И я не знаю — сила это или слабость

Утро наступило резко, на Лёхином диване. Я проснулся, когда Зевс пару раз заехал своим хвостом по моему лицу. Проснулся, обнимая за плечи Лёшу, который придавил меня, закинув одну ногу сверху. Его лицо такое мирное в свете утреннего солнца, и сейчас он смешно хмурится, когда лучи касаются век. Ресницы парня мелко подрагивают, а я несколько минут пытаюсь принять судьбоносное решение — попытаться вылезти из-под Лёши или остаться в постели? Соблазн остаться так велик, но базовые потребности организма никто не отменял. И сейчас я даже не об утреннем стояке, а о более прозаичных вещах. Ещё я думаю о том, что я, скорее всего, единственный человек, кроме Лёши, который дождался на этом диване утра. Мысли меланхолично проносятся в моей голове, когда в сантиметрах от меня неожиданно проносится сам Лёха. Вскакивает с постели, ошалело смотрит на меня и только потом на телефон. — Блять, проспал, — ругается пацан, который ещё недавно мирно спал на моем плече, по-хозяйски обняв поперёк живота. Лёха хватает одежду со стула рядом, наспех одевается, очевидно натянув разные носки, скидывает какие-то вещи со стола в рюкзак и наконец-то останавливается, уперевшись взглядом в меня. Мне даже становится любопытно. Момент истины. Лёша одним прыжком оказывается около постели, наклоняется и смазанно целует меня в губы. — Через пару часов вернусь! Закрой за мной, — кидает на ходу, перед тем как громко хлопнуть входной дверью. Теперь ошалело по сторонам смотрю я. Это что вообще было? Вчера я действовал сначала на слепой ревности, а потом на бесконечной эйфории оттого, что мне за слепую ревность ничего не было. Сейчас наступило время обдумать все случившееся и Лёшино поведение. Да и свое, что уж там. То, что Лёха не даёт заднюю — вообще странно, но мне очень нравится. То, что он не хочет обсудить это — не очень. У меня 2 варианта: или секс с пацанами для Лёхи не впервой, или впервой, но Лёха ещё более припизднутый, чем кажется на первый взгляд. А может и все вместе. Даже не знаю, что мне понравилось бы больше. Но чтоб это узнать, нужно поговорить словами через рот, а делать это пассажир наотрез вчера отказался. Обсуждать — это хорошо, но я сам не знаю, чего хочу. Хочется ли мне после вчерашнего продолжения? Определённо. Хочется ли мне дальше жить вместе? Тоже да, сосед-то Лёха идеальный оказался. Хочется ли мне отношений? Хочется, но я прекрасно понимаю, что это будут за отношения. Глазоньки-то видят. Лёша пресытится новыми ощущениями и это все закончится, — вот как это будет. Скажет, что это был неудачный опыт, и вернётся в привычно-нормальное гетеро русло. Или нет, поймёт, что ебать пацанов ему нравится больше, и пойдёт искать другие приключения. Это будет даже обиднее. К этим раскладам я точно не готов. Поэтому я, как любой здравомыслящий человек, выбираю тактику игнорирования и самообмана. Главное не показать Лёхе, что я готов бежать к нему по первой команде, говорю я себе. Лучше уж вообще пусть не узнаёт никогда, насколько он мне нравится. Господи, что я делаю со своей жизнью? Зевс аккомпанементом моим мыслям орет нечеловеческим голосом, хотя он и не человек. «Так и будет, так и будет», — вижу я в его глазищах. Но может быть там — «Корми», не знаю, все ещё не разобрался. Встаю, чтобы наконец-то уже дойти до туалета, покормить кота и сварить себе кофе. В общих помещениях дикий дубак. Виной тому не только выключенный радиатор, но и проклеенные лентами на молоко век назад окна, от которых пользы хуй да маленько — ветра гуляют по нашей кухне будь здоров. Забираю кота и кружку с кофе