Великая Эволюция

      Слезы вперемешку с соплями текли не переставая, де Блан уже не пыталась остановить свой бесконечный поток рыданий. Джейс сидел рядом у больничной кушетки с таким же скорбящим выражением лица, и казалось, он только сейчас осознал, что занимался сущей ерундой, пока его друг самоотверженно, не жалея сил, работал над проектом всей его Джейсовой жизни.       Он вернулся в лабораторию поздно ночью, уверенный, что застанет коллег за Хекс-ядром, показанным ему днем ранее. К собственному ужасу он обнаружил Виктора на полу у рабочего стола без сознания, в состоянии, близком к критическому.       Час спустя они, уже в компании с де Блан, дежурили у постели Виктора, дожидаясь результатов анализов.       Виктор пришел в себя утром. К тому времени его неутешительные прогнозы уже были озвучены.       А что он хотел? Его болезнь прогрессировала с каждым днем, это было неизбежно.       Когда Виктор очнулся, Джейс нашел в себе силы сказать ужасную новость ему лично. Виктор не был удивлен… Огорчен, но не удивлен.       «Выбор есть всегда», – эхом вторило воспоминание, принятое раз и навсегда решение не предлагать – и даже не думать – о радикальных способах спасения жизни.       Алекс не хотела для Виктора участи, подобной своей. Даже если она существовала и вела себя как нормальный человек, это было лишь иллюзией и стальной силой воли.       – Тебе не обязательно сидеть со мной, – прозвучал его родной голос, и де Блан приподняла голову с края кушетки, куда она, уже спустя какое-то время, облокотилась, устроившись рядом на стуле.       – Я никуда не уйду, – заявила она, мягко, но крепко сжимая его ладонь обеими руками.       Разбитые костяшки со свежими порезами как от осколков были видны невооруженным глазом, но Виктор, пусть и сразу понял причину повреждений, никак их не прокомментировал.       Он хорошо ее знает. Она эмоциональна, она порой взрывается как реактор, как кристаллы Хекстека, нестабильные, нуждающиеся в особенном обращении…       Ему было больно оттого, что он видел, как она переживает. Она даже сказала ему, как. Это не было признанием в любви, но это было даже больше.       – Я столько времени потеряла… Из-за своей глупости, из-за своей гордости… – с трудом выдавливала она сквозь льющиеся слезы, прижимая его ладонь к щеке. – Я не хочу тебя терять…       – Ты так говоришь, как будто я уже…       – Мне больно даже об этом думать! – воскликнула Алекс, и ее возглас был, и вправду, очень похож на крик боли, на крик о помощи. – И я реву, потому что мне страшно. Потому что обидно, что все так неправильно! Неправильно!       Виктор открыл было рот, чтобы ее утешить, но понял, что не найдет слов. Ему тоже было больно и обидно. Он ее понимал… И он в свое время думал, что умрет без нее.       Но он выжил. И она сможет – она сильная, она сильнее него.       – Нет, я все равно скажу тебе, а у тебя нет выбора, кроме как слушать, – сквозь слезы улыбнулась де Блан, приподнимаясь на локтях и перемещаясь ближе. – Ты сейчас от меня никуда не убежишь…       И она положила голову ему на плечо, болтая о приятной ерунде, щекоча дыханием щеку, и Виктор почти сразу уснул.       Он пробыл в госпитале недолго, а затем вернулся к работе еще с большим остервенением, чем прежде.       Хекс-ядро реагировало на живую материю… Обострение его болезни, странные звуки, нарастающие по амплитуде, которые нельзя спутать с фоновыми шумами, не были совпадением.       Магия повышает энтропию, ускоряет любые процессы – до тех пор, пока не наступит неизбежное равновесное состояние системы, то есть смерть. Так происходило с любой органической субстанцией, подверженной изменению и развитию… Изменения были необратимы – стремительны, вначале завораживающе прекрасны, а затем губительны.       