❴✠❵┅━━━╍⊶⊰⊱⊷╍━━━┅❴✠❵
«Ненавижу… Чтобы ты сдох!» Анна мысленно посылала проклятия в сторону капитана. Но она не могла точно сформулировать, за что именно она на него зла: за то, что ударил и пытался убить, то, что избивает бедного Кисе из-за неё, то, что не оставляет её мысли в покое. Наряду с болью в шее и жжением щеки, Анна ощущала его пылкие губы, твёрдость и пламя его тела. Она не могла отделаться от настойчивой мысли, что Аомине Дайки завладел её сознанием. Добровольно или же насильственно — это было под вопросом. Анна сидела уткнувшись носом в рубашку Кисе и пыталась успокоиться, сильнее кутаясь в его большой камзол. Внезапно открылась дверь, и по лестнице тяжёлыми шагами стал кто-то спускаться. Уже через минуту стало понятно — это был капитан. Анна шумно всхлипнула и постаралась быстро стереть с лица слёзы. Она не хотела, чтобы Аомине опять видел её в таком состоянии — разбитой и сломленной. Она могла показаться такой Рете, но точно не ему. Дайки оказался напротив клетки и недовольно оглядел Анну с ног до головы. Затем тяжело вздохнул и резко присел на пол, прислонившись спиной к решетке. Он всё смотрел на сверток в своих руках, сомневаясь в своём решении, но затем всё же просунул его через прутья клетки, придвинув ближе к Анне, насколько хватало руки. Она демонстративно повернулась лицом к стене. Анна слышала, как тяжело он дышит, и от этого становилось не по себе. Она даже не хотела думать о том, что капитан сделал с Ретой. Она сильнее сжала в руках его рубашку, будто это могло повернуть время вспять, чтобы просто не позволить ему зайти в чёртову клетку. — Не заставляй меня зайти туда и насильно затолкать еду тебе в глотку, — прорычал недовольно Дайки, видя упрямство Анны. Он, конечно, хотел провести с ней спокойную беседу о примерном поведении, но прямо сейчас она явно демонстрировала, что за ночь даже не размышляла в эту сторону. Ещё и есть отказалась, будто это могло как-то повлиять на ситуацию. — Любитель насилия… — не удержалась от комментария Анна. — Насладился поркой Кисе? Выпустил пар? — всё не могла заткнуться девушка. А что ей было терять? Если только он её убьёт. Единственного, кто был на её стороне, он выпорол, и Кисе вряд ли теперь будет пытаться с ней заговорить. Ну для него же будет лучше. — До сих пор наслаждаюсь видом его с тряпкой, — усмехнулся Дайки. — Трудится, не покладая рук. Хорошую ты себе партию выбрала, ведьма. — Ты ещё заставил его отмывать свою кровь? — Анна развернулась немного к Дайки и исподлобья смотрела на него. — Ему, в отличие от тебя, не всё равно, что со мной. Аомине приподнял брови в изумлении. — А почему мне должно быть не всё равно? Одно моё слово, и тебя будут трахать от зари до зари во все щели. А потом бросят за борт. Или ты думаешь, что на каком-то особом месте? — И почему же не отдаёшь такой приказ? Что тебя останавливает? Ах да! Только я знаю где твоя мать и брат, — храбрилась Анна, едва не трясясь от злости. — Да уж, я и забыл, что у тебя мозгов, как у чайки, — он безрадостно усмехнулся. — А ты не подумала, что я просто могу выбить из тебя информацию? Анна прикусила язык, на мгновение побоявшись всего того, что с ней могут сделать, но задетая честь болела сильнее, чем воображаемая телесная. И, набрав в лёгкие побольше воздуха, её прорвало: — А ты не думал, что я скорее сдохну, чем скажу что-то такому ублюдку как ты? Вы все выродки и отребье, что отравляют наш мир! Никакой чести! И ты ничем не отличаешься, сукин сын! — яростно кричала Анна, размахивая руками, едва не вскочив на ноги. Матрос, что спустился в трюм за водой, старался не отсвечивать. Он уже пожалел, что вообще согласился спуститься сюда на спор с другими. Другие обосновали это тем, что его точно не прибьют. Аомине слишком ценит его. Потому как дышать тут было настолько тяжело, что начинала кружиться голова. Он знал — когда капитан молчит, не палит из револьвера, не