И я не знаю — сила это или слабость

Ситуация такая: голова болит жутко, а во рту как будто коты нагадили. Но как говорится, сейчас меня волнуют только два вопроса: какой сегодня день и какого хуя? Господи, хоть бы ещё не вечер, проебать весь день не входило в мои планы. Правда, глаза открывать тоже, солнечный свет из окна режет уже через веки. Грудь давит, и это вот совсем странный симптом. Что это за новый похмельный прикол? Чтобы собрать больше информации, все-таки открываю глаза, и зрелище меня не радует от слова совсем. Белые незнакомые простыни и какая-то общая стерильность комнаты наталкивают меня на мысли о больничных палатах, а это не то, о чем вы бы хотели думать в такой ситуации. Я же не мог допиться до больнички. Зато сразу находится причина болей в груди. Рыжая причина с лицом Рона Перлмана, вместо обычного кошачьего, смотрит на меня сверху, беспардонно распластавшись на мне. Мы играем с котом в гляделки, и когда я выигрываю и животное спрыгивает на кровать, выбив задними лапами из меня остатки воздуха, я осознаю вещь, которая меня пугает больше, чем все остальное этим утром. Я лежу в чужой постели абсолютно голый. В смысле совсем. И даже не знаю, где я. Фрагментами в сознании появляются воспоминания вчерашнего вечера, причиняя мне физическую и моральную боль. Вписка, крепкий алкоголь, Лёха. Лёха позвал меня смотреть квартиру, на этом воспоминания обрываются. Я у него? Сажусь на кровати, стыдливо натягивая одеяло на себя, хотя в комнате только я и кот с лицом Хэллбоя. Только я и неприятности. Почему я голый? Я что, заблевал всю одежду, и ее пришлось снять? На стуле рядом с кроватью замечаю вещи, сложенные аккуратной стопкой, и джинсы, отдаленно напоминающие мои. Рядом лежит телефон. Телефон точно мой, об этом говорит его дурацкий ярко-зелёный чехол. Мобила разряжена в ноль. Отлично, мать уже, наверно, все морги обзвонила. Блин, а может, я умер? Котяра в унисон с моими мыслями издаёт какой-то абсолютно не кошачий вой. Моя одежда не выглядит обблеванной, но и свежепостиранной тоже не выглядит, и мне делается от этого ещё хуже. Теперь вариант, почему я без трусов, остаётся только один. Интересно, я мог забыть секс? Наверное, нет. Надеюсь, что нет. Блять, жизнь не имеет смысла, все пиздец. Скептически рассматриваю свою одежду, надеясь вспомнить хоть что-то. Ну знаете, как людям, потерявшим память, дают потрогать предметы из их старой жизни. Хуйня это все, мне не помогло. Одеваюсь, все ещё мучаясь головной болью, и кошусь на кота. Что это за животное и почему оно у меня? Сажусь на кровать обратно и сижу так ещё несколько минут, гипнотизируя стену. Все равно придётся вставать и выходить из этой незнакомой комнаты с надеждой на лучшее. Когда кот начинает орать около двери, я понимаю, что откладывать уже некуда. Встаю и, мысленно перекрестившись, выхожу из комнаты. Совершаю уже, блять, ошибку. Хотя ее я совершил ещё вчера, когда бухал. На кухне сидит задумчивый Лёша в наушниках с печатной литературой в руке и кружкой кофе. Просто дроч. Осознаю это даже в этом моем состоянии. Дергает головой и ногами в такт музыке. Желание подойти и стянуть с него наушники кое-как перебарываю, хотя очень хочется. Сначала надо понять, что вообще произошло. Рядом с кружкой на столе валяется смятая пачка и пепельница с забычкованными сигами. Наверное, Лёша давно уже проснулся. Он поворачивает голову ко мне и хмыкает: я явно выгляжу не очень. — Кофе? — предлагает пацан, храни его господь, и снимает наушники. — Умоляю, — сажусь напротив Лёхи за стол и сразу приступаю к вопросам, — как я тут оказался? — Ты