And even death won't do our part

— Да уж, звучит дерьмово, — Чанбин откидывается на спинку сидения, закинув руки за голову. Ножки его стула слегка скрипят по плитке. Джисон поднимает голову от созерцания бедной, растерзанной намертво салфетки, которую он нервно рвал во время всего рассказа, и смеряет друга мрачным взглядом. — Ага, расскажи мне об этом, — Джисон сгребает кусочки несчастной салфетки в сторону, роняя голову на сложенные на столе руки. — Я не понимаю, что мне делать, хен. Чанбин не отвечает, позволяя Джисону погрузиться в атмосферу кафе, пока его беспокойный мозг ищет за что зацепиться. Играет легкая, ненавязчивая музыка, Джисону она кажется смутно знакомой, что уже успех. За месяц, прошедший после его выхода из реабилитационного центра, он стал слушать музыку в ненормальных количествах, стараясь наверстать упущенное. Уж точно не для того, чтобы заглушить свои собственные мысли. Не помогло, кстати говоря. Но зато теперь он чувствует себя чуть менее оторванным от реальности. Приспособиться к новым условиям жизни оказалось не так сложно. Не то что бы во время зомби апокалипсиса наука совершила новый технологический рывок, поэтому мир не сильно поменялся. Конечно, порой у Джисона возникали сложности с теми или иными вещами, но Минхо и Чан всегда помогали ему с этим. Хотя он ненавидел просить у них помощи, потому что это заставляло его чувствовать себя ущербным, этого и не требовалось. На интуитивном уровне они всегда оказывались рядом, например, когда робот-пылесос съел случайно оставленный на полу провод от зарядного устройства Джисона и отключился, и Бан Чан обнаружил его на грани истерики. Мужчина лишь улыбнулся, позволяя ямочке на щеке мелькнуть на пару мгновений, показал, как открыть корпус и аккуратно извлечь застрявший провод. Когда Джисон смущенно пробормотал благодарность, его лишь ласково потрепали по волосам. Вообще невозможно было поставить гнев и Бан Чана в одном предложении. Джисон изо всех сил старался злиться, обижаться и ненавидеть, но у него получалось из рук вон плохо. Потому что объективно Чан был всем тем, чем никогда не был сам Джисон. Он был надежным и ответственным, спокойным и добрым, он умел заботиться о Минхо. Взглянув на отношения Минхо и Джисона, любой мог бы сказать, что Джисон нуждается в Минхо больше жизни. Он всегда был тем, кого нужно окружать заботой, успокаивать и утешать, дарить любовь и успокоение. Минхо всегда был рядом, когда тревожные мысли захватывали разум Джисона, погружая его в апатию и нервозность. Он закутывал младшего в плед, оставлял легкие поцелуи на его лице, обещал безопасность. У Минхо были самые нежные объятия в мире и самые мягкие губы, под натиском которых Джисон всегда сдавался. Минхо был нужен ему как воздух. Это не значит, что Джисон не заботился о Минхо в ответ. Он любил его так сильно, как, казалось, не способно любить человеческое сердце. Но с мазохистским упорством наблюдая за старшими, Джисон все больше осознавал, насколько эгоистичными были его желания. Потому что динамика отношений Бан Чана и Минхо была совсем другой. Чан очень открыто проявлял свои чувства, он любил неожиданно обнимать Минхо со спины, делать эгье, умильно улыбаться прямо в его мягкую щеку и острые скулы, целовать в ухо и в макушку, и внешне безразличный фасад Минхо рушился смущенными улыбками, тихим хихиканьем и румянцем, разливающимся по светящейся коже. И ужасающим откровением для Джисона становится тот факт, что Минхо действительно нравится это. Ему нравится не только заботиться о глупом, безнадежном Джисоне, но и получать такую заботу самому. Ревность никуда не делась, но она преобразовалась во что-то более темное. Обжигающе холодные, покрытые струпьями и следами гниения руки сжимают мертвое сердце Джисона каждый раз, когда он думает о том, как идеально старшие подходят друг другу. И в их правильном уравнении появляется неизвестная переменная, которая ломает все, — уродливый мертвец, восставший из могилы бывший жених, которому суждено было умереть и быть забытым. Джисон держится месяц, прежде чем найти порядочно измятый лист бумаги с электронным адресом и написать Чанбину с просьбой о встрече. Беспокойство и нервная энергия переполняют его настолько, что он больше не в состоянии держать все в себе. Раньше в таком состоянии он в первую очередь пошел бы к Минхо, нырнул бы в теплый кокон его рук, окутал бы себя родным запахом и вырыдал бы все тревоги ему в твердое плечо, позволяя затем сцеловать все соленые дорожки и утешать дрожащее тело. Но старший выглядел таким счастливым в своей идиллической супружеской