кричит, то пиши пропало. — Оливер, — шумно выдохнул Дайки. Мужчина за секунду поседел. Он на негнущихся ногах повернулся к капитану, сглатывая ком: — Да? — Привязать её к столбу и десять ударов плетью, — отдал приказ Дайки, и в довесок бросил на Оливера испепеляющий взгляд. — Лучше сразу убей! Ненавижу тебя, тварь! — орала Анна. Сказать, что ей было страшно, ничего не сказать. Но она не могла так просто сдать позиции и молить его этого не делать. Действительно, лучше умереть с высоко поднятой головой. — Если ты не закроешь свой рот, то сдохнешь, — Дайки встал на ноги, отряхивая камзол. — Исполнять. — Да, капитан! — Оливер вздрогнул и тут же метнулся к клетке, вытаскивая яро сопротивляющуюся Анну из неё. — Не трогай меня, отребье! — визжала она, безуспешно пытаясь вырвать свою руку из лап мужчины. Но он лишь скинул с неё камзол и поволок на палубу.❴✠❵┅━━━╍⊶⊰⊱⊷╍━━━┅❴✠❵
Анну швырнули к мачте. Её запястья тут же обвила веревка и затянувшись так, что похолодели кончики пальцев. Анна метнула яростный взгляд в матроса, что связывал её, но тот лишь оскалился в ответ, обнажив гнилые зубы. — Ненавижу… отбросы, — шипела она, словно потревоженная кобра, разрываясь между почти животным ужасом от предстоящим унижением. Которое капитан превратил в цирк. — Лучше меня! — наблюдая за происходящим, выпалил Кисе. Он, словно обезумевший, кинулся к капитану, готовый на любые истязания ради того, чтобы Анна осталась невредимой. — Это я виноват! Во всём! — орал он не своим голосом, вцепившись в рубаху Аомине, глядя в глаза капитану. Дайки поморщился и ногой отшвырнул от себя Кисе, который отлетел к борту, приложившись о него спиной, и наконец замолчал. Аомине твёрдой походкой направился к боцману, рывком забирая у того плеть, а затем вернулся на своё прежнее место, буквально всучивая её в руки клерка. Рета беспомощно уставился на плеть, а затем — на ухмыляющееся лицо Аомине. — Хочешь наказание? — медленно, словно смакуя слова, протянул Дайки, и его синие глаза хищно блеснули в предвкушении шоу. — Ты выпорешь её, Рета. Это — приказ. Кисе почувствовал, как похолодел от ужаса, как ноги его мгновенно вросли в палубу. В голове набатом стучала лишь одна мысль, и Рета с трудом разомкнул губы, чтобы произнести: — Нет. Дайки приподнял одну бровь и усмехнулся. Он ожидал эту реакцию. Надо же, всего ночь с этой языкастой сучкой и Рета превратился в невесть что. Хотелось смеяться — они оба были так наивны, когда полагали, что Аомине будет терпеть подобную вакханалию на своём корабле. Так глупы. — Либо ты, либо я. Выбирай, романтик хренов. Кисе дёрнулся, словно от пощёчины. Аомине обладал поистине нечеловеческой силой и точно не станет сдерживаться с Анной. Мысль о том, что ему придётся выкидывать окровавленный, холодный труп этой полной теплоты и нежности девушки, заставила его взять в рукоять плети и спустя пару минут хрипло произнести: — Я сделаю это… Он медленно поднялся и на негнущихся ногах подошёл к Анне. Заметив приближающегося к ней Кисе, Анна замерла, но он видел, как её тело дрожит в охватившем её страхе. Он в жизни не поднял бы руку на девушку, а сейчас ему придётся нанести десять ударов, которые даже стойкого мужчину заставляли кричать и умолять о пощаде. — Прости меня, Анна, — прошептал Рета, задерживаясь слишком долго у её лица. Он медленно, совершенно не хотея того, расстегнул её рубашку. Внутри всё сжалось от отчаяния. Не так и не здесь он мечтал снять с неё одежду, увидеть это великолепие изящного тела. Не хотелось делиться ни с кем Анной, но пойти против воли капитана значило подписать ей смертный приговор. «Прости» вторил в душе и приготовился нанести первый удар. Он с силой сжал рукоять хлыста, так что ногти до крови впились в его ладонь. Закрыл глаза и, превозмогая болезненный спазм мышц, замахнулся. Он почти услышал резкий крик Анны в своей голове. Хлыст предательски дрожал в его напряжённой