приехал квартиру смотреть, — хмыкает Лёша и противно лыбится. — А почему я не помню, как напился? — вкрадчиво спрашиваю. Пытаюсь выстроить логическую цепочку, но все ещё ни фига не получается. — Ты прощался со всеми по кругу раз пять, наверно, и пил на прощанье столько же, — спокойно объясняет мне Лёха. Сам он выглядит свежо. И бодро подскакивает с табуретки в сторону кофемашины. Бесит меня. — Блять, какой кошмар, — ворчу я. Голова все ещё раскалывается. Я не понимаю, как я мог со всеми прощаться, если я там разговаривал с одним человеком всего. Как будто бы после определённого количества алкоголя пришёл другой Женя. Лёха рядом колдует с кофе, периодически поглядывая на меня. На нем выцветшая растянутая футболка, и я наконец-то понимаю, что татуха, которая выглядывает из ворота, — это хвост змеи. Он тянется к верхней полке за пакетом с зёрнами, и я вижу полоску кожи между футболкой и низкими трениками. Футболка задирается ещё выше, представляя моему вниманию еще и пирсу в пупке. Если бы у меня были силы, я бы подумал, насколько это охуенно, и попытался бы представить Лёху без футболки. Но сил у меня ровно на столько, чтоб не подохнуть. — Может, тебе подлечиться? — короткостриженный пацан заманчиво достаёт из холодильника нольпятку пива. — Не, это уже слишком, — все-таки отказываю я, хотя очень хочется. Холодный конденсат на стекле, как в рекламе, манит меня поправиться. — Я что, блевал? — Что? — Лёха ставит пивас обратно в холодильник и поворачивается ко мне. — Почему я спал голый? — я больше не могу находиться в неведении. — Я тебя раздел, — продолжает улыбаться Лёха, как будто бы в этом нет ничего странного. Главное сейчас — ебало на ноль. У Лёши вот получается же. — Прости, что? — внутри я ору, — как это ты меня раздел? — Как нехуй, — самодовольно хмыкает пацан, — ты сказал, что хочешь спать голым, и я тебя раздел. — Серьезно, блять? — у меня нет слов, но что-то я автоматически воспроизвожу. — Какой же ты гомофоб, Жентос, — тяжело вздыхает Лёха, ставя передо мной полную кружку кофе. Я снова тяжело вздыхаю и беру кружку, уже не в силах быковать. — И часто ты раздеваешь парней? — Ну случается, — бросает он. Что значит случается, когда у тебя случалось такое вообще? — И что дальше было? Пока я ловлю мутного от запаха кофе, и Лёша рассказывает: — Да ничего, уложил свою принцессу спать и пошёл к себе, — он пожимает плечами, — комнату-то берёшь? — А прям сейчас надо решить? Единственное, что я сейчас хочу, — это прилечь. — Ещё вчера вообще-то, — Лёша смотрит на мое страдальческое лицо и снова лезет в ящики над столом. А я снова смотрю на его живот и думаю, что мне делать со всей этой ситуацией. Отдельная от мамы жилплощадь, да ещё и с Лёхой в придачу. Как тут отказать? Точно, мама. — Блять, — вздрагиваю я, — надо телефон зарядить, мать всю голову съест. — Я ей сказал, что ты у меня, — он кладёт передо мной матрас анальгина, — на, выпей. — Что, прости? — я автоматически накрываю таблетки и Лёхину ладонь своей. Лёша не спешит выдернуть руку, я не спешу убирать свою. — Сказал, что у тебя разрядился телефон и ты у меня ночуешь, — Лёша все-таки убирает свою руку. В этот момент я думаю о том, что Лёхи надо держаться. В прямом и переносном смысле. С этим жучарой я точно не пропаду. И я бы хотел дотронуться до него еще. И ещё. — Беру комнату. — Ок, поехали за твоими вещами, — слишком радостно улыбается мне пацан, — заодно у теть Люды пожрем. — В смысле сейчас поехали? Вместе с тобой? — У меня до вечера планов нет, — пожимает плечами Лёша, — я у вас два раза в неделю обедаю, после занятий, и мне