с собой в комнату, поработать бы. На пары сегодня идти нет никакого настроения. В своей спальне не могу найти ноут и вспоминаю, что вчера он стал предлогом для долгих объятий и поцелуев и остался у Лёши в комнате. Улыбаюсь этим мыслям, вспоминая, какой вчера Лёша был одновременно настойчивый и неловкий. А ещё я не закрыл дверь в свою комнату вечером, и температура там примерно как в коридоре. Делать нечего, выживать на волевых я не намерен, поэтому возвращаюсь обратно к Лëхе в спальню, все так же с котом подмышкой и кружкой кофе, где уже плавает рыжая шерсть. Закутываюсь в одеяло, открывая рабочие файлы на ноуте. Мне нужно доделать чужой курсач на пересдачу с прошлого года. Не предел мечтаний, но деньги неплохие. Растворяюсь в работе и в глухих битах в наушниках, пока не слышу сквозь них через пару часов, как хлопает входная дверь. Смотрю на часы, в нижнем правом углу монитора — судя по всему у Лёхи сегодня было всего 2 пары, а перемещался он исключительно бегом. Сосед находит меня там же, где и оставил, разве что теперь я чуть более одет и работаю. — Салам Алейкум! — Лёха падает рядом на кровать, сгоняя Зевса с нагретого места. Зевс против, я — нет. — Ты быстро, — замечаю я. Я немого смущён и не знаю, как вести себя рядом с Лёшей, чья модель поведения сегодня в корне отличается от той, что я себе придумал. А я себе что придумал? Что он после вчерашнего спонтанного минета начнёт орать «я не гей» и кидаться в меня ссаными тряпками, а он вместо этого ведёт себя как ни в чем не бывало. С этими вводными очень трудно выдавать безразличного себя. С этими вводными хочется вешаться на шею и не отлипать от Лёхи. — Лазерная генерация и усиление лазерного излучения в случайно-неоднородных средах. Определение основных термодинамических характеристик газовых смесей, — читает Лёха заголовок с ноута и, явно не заинтересовавшись, переводит взгляд на меня, — чем займёмся? Я смотрю на него, закусывая губу. Я знаю много вариантов, но хотелось бы знать, во что я вляпался. — Мне надо главу дописать, — отвечаю на грани своих актерских способностей. — Можно я рядом? — спрашивает Лёха, доставая телефон одной рукой, а второй снова обнимая меня поперёк талии. — Да, — чуть тише обычного говорю я, потому что внутри меня снова начинается буря и пожар, вызванные этими мягкими прикосновениями. Работать в таких условиях и так тяжело — когда мысли только о горячих и влажных поцелуях, о длинных пальцах Лёши, которые прожигают через футболку, так ещё и сам Лёха постоянно мельтешит рядом. За полчаса он сбегал себе за кофе, предложил сварить мне, принёс Зевса, унёс Зевса, почитал книгу и поел чипсов, кроша на меня. Через еще 10 минут я не выдерживаю: — Ты не обижайся только, Лёш, но давай я к себе пойду? Я не могу сосредоточиться, а мне там работы осталось на пару часов, — напускаю безразличия я. Лёша хмурится, может быть потому, что все идёт не по его плану, а может и нет, его я, как и Зевса, ещё не всегда понимаю. — Ок, мне к Кире через пару часов, пойдём вместе? — Леха нервно моргает и проводит ладонью по коротким волосам. — Я оттуда уехал, чтоб не ходить туда! — фыркаю я. Получается более грубо, чем хотелось бы. — Понятно, — тоном «иди нахуй» говорит пацан, повышая голос. — Да че ты от меня хочешь-то?! — взрываюсь я. — Да не знаю я блять! — орет Лёха, и, в общем-то, это многое объясняет, — я нихуя не понимаю что происходит и как мне теперь что! Лёша, прооравшись, уходит на кухню, хлопая всеми дверьми по пути, а я чувствую себя говном. Хотя бы потому что я тоже не знаю, что хочу. А ещё потому, что занял Лёхину комнату и