до предела руке. — Слабак. Рета резко открыл глаза, когда Аомине буквально выдрал плеть из его одеревеневших пальцев. Кисе с немой мольбе смотрел в его горящие яростью глаза, не в силах произнести ни звука. Капитан схватил его за волосы на затылке и рывком направил голову в сторону Анны. — Ты сам сделал этот выбор только что, идиот, — прорычал Аомине, с силой сжимая волосы Кисе. — Отведёшь взгляд хоть на секунду — убью. Дайки резко отпустил Кисе и уверенно приблизился к Анне с плетью в руках. Ещё никогда он не испытывал таких противоречивых эмоций от собственных приказов. В голове то и дело всплывали воспоминания их недавней страсти. Казалось, Дайки всё ещё слышал её голос, то, как она в горячке шептала его имя… «Дайки…» Рука его, пожалуй, впервые за долгое время дрогнула, когда он уже занёс плеть для первого удара. Он лишь успел выругаться, когда плеть со свистом рассекла воздух рядом с Анной, отчего та громко вскрикнула, сжимаясь от страха. — Не надо! — на смену ужасу пришло отчаяние, и Анна забилась в оковах верёвок с такой силой, что те оставляли кровавые подтеки на её запястьях. — Отпустите меня!.. — её голос истерически задрожал, срываясь, и она буквально повисла на верёвках, чувствуя, как горячие слёзы из глаз обжигают лицо. — Дайки, прошу тебя… Аомине не мог медлить, боялся, что просто не сможет ударить. Вся команда в ожидании смотрела на него, не понимая, чего капитан ждёт. Почему промахнулся с первым ударом. — Ну же, капитан! Выпорите эту девку! — воскликнул нетерпеливо один из матросов. Другие члены тут же поддержали его громкими выкриками. — Капитан! — орал Кисе, едва сдерживаемый двумя матросами. — Давайте я. Дайки вновь занёс плеть, и первый удар прошёлся по коже Анны, заставляя её неистово закричать, срывая голос. Аомине сжал челюсть, силясь не слышать этого, утешая самого себя мыслью — если не так, то всё может сложиться намного хуже для неё. — Эй, что это такое?! — насмешливо закричал один из матросов. — Капитан, вы что, жалеете её?! Что это за царапина?! И тут же острым лезвием ножа полоснул кончик хлыста Дайки по щеке наглеца, распоров её ото рта до уха. Команда замерла. Больше охочих подлить масла в огонь не нашлось. Выдохнув, он нанёс второй удар, вырывая из уст Анны громкий вскрик на грани истерики. Каждый последующий удар Дайки наносил словно по себе самому. Он уже не понимал, кого наказывал, её или себя? Пелена фантомной боли застилала ему глаза, и он рассекал воздух плетью скорее на рефлексах, но всё так же жёстко контролируя свою силу. В кой-то момент крики смолкли. Она безвольно повисла на крепко связанных руках. Скорее всего потеряла сознание. Но оставалось ещё три удара. Три. «Один», — хлыст просвистел, образуя в воздухе дугу. Глухой удар. В груди Дайки полыхало огнём, отдаваясь тянущей болью в руку, которой он держал хлыст. «Два», — грудь сдавили невидимые тиски. «Три», —словно в бреду произнёс про себя Дайки, вдыхая ртом острое холодное безумие. Закончив, Аомине отбросил от себя плеть, словно та была ядовитой гадюкой. И не глядя больше на притихшую Анну быстро зашагал в сторону своей каюты. С силой захлопнул за собой дверь и замер посреди помещения. На глаза ему попала недопитая вчера бутылка рома, и Дайки, не раздумывая ни секунды, схватил её и, жадно хлебая обжигающую горло жидкость, разом выпил всё.❴✠❵┅━━━╍⊶⊰⊱⊷╍━━━┅❴✠❵
