Та незабываемая бывшая

Первым, что сказал Цзян Чэн, увидев свою дурную шицзе в Погребальных холмах, было: — Опять? Опять?! Вэй Ин только развела руками. — Что я могу сказать? Видимо, у меня просто дурной вкус на мужчин. — Прекрати страдать фигнёй и вернись в Пристань Лотоса! — взвыл Цзян Чэн, пытаясь воззвать к её благоразумию. Вэй Ин пробыла госпожой Нечистой Юдоли относительно недолго: когда к ней за помощью обратилась Вэнь Цин, Не Минцзюэ в крайне недвусмысленной и невежливой форме заявил, что никаким Вэням тут не рады, и плевать, что и когда госпожа Не им задолжала. Вэй Ин условности типа приличий уже очень давно не смущали, и она сказала, что иди-ка ты, муженек, со своими обидками, надо уметь отдавать долги, я теперь бродячая заклинательница, зови меня Усянь-саньжэнь, прощай. И ушла с Вэнь Цин в закат — в смысле, в Ланьлин, выпытывать у некоторых персон местонахождение военнопленных. Не Минцзюэ даже не понял сначала, что случилось, и Не Хуайсан мог бы его пожалеть, если бы в тот момент не хватался за голову. Вместо того, чтобы браниться, или бросаться в погоню, закидывать супругу на плечо и запирать в спальне, или драться, на худой конец, глава Не сидел на своем месте и смотрел на закрытую дверь с выражением: «А в смысле? А что, так можно было?» Хуайсан, предпочитавший исключительно изящные формулировки, с жалостью, словно на убогого, посмотрел на своего старшего брата и тоненько, недовольно произнёс: дагэ, ты совсем дурак? — О, и ты, — сказала Вэй Ин своему шиди. — А? — не понял Цзян Чэн. — Сюда уже и глава Не приходил: отдай наследника, негодяйка, и сама возвращайся, я не буду так больше, жить без тебя, гадины, не могу. И Лань Чжань прилетал: Вэй Ин, вернись со мной в Гусу, я все прощу. — А ты? — сказал Цзян Чэн, успокоившись. Вэй Ин посмотрела в серое небо над Луанцзан, цокнула языком и покачала головой: — А я не знаю. Ни-ко-го из них видеть не хочу. — Она опустила взгляд на Цзян Чэна и спокойно, как Будда, улыбнулась. — Пойдем, я тебе деревню покажу. Цзян Чэн посмотрел на косые домики, потыкал носком сапога ростки на грядках, тихо, настороженно поздоровался с вязавшими пледы на зиму старушками, а потом Вэй Ин снесли мелкие, перепачканные в земле гремлины с воплями «мама!» — и Цзян Чэн протер глаза. — Так, погодь, я запутался, сколько у тебя детей? Вэй Ин захихикала, потому что Ту-эр тоже на полном серьезе интересовался, где она взяла им еще одного братика, и потрепала по макушке вэньского сиротку. — Это А-Юань, он просто начал повторять за моими. Одним больше, одним меньше, я же себе вообще детей восемь хотела когда-то. — ПОЖАЛУЙСТА, ТОЛЬКО НЕ ВЫХОДИ ЗАМУЖ БОЛЬШЕ! — Я подумаю. — ВЭЙ ИН! Ту-эр, который успел просечь схему, поморщился, отряхнул колени, встал и строго посмотрел на маму. — Не выходи замуж, я не хочу в Ланьлин, здесь хотя бы пахнет нормально. Вэй Ин и Цзян Чэн переглянулись, и одновременно спросили: — Почему Ланьлин? — недоумевала Вэй Ин. — В смысле, пахнет нормально? — севшим голосом подивился Цзян Чэн. Ту-эр так характерно цыкнул и закатил глаза, словно был сыном Цзян Чэна, а не Лань Ванцзи, и, уперев в бок кулачок, пояснил: — За дядю Цзяна мама выйти не может, — Цзян Чэн только подтвердил слова мальчика, поморщившись. — Значит на очереди кто-то из Ланьлина. Глава там женатый и стремный, наследник увивается за тётей Цзян, кто там не мерзкий и холостой, Ляньфан-цзунь? Вот он. — Вэй Ин прикрыла лицо руками и сотрясалась от смеха. — И да, Погребальные холмы — это единственное место, где пахнет кровью и гниением. Наконец-то нормальный запах! Цзян Чэн всплеснул руками. — Да с чего ты взял, что это нормальный запах, жуткий ребёнок?! — Это запах мамы, — невозмутимо ответил Ту-эр. К ужасу Цзян Чэна, остальные детишки, облепившие Вэй Ин, дружно закивали. *** — Гуанъяо, у меня для тебя хорошие новости! — пропел папа, и Яо накрыло предчувствием пиз... больших неприятностей. — Да? — горько плача внутри, улыбнулся он отцу. — Эта ведьма сбежала от Не Минцзюэ, женись срочно, пока тебя не опередили! — радостно сказал папа, хлопнув веером по ладони. — О, небеса, только не это! — не выдержал Яо. — Папа, ставьте реальные цели, она меня пошлёт! — Ты чем в борделе все эти годы занимался, раз не научился приседать девицам на уши? — недовольно фыркнул Цзинь Гуаншань. — Не в меня ты пошёл, ой, не в меня. — Зачем вам вообще эта ходячая проблема? — Яо