жизни, что Джисон не имел права мешать ему. Если он хочет сохранить жалкие остатки своего гнилого разбитого сердца, ему придется смириться с тем фактом, что он больше никогда не получит от Минхо утешительных объятий. Поэтому Джисон не находит ничего лучше, чем вылить все на неподготовленного Чанбина. На его лице явный мыслительный процесс, и Джисон развлекает себя тем, что рассматривает его. Насколько он понимает, Чанбин принципиально отказывается носить линзы и тональный крем, так что он гордо щеголяет мертвецкой белизной. На самом Джисоне толстый слой маскирующего средства, так что если бы его поры все еще могли дышать, они бы задыхались в предсмертных муках. Но никакой макияж не помогает ему чувствовать себя более комфортно в изменившемся теле. В этом он завидует Чанбину. Тому, с какой легкостью тот носит черную футболку, плотно обтягивающую мышцы его рук, как он показывает всему миру свои грубые рваные шрамы, в то время, как Джисон прячется в ткани широких худи. — Добрый день, вы готовы сделать заказ? — их мрачное молчание прерывает глубокий низкий голос официанта. Джисон и Чанбин вскидывают головы, чтобы увидеть парня примерно их возраста. У него забавные пушистые волосы, уложенные в нечто вроде малета. Он тоже счс, сразу понимает Джисон по неестественно тусклым карим глазам и легкому налету тонального крема, достаточном, чтобы убрать белизну, но недостаточном, чтобы скрыть мертвенную бледность. — Феликс! — второй официант кричит ему из-за стойки и делает строгое выражение лица, заставляя парня лишь закатить глаза. Однако, повернувшись обратно к посетителям, он тут же нацепляет на себя прежнюю улыбку. — Обязан проинформировать вас, что я болен синдромом частичной смерти, но наше кафе дружелюбно настроено по отношению ко всем членам общества. Надеюсь, у вас не возникнет проблем с тем, что я буду вас обслуживать, — он монотонно тараторит заученную фразу, отчего Джисон и Чанбин переглядываются, сдерживая улыбки. — Все в порядке, — Чанбин пожимает плечами, отчего его четко очерченные мышцы перекатываются под плотно сидящей футболкой. Джисон считает, что он специально носит одежду на размер меньше. Взгляд Феликса цепляется за его движение. — Да, я вижу, — он бормочет себе под нос и тут же прочищает горло. — Извините за этот цирк, но я обязан говорить это каждый раз. — Без проблем, — Джисон улыбается забавному блондину и заказывает две чашки простого черного кофе. Феликс кивает и в последний раз облизывает взглядом бицепсы Чанбина, прежде чем удалиться к стойке. Старший самодовольно ухмыляется. Джисон смеряет его невпечатленным взглядом. — Это так неправильно, что мы все еще обязаны делать заказы, чтобы посещать кафе, — он переводит тему, чтобы не услащать эго Чанбина еще больше. — Бизнес обязан расцветать. Какая им польза от того, что мы будем занимать места, но не будем приносить доход. — Но это просто перевод продуктов, — неубедительно ворчит Джисон. — Капитализм не щадит никого, — веско заявляет Чанбин в ответ. Официант, Феликс, расставляет перед ними чашки, и они оба благодарят его, хотя никто из них к напитку не притрагивается по очевидным причинам. Джисон готов поклясться, что парень подмигивает Чанбину, это становится еще очевиднее, когда друг польщенно надувается. — Хен, — Джисон слегка раздраженно хлопает ладонью по столешнице, привлекая внимание. — Можешь, пожалуйста, сосредоточится? У меня тут вообще-то жизнь ломается. Чанбин, к его чести, даже умудряется выглядеть виновато, когда переводит на него взгляд. — Хм, да, точно, — Джисон на это лишь закатывает глаза. — И что ты думал делать дальше? — Как я уже говорил, у меня есть еще пять месяцев, чтобы придумать, куда податься дальше. Но это сложно. — Значит, ты точно решил, что не останешься с Минхо и этим Бан Чаном? Джисон тяжело вздыхает. — Я не могу. Это больно, — Джисон неосознанно трет саднящее в грудной клетке сердце. Бесполезный орган даже после его смерти продолжает доставлять ему неудобства. Чанбин понимающе кивает. — Но ты все еще его любишь? Джисон качает головой. Он не хочет быть слащавым и банальным, но то, что он чувствует к Минхо это намного больше, чем простое «люблю». Это все его существо, вся его потребность быть рядом и видеть его улыбку, держать его за руку и чувствовать тепло его рта. Это больше, чем он сам был и когда-либо будет. Минхо это его половинка души, и без него Джисон как никогда раньше чувствует себя дефектным, неполноценным. — Не думаю, что когда-нибудь смогу разлюбить его, — он бормочет, чувствуя, как от этих слов болезненно сжимается узел в желудке. Чанбин понимающе