Маленькие трагедии катастрофического масштаба.

      Секирка. Страшное место. Здесь холодно и сыро. Каждый день кого-то из нас забирают на расстрел. А кто-то умирает от холода.       Здесь очень холодно. Я отморозил себе пальцы. Почти все. Но холода я уже не чувствую. По всем законам природы я должен быть уже мёртв. Но я живу.       Вчера к нам заходил Ногтёв. Все мои сокамерники сжались по углам. Лишь я один стоял посреди часовни. С гордо поднятой головой. Совсем как у тебя.       Он оглядел меня. Готов поклясться, в его глазах промелькнуло восхищение. Я же глядел ему в глаза с презрением. — Жив ещё. — Вы, как я погляжу, тоже. — дерзости мне не занимать.       Он хотел меня ударить, но не смог. Тогда он развернулся и ушел. Напоследок прошипел: — Блядь Эйхманисова.       Ненавижу его. Как и ты. Ты тоже его ненавидишь. Я знаю.       Ты. Ты всё для меня. Кажется, я живу только воспоминаниями о тебе. О нас.       Я всё ещё помню твои руки. Их тепло и сухость. Помню, как они ласкали меня, гладили по голове. Помню их тёплое кольцо. Как я жался к тебе!       Я помню твои глаза. Они как небо! Как море! У тебя возле глаз небольшие морщинки. Глаза твои очень красивы. Всегда.       Я помню твой голос. Тоже очень красивый. Бархатистый, хрипловатый. Ты часто кричал на заключённых и чекистов, осыпал их отборной бранью. А мне говорил самые нежные и тёплые слова. Никогда ты не повышал на меня голос.       Ты сказал тогда: — Юрочка, я вернусь за тобой.       И я тебе верю. Всегда верю.       Снова зазвенел колокольчик. Как же надоел мне этот звук! Даже интересно, кого же на этот раз заберут? — Живаго! На выход, гражданин доктор!       Смешно. Я был уверен, что меня не заберут, и я останусь здесь до тех пор, пока не освободят. Или пока не умру от холода и голода. Но меня забрали. Какой пассаж!       На улице холодно — ноябрь месяц, всё же. Сейчас расстреляют. Не страшно уже.       Поднимаю глаза к небу. Оно мутного серо-голубого цвета. Сумерки уже. На Соловецкий архипелаг опускалась ночь. У тебя такие же глаза.       Это последнее, что я вижу в этой жизни. Выстрел. Темнота. А на моём лице застыла кривая улыбка. Я в жизни никому и никогда не улыбался. Только тебе.