халявная еда, и теть Люде приятно. Ну точно не пропадём. — Ты пиздец, — хмыкаю я, — только давай часик полежим, мне надо ожить. — Без проблем, — Лёша встаёт и собирает грязную посуду со стола, — пойдём ко мне, какую-нибудь дичь на ютьюбе посмотрим, пока ты оживаешь. Следующий час я чувствую себя очень странно. С одной стороны от меня лежит животное с лицом Рона Перлмана, которое Лёха называет Зевсом. С другой стороны плотно прижимается сам Лёха, растянувшись во весь немалый рост. Я внимательно смотрю на этот нос с горбинкой и детским пластырем, скуластое лицо и думаю, как же я до этого докатился. Ловлю себя на мысли, что любуюсь этим видом. Выгляжу со стороны, наверное, по-уебански. Быть человеком странно, ты вроде как животное, но с душой. И ты такой «блять жизнь не имеет смысла все пиздец», а потом ебанул кофейка, улёгся рядом с тёплым пацаном и в целом в принципе все норм стало. Через пару часов мы действительно едем ко мне домой за коробками. Как хорошо, что я еблан и так и не разобрал ни фига. Закидываю джинсы и футболки в сумку, сверху приземляется ноут и пара тетрадей. Когда мы ужинаем и мама нахваливает хорошего Лёшу, думаю, что она хотела бы такого сына, как Лёха, а не как я. Ее, конечно, можно понять, но мне все равно обидно. Особенно когда она радуется, что жить я буду с Лёшей. Сразу упаковывает нам сумку с соленьями и контейнер с едой на завтра. — Ты там только следи за моим оболтусом, Лёшенька! — кудахчет мать. — Да вы что, теть Люд, — вступается за меня Лёха и меня немного попускает, — это вообще мне повезло, что я Женю нашёл. Знаю, что он имеет в виду другое, и вообще это сказано просто ради того, чтобы мать порадовать, что у неё сын тоже не совсем конченый, но все равно приятно. Домой мы попадаем уже ближе к десяти вечера, оба потные после игры в грузчиков. Оказалось, что Лёша живет в хрущевке на пятом этаже. Без лифта, само собой. — Я в душ, и пошли отметим твоё новоселье, — Лёха задвигает ногой в мою комнату последнюю коробку, на которой уже сидит Зевс. — Не могу бухать больше и идти не хочу никуда, — буксую я. Лучше предложи мне ещё какую-нибудь шляпу вместе посмотреть. — Тут не далеко, — загадочно отвечает пацан, — покажу, что ты бонусом получил к комнате. Да я вижу, что получил. Тебя. Ну и кота-убийцу ещё. Кот, кстати, заебись. Мать никогда не разрешала домашних животных, а тут сразу нечто среднее между котом и небольшой собакой. — У тебя же планы были на вечер, — вспоминаю я. — Да чё-т впадлу так, — пожимает плечами пацан, — поставь чайник пока. Он исчезает за дверью ванной, а я послушно иду ставить чай. Может, правда дома поваляемся. Зевс, как будто прочитав мои мысли, смотрит на меня с укором. Или у него всегда такое ебало, не пойму ещё. — Че, пиздюк, покормить тебя? — насыпаю коту корм, пока жду Лёшу из душа. Через несколько минут новоиспеченный сосед без стеснения появляется передо мной в одном полотенце, и я могу даже не придумывать, что там у него под футболкой, а увидеть воочию. Татухи на груди и животе, ноги тоже забиты. Пирса и охуенный пресс. Как мы жить-то будем вместе, Алексей? Лёша достаёт из шкафа термос, кидает туда какую-то траву и заливает только что вскипевшей водой из чайника. Мне не особо интересно, что там в термосе, Лёхина широкая спина намного интереснее. — Сейчас оденусь и пойдём, возьми одеяла в прихожей в шкафу, — командует Лёша. Кто я такой, чтоб спорить. Через десять минут мы уже поднимаемся на крышу. — Будешь сюда девок своих водить, — говорит парень, хвастаясь связкой ключей от крыши. — Не буду, — кидаю я. И ты больше не будешь, думаю я.