кивает. Честно говоря, Джисон не ждет от него какого-то божественного откровения, которое расскажет ему, как вернуть любовь Минхо и снова стать счастливым. К тому же, Джисон осознает, насколько это было бы нечестно по отношению к Чану, который на самом деле совсем не злодей в этой истории. Минхо был прав, когда говорил, что они могут подружиться. Потому что Чан был к нему бесконечно добр все это время. Джисон прекрасно знал, насколько он бывает несносным и раздражающим, но Чан, казалось, так не считал. Он всегда приветствовал его с неизменным «Как дела, Джисон-а?» и добродушной улыбкой. Как бы Джисон ни пытался убедить себя в том, что он ненавидит эту его «в смысле я самый очаровательный мужчина в мире? но я же ничего не делаю?» улыбку, в ней не были ни капли фальши. Сопротивляться шарму Чана было невозможно. И Джисон все чаще обнаруживал себя жадно уставившимся в ноутбук Чана, пока тот охотно объяснял ему, по какому принципу сводит дорожки, и почему использует здесь именно такую аранжировку, и каким он видит готовый трек. Иногда Джисон даже не сдерживался и высказывал свое мнение, сразу же смущенно замолкая, но Чан каждый раз бурно поддерживал его идеи. Постепенно они стали говорить не только о музыке и проводить время вместе, пока Минхо был на своих занятиях. Это одновременно пугает и дарит облегчение. Джисон с самого начала не считал старшего соперником. Потому что у них не было никакого соревнования, а Минхо не был призом, который можно было бы выиграть. Но если бы что-то такое и было, то Джисон заведомо оказался бы в проигрышной ситуации. Он не мог даже близко сравниться с Чаном. — Я думал, — неуверенно начинает Джисон, — думаю, мне стоит найти подработку. Знаешь. Чтобы хоть какое-то время проводить вне квартиры. Потому что иногда мне кажется, что там я задыхаюсь. — Какую? — фарфоровая чашка стучит о блюде, когда Чанбин задумчиво крутит ее. — Пока не знаю, — Джисон закидывает голову вверх и откидывается на спинку стула. — Хотя бы в то же кафе. Буду разносить людям еду, вкус которой я больше никогда не почувствую, и натягивать улыбку, говоря о своей «болезни». Он неопределенно машет рукой, ссылаясь на их сегодняшнего официанта, Феликса. — Хм, — один уголок губ Чанбина тянется вверх, но он совсем не выглядит веселым. — Трудно представить твою интровертную задницу в фартуке и с подносом. Джисон хмурится на него. — А тебе мою задницу представлять и не нужно, хен, — он пихает Чанбина по, как он надеется, голени, но это совершенно бесполезно, потому что боли, как и всего остального, они не чувствуют. Старший коротко смеется. — Где ты работал до смерти? — Джисону нравится то, как просто Чанбин говорит об этом. Пока некоторые люди смущенно обозначают свою безвременную кончину «инцидентом» или «несчастьем», Чанбин без стыда называет их мертвецами или зомби. Он, как и Джисон, считает, что как бы ты ни старался прикрыть правду или приукрасить ее, более приятной она от этого не станет. — На фрилансе. Я уже связывался с компанией, где работал, — Джисон хмыкает, вспоминая, как еще на первой неделе пребывания в квартире Минхо и Чана пугливо чистил за собой историю браузера. Ему бы пока не хотелось, чтобы старшие знали, как его беспокоит его нынешнее состояние. Он и так приносит им много хлопот. — Оказывается, во время восстания на одного из директоров напали. Так что они настроены не очень счс-френдли. — Дерьмово быть нами, а? — Чанбин вздыхает и постукивает себя по подбородку. — Мне кажется, здесь я могу кое-чем тебе помочь. Джисон заинтересованно мычит, ставя локти на стол и наклоняясь ближе. — Ты же знаешь, что моя семья довольно богата? — Да-да, хен, я помню, — Джисон драматически понижает голос и с благоговением шепчет: — Люстра. Чанбин смеряет его недовольным взглядом, пока Джисон слегка хихикает. — Помолчи. Так вот, муж моей сестры владеет небольшой сетью музыкальных магазинов. Возможно, я мог бы спросить его, есть ли у него открытые вакансии. Конечно, во время восстания музыкальные магазины не пользовались большим спросом, но жизнь вроде как налаживается. — Хен! — Джисон возбужденно подскакивает на месте. — Было бы замечательно! Правда, очень круто. — От тебя не потребуется ничего особенного: обслуживать горстку покупателей, расставлять товары, протирать пыль. Зарплата соответственная. Ты же, вроде как, разбираешься в музыкальных инструментах? Джисон восторженно кивает. — Серьезно, хен, это лучшее, на что я мог рассчитывать, — тут он подозрительно щурит глаза, — подожди-ка, ты ведь разузнал об этом заранее, правда? Чанбин выглядит немного смущенным, и Джисон