не хныкал, но был очень близок к этому. — Ушан-упо — это скандал на скандале! А нам и вас, папенька, хватает, подумал Яо вдогонку. — Темный путь — это крайне интересный феномен! — чопорно ответил папа. — И большое преимущество в случае потенциального гражданского конфликта. А если ты так сильно не хочешь жениться, о, неблагодарный плод моих чресел — вспоминай молодость! Яо поморщился и уточнил: — Политические убийства? — Политические убийства. Рад видеть, что ты небезнадежен. *** Цзинь Гуаншань так и не смог настроить великие кланы против Вэй Ин (или, как она теперь себя называла, Усянь-саньжэнь) и ее горстки вэньских отбросов, и его это очень расстраивало, потому что он жаждал избавиться не только от угрозы своей власти в лице Вэй Ин, но и от потенциальных плакальщиков по поводу жестокого обращения с военнопленными. — Ведьма сидит на своей горе и собирает армию! — предрекал Цзинь Гуаншань на собрании кланов. Цзянь Ваньинь презрительно фыркнул. Не Минцзюэ сказал: — Врешь. Лань Ванцзи, вопреки всякому здравому смыслу, ставший последнему неплохим приятелем после второго побега юньмэнской ведьмы, холодно добавил: — Вам должно быть очень стыдно. — А вы были на ее горе? Откуда вам зна... — начал разводить панику Цзинь Гуаншань. — Были, — кивнул Цзян Ваньинь, прежде чем обратиться к бывшим мужьям своей шицзе. — И было бы славно, если бы вы двое перестали туда таскаться, отстаньте от нее наконец! — Моему сыну полтора года, он там играет с трупами, а эта… уважаемая госпожа его мне не отдает, потому что я, цитирую, «дурак», и ребенка угроблю, — мрачно припечатал Не Минцзюэ. — Так ты знал, на ком женился! — закатил глаза Цзян Чэн: когда-то он Чифэн-цзуня уважал и побаивался, но это было до того, как этот сомнительный саблелюб подкатил к его шицзе. Лань Ванцзи, припомнив перлы своего старшего (довольно жуткого, если честно) отпрыска, грустно вздохнул и благоразумно промолчал. Цзинь Гуанъяо, разносивший на том собрании вино, понял, что пора ведьму с горы выманивать, пока дражайший папа не навел на их клан еще большие подозрения. Случай, к счастью, скоро представился: Цзинь Цзысюань собирался наконец сочетаться браком с прелестной Цзян Яньли, а мерзкий кузен Яо, Цзысюнь, давно точил зуб на Ушан-упо, и его определенно было не жалко. *** ...Вэй Ин смотрела на коллекцию стрел в своей груди и мысленно хвалила себя за решение оставить сыновей с Вэнь Цин, а не тащить их на свадьбу, хотя знала, что ее бывшие мужья будут хмуриться (Минцзюэ) и грустить (Лань Чжань). Она подняла взгляд на Цзинь Цзысюня с его отрядом в золотом и сказала свое последнее слово. Слово это было матерное. (Когда-нибудь Яо еще узнает, что чудесная девушка, с которой он ведет эпистолярный роман — его единокровная сестра и проклянет, не раз проклянет себя за то, что выбрал вариант с убийством Вэй Ин, а не попыткой стать ее номером три. Но это будет еще не скоро.) *** — Только на меня не зарься теперь, понял? — сурово сказал Не Минцзюэ, глядя на Лань Ванцзи поверх сосуда с вином. — Ты не в моем вкусе, — бесстрастно соврал Лань Ванцзи. — Ври больше, — проницательно сказал Цзян Ваньинь: он помнил, как Вэй Ин выглядела в юности, когда ещё шла по пути меча. — Пап, а ты теперь будешь жить здесь, с нами? — с надеждой спросил Ту-эр. Цзян Яньли тихо зарыдала в алый шелковый платок. Вся родня покойной Вэй Ин собралась в пещере на Луанцзан, где юньмэнская ведьма проводила опыты. Вэнь Цин любезно собрала все рукописи Вэй Ин в стопку, и на них уже наложил лапу Не Хуайсан — на всякий случай. — Что с местными жителями будем делать? — поднял насущный вопрос Лань Сичэнь. — Поделим на считалочку, их тут три калеки, — мрачно сказал Цзян Чэн. — Вэнь Нина можно в Пристань Лотоса, у нас до сих пор из воды трупы вылавливают иногда, он никого не удивит. И мелкого тоже к нам, мне все равно адепты нужны. — Ужасная идея, глава Цзян, — покачала головой Вэнь Цин. — Дети и так в шоке будут, когда узнают про... Ушан-упо. А вы их разлучить предлагаете. Не Минцзюэ скривился. — То есть, вы считаете, что им лучше будет вчетвером, по полгода жить в Цинхэ и в Гусу? — И в Юньмэне, я бы попросил! — И в Ланьлине! Бедная моя А-Ин... Не Минцзюэ проводил взглядом выводок мальчишек, игравших в салочки (во́да гонялся за остальными, зажав в руке отполированную берцовую кость), сжал пальцами переносицу и уронил: — Кошмар. Сичэнь неловко засмеялся.