— Вот это? — дрожащим спросил Кисе, показывая Анне очередной бутылёк из её сумки. Она лишь утвердительно кивнула, смотря немигающим взглядом в кучу сена, будто выискивая там ответ на один простой вопрос: «Почему?» Рета аккуратно, насколько позволяли его жесткие пальцы, втирал смесь из трав в раны Анны. Она даже не вздрагивала. Хотя в обычной ситуации, морщилась бы от жжения. Но сейчас душа болела сильнее. Она чувствовала себя рабыней. Благородная леди, из знатной семьи, была с позором высечена плетью. Вместо благодарности за спасение команды, что она сотворила чудо, ее бросили в трюм, а потом и высекли. Плакать уже не было сил. Слезы кончились. Анна лишь сильно зажмурилась, будто это могло отогнать мерзкие мысли. Она уткнулась носом в камзол Кисе, на котором и лежала. Хотелось умереть. — Анна… Простите меня, — в сотый раз извинялся Рета. Он с силой сжимал кулаки и не мог смотреть на разодранную в клочья спину. Если бы он решился, если бы не струсил, то он бы не высек её настолько сильно, он бы мог доставить ей меньше боли, но ему не хватило смелости. Это мерзкое чувство выедало его изнутри, по кусочку, по частице, но он ощущал, как внутри становится пусто от боли. Поразительно что Анна вообще пришла в себя так спешно. Рета не ждал её как минимум два дня, если бы она вообще очнулась. — Ты не виноват, — осипшим голосом пробормотала Анна. Она нашла в себе силы повернуть голову к Кисе и положить ослабшую руку поверх его. — Не вини себя. Рета молчал. Ему было стыдно и больно от собственной слабости. Он глядел на Анну, как она пыталась храбриться, как пыталась ему улыбнуться, но в когда-то сияющих жизнью и теплом глазах больше не было света. Они были тусклые, блеклые, будто безжизненные. С каждой секундой, что он смотрел в эти потерянные омуты, Рета чувствовал, как звереет, как он готов убивать ради неё любого. Его ярость будто отражалась во взгляде Анны, даря фальшивый блеск и сияние. Он аккуратно накинул на обнажённую девушку свою рубаху. — Я вынужден вас покинуть. Мне нужно закончить работу. Но потом я сразу же вернусь и вновь обработаю ваши раны и наложу трав, — Кисе виновато улыбнулся своей обворожительной улыбкой, на что Анна смогла приподнять уголки губ. Рета улыбался скорее от привычки. Всегда проще спрятаться за широкой улыбкой, чем показывать своё истинное лицо. Он жил так всю жизнь и это приелось с годами. И даже если ему не хотелось обманывать Анну, он просто не мог быть другим. Он хотел верить, что она примет его таким какой он есть, со всеми его недостатками и болью, но в то же время боялся. Кисе нехотя вылез из клетки, запирая её, и настолько засмотрелся на Анну, что чуть было не врезался в капитана. — В облаках витаешь? У тебя полно работы! — рыкнул Дайки, зло смотря на Рету. — Уже иду, — совсем недружелюбным тоном бросил Кисе и, пристально глядя капитану в глаза, медленно уходил. Ему было страшно оставлять Анну с ним. Дайки проводил ощетинившегося щенка высокомерным взглядом, а как тот ушёл, перевёл взгляд на Анну. Она даже не шевелилась, так и лежала на услужливо постепенном камзоле. «Ты пришёл сюда за ромом. Забирай и уходи, мать твою!» — заставлял себя Дайки, но изрядная доля алкоголя в крови не дала так просто свалить. Чуть пошатываясь, он присел перед Анной на корточки. — И зачем нужен был весь этот цирк? Тебе стало легче? — буднично спросил Аомине. Он не угрожал, не насмехался, а просто спокойно, даже как-то нежно поинтересовался. — Скорее это тебе полегчало, — даже не глядя на капитана, бросила Анна. — Какая же ты всё же глупая, — обречённо вздохнул Дайки, вставая на ноги. Он скрылся в темноте трюма, а вскоре вышел с третьей за сегодня бутылкой рома и уселся перед Анной. — Ты понимаешь, что на корабле уйма убийц, насильников, аморалов и действительно отбросов общества. И только моя сила и авторитет сдерживает и страшит их. А ты, — Дайки ткнул горлышком в Анну, — вечно ставишь мой авторитет под угрозу. Я не мог не наказать тебя за твой дрянной язык. «Дьявол… Что ты несёшь?» Дайки поморщился от своих же мыслей. Но благо они смогли остановить этот поток разжеванных объяснений для идиотов. «Видимо по-другому до неё не дойдёт», — успокаивал себя он. — Так мои слова были правдой. Высекли за то, что сказала правду. Потрясающие законы, — всё продолжала плеваться ядом Анна. Хуже уже не будет — Ты здесь никто. Безбилетник-самоубийца. — Этот безбилетник спас твоего друга и команду. Аомине