понимает, что попал точно в цель. Он впервые за долгое время искренне смеется. — Айщ, что ты такое говоришь, — бурчит Чанбин, вяло отпираясь. — Только что пришло мне в голову. — Не-ет, — тянет Джисон торжествующе, — ты обо мне беспокоишься! Ты любишь меня! Чанбин воздевает лицо к потолку и вопрошает вслух, должно быть, у самого Господа-Бога: — Подумать только, и почему я так о тебе забочусь, когда ты такой маленький засранец. Джисон снова хихикает и стирает несуществующие слезы. — Нет, серьезно, хен, спасибо тебе большое, — с улыбкой говорит он. — Эти деньги очень пригодятся мне, когда мой срок в шесть месяцев подойдет к концу. На это Чанбин лишь сильнее хмурится. — Но ты ведь поговоришь с Минхо по поводу своих чувств? Скажешь ему, что хочешь уйти? — улыбка Джисона идет дрожью, и Чанбин это замечает. — Джисон. — Это не так просто, хен. — Не думаешь, что ты сам создаешь себе сложности? — Джисон вскидывает на него острый взгляд, но Чанбин так легко не сдается. — Или по-твоему он согласился забрать тебя просто так? — Не просто так, но, — спустя некоторую заминку младший продолжает: — Я думаю, что он забрал меня из жалости. Возможно, из теплых чувств к нашему общему прошлому, к нашим отношениям. Но я не думаю, что он меня до сих пор любит. Или… Нет, точнее… Я не знаю. Джисон расстроенно утыкается в ладони и давит в них стон. Он слишком часто задавал себе этот вопрос и слишком запутался в поисках ответа. Лежа ночами без сна, он чувствовал ужасную головную боль, когда проваливался все сильнее в пучину отчаяния, ища ключ к нынешним чувствам Минхо. Чанбин дает ему время собраться с мыслями. — Судя по тому, что ты мне о нем рассказывал, мне казалось, Минхо всегда был без ума от тебя. — Так и есть, — Джисон кивает, уставившись на свои испещренные морщинками ладони. — Но Минхо никогда открыто не говорил о своих чувствах. Я всегда догадывался о них, искал подсказки в его действиях. Нам никогда не нужны были слова. Я считал, что могу легко читать его, как и он меня. Но сейчас… Сейчас я понятия не имею, что творится у него в голове. Чанбин напряженно выдыхает. Джисон чувствует себя странно гордым тем фактом, что за последний час заставил так много вздыхать существо, которому воздух совсем не требовался. — Но ты должен хотя бы попробовать, Джисон. Ты не можешь основываться только на своих предположениях. Джисон сжимается, прекрасно понимая, что старший прав. Он просто не думает, что сможет сделать это. Видя его состояние, Чанбин больше не давит. — Джисон-а, — младший поднимает потерянный взгляд, и Чанбин сжимает губы, подсаживаясь ближе и приобнимая его одной рукой. — Ты всегда можешь написать мне, хорошо? Я правда о тебе беспокоюсь. Джисон утыкается лицом ему в плечо. Чанбин пахнет совсем не так, как Минхо. У него какой-то тяжелый, мускусный парфюм, видимо, чтобы соответствовать всему крутому и мужественному образу старшего. Джисон глубоко вдыхает его, ощущая, как слегка расслабляется узел напряжения, и шепчет: — Спасибо, хен. За все. Когда Джисон возвращается в квартиру, из гостиной доносится слабый звук телевизора. Суни прибегает встречать его с поднятым трубой вверх хвостом и громким мяуканьем, и успокаивается только когда он берет ее на руки, слегка почесывая между ушей. Он собирается незаметно проскользнуть в свою комнату, но его останавливает окрик Минхо. — Сон-и, ты вернулся? Джисон на пару секунд прикрывает глаза и входит в гостиную. Минхо расположился на диване, подогнув под себя одну ногу. Он подпирает подбородок рукой, опираясь на подлокотник, и что-то увлеченно рассматривает в телефоне, но когда Джисон появляется в его поле зрения, он поднимает голову и улыбается. Его мягкие розовые губы растягиваются в ласковой улыбке со слегка выпирающими передними зубами. У Джисона до сих пор перехватывает от нее дыхание, а ведь он даже не пользуется своими легкими. В гнезде из его ног расположилась дремлющая Дуни, положившая голову прямо на бедро Минхо. Она даже не приоткрыла глаз на появление Джисона. Дори заняла свое любимое место на спинке дивана, ее хвост вяло мотыляется из стороны в сторону, пока она прикрытыми глазами следит за приближением младшего. Минхо хлопает по месту рядом с собой, и Джисон аккуратно садится, стараясь не потревожить кошек. Суни тут же оккупирует его колени и издает утробное мурчание. Минхо хихикает и тянется почесать ей шейку, оказываясь слишком близко к Джисону. Младший может ощутить запах его дыхания, напоминающего ему об их любимом айс-американо, и его персикового бальзама для губ. Джисон нервно сглатывает. Минхо выпрямляется и откладывает