оставил его в холодной кухне. Снова хлопает дверь, теперь уже входная, и я понимаю, что Лёша вообще ушел, и теперь я могу позорно выйти из его комнаты. Не могу найти себе места. Если мы не поговорим — я, наверное, свихнусь. Лёха, конечно, еблан, но это вообще не новость. Новость — что меня это выебывает так. Хотя я сам хорош, охуеть поговорил. На душе кошки скребут, ведь задачи обидеть Лёшу у меня точно не было. Встречать его с репетиторства — это перебор или нет, думаю я. «Нет», — отвечаю сам себе, заваривая чай в термосе, который мы брали на крышу, и пиздую на остановку. Жизнь — это шутка, и я смеюсь, хотя на самом деле юмора не понял. У дома оказываюсь раньше, чем нужно, но не решаюсь подниматься: будет много вопросов, а мне и без них тяжело. Поэтому двадцать минут остервенело пинаю желтые листья у падика. Когда Лёха наконец-то выходит, вижу неподдельное удивление на его лице. Он сжимает в руке огромный пакет с чем-то квадратным. — С тобой, блеять, ссориться — как огонь бензином тушить, — подхожу я к нему почти вплотную, — ебануться можно! Лёха только хмыкает. — Чего не поднялся? — Потому что я, — смущённо говорю я, — поговорим? Лёша кивает. — Тут рядом местина есть, пойдём, — показываю в сторону небольшого сквера. За ним располагается здание старого суда, которое все никак не могут снести, и мы ещё пацанами пиздили там друг друга палками. Обычные такие детские игры на районе, знаете. Я не был внутри с прошлого года и сейчас надеюсь, что бомжи там за это время не обосновались. Лёха на ходу осматривает пустые кабинеты суда и садится на лестницу между пролётами. Одна стена обвалилась, и с лестницы сейчас открывается красивый вид на сквер, а остальные стены защищают нас от ветра. — Красиво, — замечает Лёха. Как и ты, думаю я. — Думал, ты один такой романтичный? — улыбаюсь я, — чай будешь? — Мне мама твоя пирожки передала, — невпопад отвечает Лёха, доставая из пакета контейнер. — Вот и пожрем. Молча едим, и я не выдерживаю первым, решая, что моя тактика игнора ни к чему не привела: — Я это чёт как еблан, — начинаю я, — ты весь такой блять загадочный, хуй проссыш че у тебя на уме. То блять трогаешь меня постоянно, то баб водишь, то такой ок да не против, что я тебе отсосал, но говорить об этом не хочешь, а седня наоборот весь такой лезешь ко мне. Я и так ниче не пойму, так у меня ещё и прошлые отношения ебано закончились, я блять устал. Даже полегчало. — Не знаю, как это, — протягивает Лёша. — Ну конечно, у тебя-то все схвачено, — морщусь я. Сложно представить, чтоб Алексея кто-то когда-то бросал. — Не, я всмысле у меня отношений не было, — тихо говорит Лёша, — не то чтоб я прям хотел, конечно, но что-то все не задавалось. — А сейчас типа задалось? — осторожно спрашиваю я. — Сейчас меня пиздец кроет, — он нервно улыбается. Вот так новости. — Со вчера кроет? — уточняю. — Как бы нет. И я решаю узнать еще одну очень важную вещь. — Лёх, а у тебя парни были? Лёша достаёт из джинсов помятую пачку с одной единственной сигаретой и прикуривает, сложив ладони домиком. Потом резко ведёт головой вбок, затягиваясь. Я не могу оторвать взгляд. — Нет, ну был там один эпизод, но я б не хотел об этом говорить, — не весело улыбается Лёша, потирая зажившую переносицу, — я вообще с ума схожу со вчерашнего дня. Ну типа мне с тобой реально кайфово, и я не про вчера, а про вообще. Что-то очень теплое растекается у меня по груди. — То есть ты давно понял про меня? Леха только неуверенно дергает плечами. — И как ты понял? — интересуюсь осторожно. — Смотришь на меня иногда, как девки смотрят, — беззастенчиво выдаёт