Твой Лукас Волденбек.

— Куда мы пойдём? — Спрашивает Филипп, пытаясь найти ворот толстовки. Он топчется на месте и крутит серую ткань в руках.  — Что? — Как обычно глубоко задумчивый Волденбек почти неясно слышит его сквозь слой мыслей. — Куда ты хочешь? Шей смотрит на него, просовывая голову в одежду, и уголки губ Лукаса растягиваются в нежной улыбке, когда он видит каштановые завитки парня, смешно выглядывающие из капюшона.  — Зависит от тебя. После того случая в клубе я стараюсь советоваться с тобой. Лукас, осторожно пробираясь к нему через высокую кровать, встаёт на мыски, наклоняется и оставляет мягкий поцелуй на его кудрявой макушке.  — Всё хорошо. Я доверяю тебе. Филипп давит радостную улыбку в его широкую грудь, расправляется со злосчастной толстовкой и хватает телефон с тумбы. Почти центр шумного города боро Нью-Йорка Куинс сочится потоками людей и машин. Начало осени — сухо и пыльно в это время года. Лицо обвевает остывший ветер, пробирается под одежду, холодно облизывает ребра. Филипп зябко ведёт плечами и суёт руки в карманы джинс. Лукас узнает это место.  — Я должен говорить, куда привел тебя? Он коротко смеётся, улыбается только уголками рта и берет парня за руку.  — Идём. Переступив порог ночного клуба, они оказались плотно окружены яркими огнями светомузыкальной программы и прохладным запахом алкогольных напитков. Громкая музыка бьёт почти прямо внутри, создавая приятные вибрации под ребрами. Филипп пытается что-то сказать, но Лукас не слышит и притягивает его за руку к себе. Шей оказывается в кольце его рук — больших, крепких, по своему нежных. В окружении танцующих тел и шумящего в ушах собственного беспокойного сердца, бешено стучащего от неожиданной близости с чьим-то, питающим такие же чувства, любящим. Они тянутся друг к другу, примагничиваясь, почти вбиваясь друг в друга через одежду. Теплая сухая рука Лукаса ложится на плечо Филиппа, скользит по его гладкой теплой шее к лицу, и дух Шейя разрывается от ощущения его прерывистого дыхания на своих губах. В груди приятно щемит, сжимает лёгкие в попытке набрать воздуха. Это почти больно. Но никто из них не хочет, чтобы всё заканчивалось. Филипп судорожно облизывает сухие губы, обхватывает теплые запястья Волденбека у своего лица, поглаживает большим пальцем выступающие на них косточки. Чувствует мурашки — он бы поймал губами каждую прямо сейчас. Лукас поддается вперёд так стремительно, будто ждал этого момента вечность, и их губы сливаются в нежном поцелуе. И они трутся носами перед каждым, смотрят друг другу в глаза сквозь яркие огни в полутьме клуба. Филипп слегка отстраняется и говорит почти прямо в губы парня: — Рик Андертон? Он коротко хохочет в ответ. — Его здесь больше нет. Есть только твой Лукас Волденбек.