телефон, уставившись на Джисона сияющими глазами. — Как прошла встреча с другом? — О, — Джисон смотрит на Суни на своих ногах и неуверенно улыбается. — Хорошо, я думаю? — Ты думаешь? — Минхо игриво пихает его плечом, и Джисон кивает, на этот раз уверенней. — Куда вы ходили? Джисон припоминает название кафе, и Минхо щелкает пальцами. — Ах, я их знаю. У них очень вкусный кофе. — Да, наверное, — утвердительно бормочет Джисон, и Минхо, понимая свою ошибку, слегка хмурит брови. Джисон хочет разгладить морщинку на его лице, но лишь упорнее гладит Суни, которая явно наслаждается его вниманием, если судить по звукам довольства, которые она издает. — А где Чан-хен? — Работает в спальне, — Минхо закатывает глаза. Джисона забавляет то, как Минхо относится к работающему Чану. Он и сам успел заметить, что мужчина патологический трудоголик. Если он не ест, то его внимание практически всегда занято ноутбуком, пока Минхо не начинает преувеличенно громко ныть и не заставляет Чана оторваться от экрана своего девайса. — Он еще хуже тебя, — жалуется Минхо, слегка надувая губы, и Джисон честно пытается уговорить себя не очаровываться этим так сильно. — Помнишь, как ты залипал в свой компьютер часами? Ты даже не слышал, когда я тебя звал! Джисон слегка смеется, предаваясь воспоминаниям. Минхо действительно очень обижался на него, когда Джисон просто игнорировал его, слишком увлеченный своим занятием, но всегда быстро отходил, когда младший показывал ему, как сильно дорожит им. «Скажи ему все сейчас,» — звучит голос Чанбина у него в голове. Это правда хороший момент, пока они наедине, поговорить обо всем откровенно. Джисон прикусывает щеку с внутренней стороны, но никакой отрезвляющей боли не приходит, и он сильно зажмуривается, пытаясь успокоить нарастающую панику при мысле о серьезном разговоре с Минхо. Старший, разумеется, замечает его резко изменившееся состояние и берет его лицо в свои нежные ладони. — Сон-и? Что такое? — Джисон открывает глаза и встречает обеспокоенный взгляд напротив. Он набирает воздух в мертвые легкие. — Хен, — голос Джисона не ломается, но Минхо все равно напрягается еще сильнее. — Я тут подумал- Джисон едва успевает прервать себя. Минхо смотрит на него с такой заботой, его ладони обхватывают щеки Джисона и слегка массируют их в успокаивающем жесте. Они так близко, что Джисону стоит лишь чуть наклониться, и он коснется губ Минхо своими. — Тебе случайно не нужно в магазин, хен? Выражение полного ошеломления на лице Минхо целиком отражает внутренние ощущения Джисона. «Какой к черту магазин?!» — вопит его внутренний Чанбин. — Что? — нижняя губа слегка приоткрывается. — Магазин! Может, за продуктами? Я бы сходил с тобой. — О, — Минхо все еще выглядит слегка удивленным, но убирает свои ладони с лица Джисона (младшему тут же хочется вернуть их обратно, даже если он не чувствует их тепла) и пожимает плечами. — Можно сходить, у нас заканчивается маринованный редис. И я хотел приготовить пасту, так что на нее тоже нужны ингредиенты. А что? Тебе что-то нужно? — Да, — Джисон смущенно дергает себя за кончики волос, выглядывающие из-под бейсболки, надетой козырьком назад. — Я уже давно хочу перекрасить волосы. Ты мне поможешь, хен? Это даже не ложь, Джисон правда с самого выхода из центра думает о том, чтобы избавиться от отросших корней, которые помимо прочего, раздражали его в собственной внешности. Младшему интересно, понял ли Минхо, что он собирался сказать совсем не это? По крайней мере, он этого не показывает. По лицу Минхо расползается лукавая ухмылка, и он бесцеремонно стягивает с Джисона головной убор, сразу же запуская пальцы в его волосы, чтобы взлохматить их, и игнорируя слабое «эй!» со стороны парня. — Конечно, — Минхо с наслаждением приглаживает мягкие пряди и убирает челку со лба Джисона. — Как раньше, да? Старший заражает своей улыбкой и Джисона, и тот уверен, что он вспоминает времена, когда они постоянно экспериментировали с цветом волос, из-за чего их раковина в ванной была вечно запачкана красителями. Неудачный опыт в школе так ничему не научил Джисона. — Да, совсем как раньше, — парень надеется, что Минхо не заметит легкой грусти в его словах. — Хочешь, покрасим тебя в фиолетовый, как у меня? — Минхо отклоняется чуть назад и щурит глаза, будто прикидывая образ фиолетового Джисона у себя в голове. Джисон посмеивается, но качает головой. — Хен, не думаю, что могу доверить тебе цветное окрашивание после того, как ты сделал меня радужным! — Так я сделал тебя радужным, а? — Минхо открыто насмехается над ним, и Джисон раздраженно стонет. — Заткнись, — он