осёкся. Это был весомый аргумент, но признавать правоту девчонки, а тем более своё поражение, он не собирался. — У нас уговор. Чинишь мой корабль, добываем ягоды с острова, ты говоришь, где мои родные, и мы расходимся. Я обещал, что ты будешь в целости и сохранности. Приставил охранять лучшего после меня. Но при условии, что ты будешь тише воды ниже травы. А что делаешь ты? Орёшь как полоумная, поносишь мою команду и меня. Так что мы расплатились по счетам. Хочешь, чтобы твоя задница была цела, закрой свой рот. Мы решили этот вопрос? Дайки надеялся, что этой дуре хватит одного раза, чтобы научить правилам на корабле. В противном случае, он будет действовать ещё жестче и не сдерживаться. — Да…❴✠❵┅━━━╍⊶⊰⊱⊷╍━━━┅❴✠❵
День тянулся несказанно долго. Сегодняшнее полуденное солнце было особо жестоким. А для Кисе, который драил второй раз палубу, было невыносимо находиться под палящим солнцем без рубахи. Но капитан ясно дал понять, что пока работа не будет выполнена — никакого отдыха. Он старался завалить себя работой настолько, чтобы вообще не думать случившемся. Странно, но вдали от Анны мозги работали нормально и здраво. Кисе мог контролировать свои эмоции, мог рассуждать и делать умозаключения. Что не скажешь, когда она была рядом. Он готов был любого убить, чтобы защитить её. Это он чувствовал, но воля и уважение к капитану пока давали сил бороться с этим наваждением. Кисе устало вздохнул, когда закончил оттирать палубу от остатков крови и птичьего дерьма. Давно же он этим не занимался, но уж лучше так, чем вновь зашивать себя самому. У него еле были силы, чтобы подняться на ноги. Хотелось быстрее спуститься в прохладный трюм и проверить, как там Анна, но сначала Рета должен был сделать то, что целый день репетировал у себя в голове. Это было необходимо. Он неуверенно поднялся к каюте капитана и сдержанно постучал. — Да, — послышалось из-за двери. — Капитан, можно? — Рета опасливо приоткрыл дверь, медленно заходя в каюту. Он сонно посмотрел на Кисе через плечо, оглядывая с головы до ног, и бросил сухо: — Чё в дверях мнешься? Заходи. Рета прошёл в каюту, предусмотрительно заперев дверь. Потому как матросы начали косо поглядывать на него. Весь день Кисе только и слышал несдержанные фразы по типу «Белоснежка опять накосячила». Как бы ему не хотелось разбить рожи, он просто не мог. Практически все шрамы на спине Реты были из-за попыток доказать, что он не враг им, что он не предатель. Но каждый раз получал пару-тройку ударов плетью за нарушение закона, который гласил — никаких потасовок между командой. Это каралось жёстко. — Я хотел извиниться, капитан. Я не должен был разговаривать с вами в таком тоне. И ослушаться приказа. Не знаю, что на меня нашло, — Рета чуть склонил голову. Он действительно до конца не осознавал, что творил. Кажется, он просто хотел защитить Анну, но дальше всё как в тумане. Дайки молча уставился на Рету, хмуро буравя взглядом. А затем, спустя пару минут, шумно выдохнул, словно отпуская обиду, и буркнул: — Извинения приняты. Но учти, — он посмотрел на Кисе исподлобья, — ещё раз такое повторится — пеняй на себя. Аомине отвернулся к столу, делая вид, что рассматривает бумаги. Теперь и Кисе тоже двинулся головой рядом с этой девчонкой. Дайки хмурил брови, недовольный собственной догадкой — она каким-то образом умудрялась оказывать влияние на людей, находящихся в непосредственной близости к ней. Это нельзя было назвать обаянием, нет. Обаятельных людей не хочется трахать на любой пригодной для этого поверхности. От обаятельных людей не сносит так крышу, полностью заглушая голос разума. На исцеление Кагами её способности не ограничивались. — Впредь такого не повторится, — Рета чуть ниже склонил голову, глядя на пол перед собой. Он хотел было спросить про то, можно ли отнести Анне воды и еды, но язык не поворачивался. Ведь это мимолётное примирение может кануть в Лету.