскать.
Он бы, может быть, и сказал ей об этом – но он не был силен в описании своих чувств. А вот ирония и сарказм выходили куда лучше.
Спустя пару часов, потраченных на наблюдения за защитой остальных студентов потока, Алекс и Виктор сидели на каменном подоконнике огромного витражного окна галереи западного флигеля, где на протяжении последних трех недель они частенько уединялись, чтобы обсудить совместную работу.
Они были в паре первый раз… Первый раз за три года, пока Виктор учился в Академии, поступив на Инженерный факультет по невероятному стечению обстоятельств, будучи замеченным своими изобретениями для бедняков.
Он был из Зауна, из Нижнего Города, единственным студентом без фамилии, без покровителя. Самоучкой, который с детства мастерил устройства, автоматизирующие рутинный человеческий труд, молодым ученым из низших слоев общества, которое за общество и не считали…
На него по-прежнему косились и относились с предубеждением… Несмотря на то, что Виктор был блестящим студентом, не ввязывался ни в какие истории и самоотверженно отдавался науке.
– Прости меня, мне жаль, что так получилось с дверью, – начал Виктор, и теперь настала очередь Алекс вытаращиться на него с недоумением.
– О чем ты? Почему ты извиняешься?
Юноша опустил голову, уставившись на свои ботинки и лежащую рядом трость.
– Этот проект… Мне постоянно ставят палки в колеса. Тот, кто саботировал нашу защиту, явно намеревался навредить мне.
Алекс покачала головой, и солнце заиграло в ее каштановых волосах.
– Кажется, ты слишком много на себя берешь…
– Я серьезно, – вспыхнул Виктор. – Талли вечно портят мое оборудование, остальные радостно наблюдают за потехой, это обычное дело. Знала бы ты, сколько раз…
– Виктор, – перебила его де Блан, и от ее голоса, произнесшего имя – как заклинание – у него перехватило дух так, что он не осмелился спорить. – Этот раз – не про тебя. Меня не любят – и это нормально, я привыкла. Мне регулярно гадят, улыбаются в лицо – потому что так принято – и обсуждают за спиной! Ты наверняка сразу вспомнишь с десяток разных баек, в которых меня раскрасили с разных сторон!
Неужели… Какая несправедливость!
Она умна, не по годам рассудительна, и в то же время ее детская непосредственность очаровывает и подкупает. Она не боится говорить прямо, она не играет в глупые игры – с интригами, сплетнями…
Хотя еще три недели назад Виктор думал о ней иначе. Нет, он себя обманывает… Он почти с самого начала обучения не верил ни в одну дурацкую историю, где ее выставляли в неблагоприятном свете. Она уже тогда интересовала его – сначала как одаренная студентка на потоке, затем как яркая личность, от которой невозможно отвести взгляд.
Она, казалось, не замечала его существования до последнего проекта. Их назначили в пару случайно – так думал Виктор, – и всего этого могло бы и не быть…
Она нравилась ему. С каждым днем, пока он узнавал ее больше, он прикипал сильнее, понимая, что потом придется резать по живому.
Ибо «такой как он», хромой, болезненного вида студент Академии из Зауна, даже мечтать не смеет о том, чтобы…
Чтобы что? Судьбоносную формулировку Виктор не позволял себе даже озвучивать мысленно.
– Странная выскочка, высокомерная сука – меня есть за что не любить… Замурованная дверь – это еще цветочки, – говорила Алекс, а ее напарник в несогласии мотал головой. – Мне жаль, что это коснулось тебя. Правда. Но я засуну трубу этим говноедам в задницы – каждому по трубе, они…
– Нет, это не так, – отозвался Виктор, а затем добавил: – Ты не выскочка и не… Ты хороший человек, и я в этом убедился за время нашего… проекта.
Он сглотнул, почему-то стало трудно дышать – так, словно весь кислород вмиг закончился, – но это одновмеренно и пугало, и расслабляло.
Не так, как в трущобах Нижнего Города, где смрад ядовитых испарений въедается в кожу, прогрызает легкие, и больше нет ничего, кроме этого зеленоватого дыма и вечного серого смога, заслоняющего солнце.
– Спасибо, – неожиданно промолвила де Блан, и Виктор вмиг забыл, о чем говорил.
– Да, поначалу я думал, что работать с тобой будет самой худшей затеей в моей жизни…
Он улыбался, иногда закатывал глаза, и она понимала, что он иронизирует. Если бы не эта психологическая защита, он бы просто молчал, оставляя мысли при себе.
– Я согласна. Из нас получилась отличная команда, – кивнула Алекс. – Ты мой любимый напарник.