слабо отбрасывает руки старшего от своих волос под милое хихиканье. — Ты невыносимый. Они вместе собираются в универмаг, который находится за углом их жилого комплекса. Джисон с ворчанием недовольно приглаживает волосы перед зеркалом и надевает бейсболку своим излюбленным способом козырьком назад только для того, чтобы Минхо с гаденькой ухмылкой снова сорвал ее с его головы, наводя еще больший беспорядок. Под нытье Джисона он приседает перед кошками, которых пришлось потревожить, чтобы встать с дивана. Из его воркования Джисон различает обещание лакомств и хвалебные слова. — Что? — резко спрашивает Минхо, пытаясь спрятать свой румянец, появившийся от насмешливого взгляда младшего. — Мне нужно кормить детей! — Ты их слишком балуешь, — Джисон фыркает над выражением лица старшего. Минхо угрожающе надвигается на него, растопырив пальцы, но быстро разочаровывается, когда понимает, что Джисон не чувствует щекотки. Его руки остаются лежать на боках парня, так что их поза выглядит почти как полуобъятия. — Это мило, хен, — губы Джисона растягиваются в улыбке в форме сердечка, и младший не уверен, действительно ли взгляд Минхо теплеет, или это полумрак прихожей играет с его воображением. Мужчина показательно кривится и отстраняется. Джисон чувствует теплоту от их легкого поддразнивания, которое ощущается слишком комфортно и знакомо. Джисон пытается подавить в себе чувство вины и стыда от того, что он заигрывает по сути с замужним мужчиной, и это несложно, потому что Минхо совсем не выглядит хоть капельку сконфуженным, к тому же это привычный для них способ взаимодействия. — Чан-и! — неожиданно громко кричит Минхо, заставляя вздрогнуть Джисона и устроившуюся на обувной полке Дори. — Мы идем в магазин, тебе что-нибудь взять? Ответом его служит тишина, и Минхо кивает на это, хватая ключи со смешным брелоком в виде желтого кота, и выходит в подъезд. — Значит, нет, — спокойно заключает он. Рассеяно прохаживаясь между полок продуктового, Джисон вспоминает о важной новости, которой ему все же следует поделиться. — Эй, Минхо-хен, — Джисон подходит к старшему, внимательно разглядывающему срок годности на сливках, отчего его прекрасный аристократический нос слегка морщится на кончике. Джисону безумно хочется поцеловать его. Минхо лишь мычит, показывая, что слушает. — Мой друг предложил мне работу. Это отвлекает старшего от его тяжелого выбора, он переводит свой темный взгляд на Джисона, и его длинные ресницы дрожат от недоумения, а рот растягивается в идеальной букве «о». — Работу? — Мгм, — Джисон не может выдержать пристального взгляда Минхо, поэтому бездумно пялится на яркие упаковки мороженого, покрытые корочкой льда. Когда Джисон был живым, он любил мороженое. — В музыкальном магазине. Минхо не глядя кидает сливки в корзину к остальным продуктам. — Зачем? — Ну, чтобы не торчать все время в четырех стенах? Мне нужно занять себя чем-нибудь, иначе я сойду с ума. Минхо издает понимающий звук и протягивает руку, цепляя мизинец Джисона своим собственным. Джисон чувствует, будто может дышать чуть свободнее. На безымянном пальце Минхо сверкает обручальное кольцо. — Да и не хочу быть для вас с Чан-хеном обузой, вы и так полностью обеспечиваете меня. Минхо фыркает и ставит корзинку на пол, чтобы освободить вторую руку и поднять голову Джисона за подбородок, вынуждая их глаза встретиться. Джисону плохо от того, что он так часто заставляет Минхо хмуриться. — Джисон, — кончики пальцев старшего легко пробегаются по его линии челюсти вверх, заправляя торчащие волоски обратно под бейсболку, и остаются на щеке Джисона. Он так скучает по ощущению теплых прикосновений. — Ты не обуза. Никогда. Ты не можешь представить, как я счастлив от того, что ты снова со мной. С нами. Джисон поджимает дрожащую нижнюю губу и выдыхает, полностью уничтоженный. — Минхо, — зрачки старшего внимательно следят за его выражением лица, и Джисон заворожен тем, как в их темноте отражается свет многочисленных ламп универмага. Возможно, они выглядят нелепо со стороны, застыв между холодильниками и полками с продуктами, не в силах оторваться друг от друга, разделяя такой особенный момент в малоподходящем для этого месте, но Джисона это не интересует. Такая близость с Минхо ощущается как возвращение домой. Они дергаются от неожиданности, когда раздается мелодия звонка и в кармане куртки Минхо вибрирует телефон. Старший сразу же смахивает на «принять вызов», только посмотрев на имя, высветившееся на экране. — Да? — мычит он в трубку и наклоняется подобрать корзину, пока Джисон все так же заторможенно таращится на