Трансформация происходила по закономерности, которая предопределена природой, и в ней не было противоречия. Жестокая правда бытия стала пощечиной, очередным напоминанием о конечности. Надежда, что в Хекс-ядре сокрыто средство исцеления человечества, таяла на глазах… Виктор должен завершить исследование, это дело всей его – уже почти подходящей к концу – жизни!       Де Блан испугали результаты его расшифровки. Набор кодов из собранных за последние недели помех испугал ее больше, чем рассыпающийся в пепел цветок, ставший первым подопытным живым существом.       Хекстек лишь усиливал сигналы, транслируемые мирозданием через код, активировал некоторые последовательности, давая иллюзию контроля над необъяснимыми явлениями. Хеймердингер потребовал уничтожить разработку, Джейс вступил с ним в конфликт, вынудил Консулов отправить декана в отставку.       Казалось, весь мир сошел с ума. Украденный Хекс-самоцвет так и не нашли, полиция прочесывала вдоль и поперек каждый уголок Зауна, поднимая на уши весь преступный мир Нижнего Города.       Назревала война – взбудораженная мелочью, игрой в бога ученых, не знавших, с чем имеют дело… Консулы требовали от Джейса использовать Хекстек для создания оружия, чтобы подавить то и дело вспыхивающий огонь беспредела, учиненный криминальными группировками Зауна в Пилтовере, мосты между двумя городами перекрыли, а на улицах полицейские с чрезвычайным пристрастием досматривали любого, кто не носил дорогие одежды.       Они создавали Хекстек для блага человечества… Как они могли так ошибиться? То, что должно было улучшать жизнь, нести мир, гармонию, процветание, приносит боль и разлад!       Если они найдут способ обратить вспять увядание, остановить неизбежное, они спасут много жизней! Если он найдет способ излечить себя, он сможет закончить начатое!       Виктор неустанно трудился над расшифровкой, а де Блан с нарастающим беспокойством уговаривала его повременить с экспериментами. Одним из вечеров, когда он вернулся в лабораторию, исчезнув на весь день, Алекс спровоцировала его гнев очередными высказанными опасениями.       Хекс-ядро было похоже на искусственный интеллект, наблюдавший за учеными с невидимой насмешкой. Оно было то упрямым, то податливым, и словно желало, чтобы от него не отходили ни на шаг.       У Алекс создавалось ощущение, что устройство с удовольствием выполняло свою работу по повышению энтропии всего живого, с которым оно соприкасалось, обращая в прах.       – Пока мы сидим здесь, погибают люди! – восклицал Виктор.       – Если мы ошибемся, не выживет никто! – возразила де Блан.       – Тебе легко говорить, тебе некуда торопиться! Можно всю жизнь провести в лаборатории, занимаясь исследованиями, и при этом не сделать ничего ценного!       – Эта штука опасна!       – Не опаснее всего, что мы до этого создали!       – Виктор, прошу тебя, давай проверим комбинации на чем угодно, но не на нем!       Де Блан в который раз указала на Хекс-ядро, и многогранник заискрился сиреневым сиянием, вращая пластинами-рунами.       – Он уже знает много кодов, ты хочешь начать заново? – недоумевал Виктор. – Мы потеряем много времени!       Женщина скрестила руки на груди и подошла ближе к приборной панели. Ей очень хотелось, чтобы ее заключения были ошибочными…       – Все, что оно сообщало нам, не работало. Точнее, работало по одному и тому же принципу…       Это замкнутый круг. Они используют законы природы против самих же законов природы…       – Если ты не хочешь мне помогать, просто уйди. Я должен продолжать.       – Ты никому ничего не должен…       – Уходи, Алекс, ты мешаешь мне работать.       Де Блан проглотила рвущиеся наружу протесты. Тон Виктора был ледяным, категоричным, и кажется, он никогда еще так с ней не разговаривал.       – Можешь делать все что угодно, можешь даже пожаловаться на меня Консулам, – бросил он, – но не появляйся здесь больше. Я сделаю все сам.       Он произнес это так равнодушно, что она поверила ему.