Великая Эволюция

      Он не спал оставшуюся часть ночи. Последний экзамен перед получением аттестата, финальный рывок! Аудитория заполнена, студенты заняли свои места, профессор Хеймердингер взошел на высокий пьедестал кафедры – так, чтобы йордла, низкорослого долгожителя, покрытого соломенной шерстью – было видно…       Виктор с нарастающей тревогой оглядывался по сторонам, на задние ряды парт, в поисках Алекс. Неужели она опять опаздывает? Неужели кто-то вновь посмел напакостить ей?       Ножом по сердцу царапнул взгляд зеленых, красных от слез, глаз Лео, сидящего поодаль. Внутри похолодело, саламандра страха развернулась из клубка и расправила хвост, занимая желудок.       – Мои дорогие студенты, – начал декан. – Сегодня ночью произошла трагедия, одна из наших лучших учениц выпускного курса…       У Виктора потемнело в глазах. Нет, нет, нет!       – …в своей комнате студенческого общежития…       Он слушал вполуха, он до последнего верил, что это страшный сон – один из множества, – тот, в котором он один, снова один, навсегда.       – …до выяснения обстоятельств. Аттестационное мероприятие переносится, чуть позже я оглашу дату и списки тех, кто сдал экзамен автоматом…       Она жива. Был взрыв. Она в госпитале Академии. В тяжелом состоянии. К ней никого не пускают…       Виктор лихорадочно метался по галерее деканата, пытаясь выловить Хеймердингера. Ему нужно увидеть ее… Ему плевать, что это запрещено, ему плевать, что происходит вокруг, все потеряло значение.       Чуть ранее Лео, перестав рыдать, в компании Виктора ломился в госпиталь, но их выгнали оттуда почти силой – у них не было разрешения от руководства Академии.       Все считают, что де Блан проводила в комнате несанкционированные опыты и подорвала себя… Какая глупость! Она бы не делала ничего, что может быть настолько опасно… или…       Виктор остановился, со злым ударом уперев трость в каменную плитку пола галереи.       «Это все ваши исследования! Безумные фанатики! – прозвучал в голове крик Лео, чуть ли не набросившегося на Виктора с кулаками. – Если бы ты не поощрял ее эксперименты, ничего бы не произошло! Я говорил ей, что это не игрушки!»       В какой-то момент Лео отпустил плечи Виктора, которые он в порыве ярости сжимал до синяков, и круто развернулся на пятках, направившись прочь от дверей госпиталя. Поначалу Виктор не воспринял слова всерьез, однако сейчас они проступили с новой силой, обрели смысл, от которого больно ныло в груди.       «Это не важно сейчас, – отмахнулся он от непрошенных мыслей. – Куда важнее…»       Хеймердингер, тем временем, появился из распахнувшихся створок в сопровождении нескольких сотрудников кафедры, и Виктор, так прытко, как смог, бросился ему наперерез.       – Профессор! – почти умоляюще воскликнул он. – Мне нужно увидеть де Блан! Мне нужно разрешение!       – Это исключено! – отрезал йордл, резво проходя мимо, надеясь на то, что студента остановит его категоричный тон.       Однако юношу не смущал ни тон, ни отказ. Он был настроен решительно, и был готов преследовать декана бесконечно долго.       – Профессор, прошу! Пожалуйста! Мне нужно знать, что случилось. Мне нужно увидеть ее!       Академики шли вдоль анфилады и молчали, сохраняя строгие и равнодушные мины, игнорируя реплики Виктора, ковылявшего следом.       В какой-то момент Хеймердингер обернулся и вздохнул.       – Коллеги, – обратился он к спутникам, – я вынужден оставит вас на несколько минут. Встретимся в учебном классе звездочетов.       Недоуменно переглянувшись, преподавательский состав проследовал по галерее дальше, оставив позади декана и настырного студента, едва стоявшего на ногах от переживаний.       Было очень глупо надеяться, что допуск в госпиталь решит все проблемы… Он до сих пор почти ничего не знал о произошедшем, лишь разрозненные факты и слухи, и мысли метались в черепной коробке подобно диким пчелам.       – Виктор, – спокойно, с различимыми нотками сочувствия в голосе, молвил Хеймердингер, – я понимаю, что вы с де Блан были дружны, но сейчас, – он подчеркнул последнее слово, ожидая увидеть понимание в янтарных глазах Виктора, – состояние ее критическое, и никто на это повлиять не может.       – Как же…       – Мне очень жаль, Виктор. Врачи сделали все, что было в их силах, травмы были слишком тяжелые. Если ее тело сильно, оно позволит ей выжить после случившегося. Но прежней она уже не будет.       – Что это значит?       Виктор задавал глупые вопросы и моргал – падая в пропасть бессилия и отчаяния.       «Это значит, она парализована. Или получила много ожогов. Или…» – выстрелами лазерных пушек пронеслось в голове, и воздуха в легких вновь начало не хватать.       – Это значит, Виктор, что Алекс де Блан останется в госпитале под строгим надзором до тех пор, пока ее семья не заберет ее в их родовой особняк, и ей обеспечат должный уход. И чтобы воспоминания о вашей подруге остались с вами…       – Я должен ее увидеть! – почти перейдя на крик воскликнул Виктор.       Декан округлил глаза, непонимающе приподнимая брови. Он имел в виду совершенно другое.       – Прошу вас, профессор…       Голос сорвался, и оставшуюся часть недоговоренной фразы Виктор отобразил всем своим скорбящим видом, яростно цепляющимся за любую возможность воссоединиться с де Блан.       – Хорошо. У вас будет допуск. Но только у вас – ни Леонард Рот, ни кто-либо другой не должен появляться в палате де Блан. Я сообщу в госпиталь, и…       Но Виктор уже, не дослушав до конца, неровной походкой, быстро, но с невероятными усилиями, ринулся вверх по галерее.       – Спасибо, профессор, – донеслось до декана.       Хеймердингер знал, что единственным, кто поймет, какая участь уготована девушке, будет Виктор.       Единственным, кому будет до агонии больно, тоже будет Виктор – но разве это не то, о чем он просил?