него. — Мы с Сон-и вышли в магазин. Ах, да что ты говоришь. Только если ты хорошо попросишь, — Джисон не слышит реплик его собеседника, но по ласковой ухмылке Минхо и по его игривому тону догадывается, что это Чан. Минхо переплетает их руки и тянет Джисона дальше, вырывая из оцепенения. — Ладно-ладно, куплю. Минхо с улыбкой сбрасывает, не давая Чану договорить. — Но серьезно, Сон-и, тебе не нужно беспокоиться о деньгах или о том, что ты приносишь нам неудобства, потому что это не так, — он возвращается к их прерванному разговору, и только потому, что Джисон до сих пор не может оторвать взгляд от их сцепленных рук, он видит, как Минхо подбадривающе сжимает его пальцы. — Однако я понимаю твое желание заняться чем-нибудь. Поэтому если это действительно то, чего ты хочешь, то хорошо. Джисон сглатывает ком в горле и силится улыбнуться. — Спасибо, хен. Уже на кассе, когда Минхо выкладывает продукты на медленно движущуюся ленту, он с удивлением спрашивает: — А ты взял краску для волос? — Черт, — Джисон ойкает и спешит вернуться в торговый зал. Позже этим же вечером они вдвоем располагаются в ванной. Джисон сидит на стуле, притащенном из кухни, и неотрывно наблюдает в зеркало, как Минхо методично размешивает краску кисточкой в пластиковой пиале. Он удивился выбору цвета, но Джисон объяснил, что хочет чего-нибудь спокойного и незапарного. Дверь пришлось закрыть, чтобы никто из слишком любопытных кошек случайно не влез в краску, так что они снова оказываются заперты в своем крошечном мирке, одном на двоих. — Не снимешь толстовку, чтобы не запачкать? — спрашивает Минхо, натягивая перчатки. Сам он надел на себя кухонный фартук, а челку заколол, чтобы она не лезла в глаза, из-за чего у него на голове торчит смешной пучок. Джисон отрицательно качает головой. Он съеживается от одной только мысли, оказаться перед Минхо полуобнаженным в его новом облике. Если лицо и руки он может покрыть тональной основой, то под одеждой он хоронит всю оставшуюся уродливую мертвенно-бледную кожу. Ему хватило случая в его первую ночь здесь. Минхо выгибает бровь, но не настаивает. Старший разделяет волосы Джисона на секции и закалывает их такими же разноцветными заколками, как у него самого. Минхо выглядит очень привлекательно, когда так концентрируется на своем деле. Джисон расслабляется и беззастенчиво наблюдает за лицом Минхо, оглаживает взглядом его сосредоточенную складку рта, носогубную впадинку над более пухлой верхней губой, острые крылья носа и резкие скулы, тень от ресниц, падающую на щеки, и легкий залом бровей. Судя по насмешливой ухмылке, которую Минхо кидает ему в зеркало, он легко замечает такое пристальное внимание. — У меня что-то на лице? — заигрывает с ним Минхо, и Джисон мог бы неловко смутиться и замолчать, но сегодня они постоянно нарушают границы, поэтому в джисоновых глазах только вспыхивает решимость и он честно отвечает: — Красота. Минхо выглядит совершенно ошеломленным на целую секунду таким смелым заявлением, и румянец мгновенно заливает его уши и кончик носа. — Джисон, — шипит Минхо, явно недовольный тем, что младшему удалось так легко вывести его из игры. — Что такое, хен? — воркует с ним Джисон, чувствуя себя намного уверенней. — С каких пор тебя так смущает правда? Минхо игнорирует его, но Джисон видит, как его губы так и дрожат в желании растянуться в улыбку. Конечно, старший долго не держится и уже через пару секунд начинает новый разговор. — Как твои глаза? Больше нет раздражения? — Все в порядке, — Джисон пожимает плечами. — Я теперь снимаю линзы на ночь. — Хорошо, — старший кивает, но не выглядит удовлетворенным таким ответом. — Ты же знаешь, что тебе необязательно носить их дома, правда, Сон-и? Джисон гулко сглатывает. — Да, хен, я знаю. Через минут двадцать Минхо заканчивает, массирует кожу головы Джисона, чтобы убедиться, что краска покрыла все нужные участки кожи головы, выкидывает перчатки в мусорное ведро, стоящее возле раковины (его туда поставили для Джисона, чтобы ему не пришлось таскать использованные спонжи на кухню, он знает) и моет миску. — Ой, я тут немного попал на кожу, дай вытру, — Минхо смачивает ватный диск простой водой и наклоняется над лицом Джисона, тщательно вытирая его запачканные уши и шею на затылке. Когда Минхо стирает попавшую ему на лоб краску, Джисон случайно замечает на спонже свою тональную основу. Он с ужасом смотрит в зеркало и видит, как кожа на его лбу теряет цвет. — Прости, случайно зацепил твою тоналку, — Минхо спокойно улыбается и кидает вату к остальному мусору. Джисон отворачивает от него лицо и зажмуривается. Ему нужно, чтобы Минхо сейчас же вышел из ванной и дал ему подправить макияж, иначе он увидит все, увидит настоящую внешность монстра, каким стал Джисон. Он сам не замечает как начинает дышать чаще от паники, зато замечает Минхо. — Сон-и, что такое? — Минхо пытается обойти его, чтобы заглянуть ему в глаза, но Джисон лишь разворачивается в другую сторону. — Х-хен, можешь, пожалуйста выйти на минуту? — дрожащим голос выдавливает из себя младший. — Что? Зачем? — хотя Джисон не видит выражение лица Минхо, его тона достаточно, чтобы услышать недоумение. — Джисон-и, посмотри на меня. Джисон мотает головой, и Минхо расстроенно выдыхает. Джисон слышит, как он присаживается на бортик ванной. — Это из-за стертого макияжа? Дрогнувшие плечи младшего дают Минхо ожидаемое подтверждение, хотя Джисон продолжает упрямо молчать. — Сон-и, — мягким, успокаивающим голосом начинает Минхо, и Джисон ненавидит то, как его предательское тело сразу же реагирует на это, слегка расслабляясь. — Пожалуйста, не прячься от меня. Джисон позволяет повернуть его голову лицом к Минхо, но все еще держит глаза крепко зажмуренными. — Я хочу, чтобы ты знал, что никакие изменения в твоей внешности не пугают меня. Мне не важно, сколько на тебе слоев маскировки, мне не важно, какого цвета сейчас твоя кожа и твои глаза. Но мне важно, чтобы рядом со мной ты не стеснялся себя. Ведь в любом виде ты мой малыш Сон-и. Мне очень хочется, чтобы ты мне открылся. Джисон всхлипывает и обмякает, позволяя рукам Минхо, которые легли на его плечи, удерживать себя в вертикальном положении. — Хорошо, я знаю, что сейчас это может быть слишком сложно для тебя, но хотя бы подумай, ладно? А сейчас я помогу тебе подправить то, что сам испортил. Позволишь мне? Джисон всегда был слабым человеком для Минхо, и сейчас он слабый мертвец, поэтому он все же уступает нежным словам старшего и его ласковому тону, когда открывает глаза и видит открытое, уязвимое выражение глаз Минхо. — Хорошо, — шепчет он, не доверяя своему голосу. Старший ярко улыбается ему в ответ и прижимается губами прямо к открытому месту на его лбу, чтобы потом взять со шкафчика под раковиной средства для нанесения макияжа и прихлопывающими движениями наносит ровный слой тональной основы. Джисон чувствует, как стыд за этот небольшой срыв целиком затапливает его. Минхо не стоит видеть его таким сломленным. — Вот так, теперь все в порядке, — Джисон кивает, но Минхо не дает ему уйти, когда ловит пальцами его подбородок и пронзает своей серьезностью. — Ты можешь доверять мне, Сон-и. Просто помни об этом. — Я знаю, хен, — Джисон берет его пальцы в свою руку и преподносит их к своим губам, даря невесомый поцелуй. — Дело не в том, что я тебе не доверяю. Просто я пока не могу. Пожалуйста, не злись на меня. — Я все понимаю, Сон-и, не переживай насчет этого. Давай лучше смоем с твоих волос краску, пока они не начали выпадать. Минхо помогает ему смыть краску с волос, пока Джисон стоит, склонившись над ванной. Он постоянно спрашивает, не слишком ли горячая вода, пока младший не напоминает ему, что он не чувствует температуру. Затем Минхо отворачивает его от зеркала и настаивает на том, чтобы сделать Джисону укладку, так мило надувая губы, что отказать ему невозможно. — Ты знал, что делаешь, когда выбирал этот цвет, да? — бормочет Минхо, подходя к Джисону сзади, обхватывая его руками поперек живота и кладя голову ему на плечо. Джисон рассматривает в зеркало свою новую прическу, и, что удивительно, она ему действительно нравится. Черный цвет поразительно идет ему, о чем он уже успел забыть, ведь натурального цвета волос у него не было со времен средней школы, с тех пор, как они с Минхо открыли для себя окислители и оттеночные тоники. Старший зачесал его волосы назад, разделив их пробором, отчего линия челюсти Джисона стала видна четче. Он выглядит даже привлекательно. — Что делаете? — Чан заглядывает в ванную, приоткрывая дверь, и Джисон дергается в объятиях, собираясь разорвать прикосновение, но руки Минхо держат крепко, не давая ему уйти. Он ничуть не выглядит встревоженным появлением Чана. Минхо лишь улыбается мужу через зеркало. — Обновили Сон-и стиль. Теперь он выглядит несправедливо горячо, а? Джисон смущенно утыкается в пол, но следующий комментарий Чана просто выбивает у него почву из-под ног. — Да, Джисон-а, тебе очень идет, — Чан сверкает ямочками и подходит ближе. Джисон резко ощущает, что крошечная ванная слишком тесная для них троих. Чан поправляет выбившуюся из его укладки прядь. — Очень красиво. Джисон стонет в свои ладони, заставляя мужчин рассмеяться над его реакцией.