Лёха, — когда не ведёшь себя как сатанелый гомофоб. Я из-за этого все не знал, как к тебе подступиться, — он затягивается, а я забираю почти дотлевшую сигарету у него изо рта, легонько касаясь пальцами губ и затягиваюсь сам. — Я думал, ты не куришь, — ошарашенно смотрит на меня. — Я думал, ты мне ебло сломаешь после вчера, — скалюсь я. Лёха смеётся и наконец-то выдыхает. — А это что за хуйня? — показываю я на квадратную коробку в пакете. — Мама твоя обогреватель дала, — отвечает сосед, — она у тебя классная. — Ага, на расстоянии, — хмыкаю я. — Ну моя даже на расстоянии умеет заебать, — вздыхает Лёха, — я придвигаюсь к нему ближе, обняв за плечи, Лёша не сопротивляется, и мы так и сидим еще несколько минут, провожая закат. Первым тишину нарушаю снова я. — Только давай без этих твоих сегодняшних навязчивых состояний? — говорю, закапывая в мусор окурок перед собой, — лучше как раньше. — Как раньше? Мне типа девок водить? — хмурится Лёша. — Нет, типа давай ты себя будешь вести как обычно, а еще не торопить события. — Мы уже живем вместе, я знаком с твоими родителями, ты с моими, кстати, тоже и у нас был секс, тут трудно не торопить, — улыбается Лёша. — Ну секса, предположим, у нас еще не было, — тяну я, — но я бы хотел, чтоб ты меня трахнул. Лёха от такого заявления заходится в приступе кашля. А я могу только снова по-уебански улыбаться. — Блять, ты невозможен, — говорит, когда наконец-то откашливается. Дома мы первым делом устанавливаем обогреватель на кухне. Вообще это делает Лёха, а мы с Зевсом только смотрим на него. Наконец-то Лёша заканчивает возиться с шайтан машиной и подходит ко мне, по-свойски перекидывая свою ногу через мои и устраиваясь сверху на моих бедрах. Я инстинктивно обхватываю его поперек талии, чтоб он не упал, и притягиваю к себе максимально близко. Губы Лёши оказываются на уровне моих глаз, и он слегка наклоняется, заглядывая мне в глаза. Смотрит на меня выжидающе, но сам снова ничего не предпринимает. — Смелее, — шепчу я ему. Лёха тут же притягивает меня к себе за шею и целует отчаянно и ненасытно. Я растворяюсь в этих ощущениях. Лёша глухо стонет. — Хочу свидание, — вдруг шепчет мне Лёша в губы. — Что? — переспрашиваю. — Сам просил притормозить, — скалится пацан на моих коленках, — вот, торможу, хочу свидание. — Господи боже, — шепчу ему, стискивая ягодицы сквозь треники, — будет тебе свидание. Поднимаюсь рывком вместе с Лёхой, когда он цепляется ногами за талию, тащу его в спальню, придерживая за бедра. — С тобой охуеть как круто, — шепчет мне Лёха куда-то в шею. Еще один парадокс перевоплощений по Лёхе — в мои руках он становится домашним и мягким Лёшей. Я заметил это еще вчера, но от неожиданности не сразу понял. Вообще я как будто бы знаю троих людей, того Лёху, что всех бесит, Алексея отличника, старосту и репетитора Киры, а теперь еще и тёплого Лёшу, жадного до поцелуев и ласки. Мы устраиваемся на диване с каким-то фильмом, точнее я с Лёхой на мне заваливаюсь на диван и придвигаю ноут поближе. Фильм идёт, но куда-то мимо меня. Я постоянно залипаю на пацана рядом с собой и на свои ощущения. Все кажется так нереально, но вот Лёша кладёт руку мне на бедро, и чуть сжимает, ведомый саспенсом режиссера. Интересно, в 50 лет я буду вспоминать это время как счастливое? А Лёха? Не могу держать свои мысли при себе и сразу же вываливаю это на него, клацая по пробелу: — Лёх, а сколько тебе лет? — 23 почти, — отвлекается Лёша от монитора, — а что? — Как ты думаешь, твои самые счастливые годы жизни сейчас? — смотрю на него внимательно, — или еще будут? Лёха глядит на меня взглядом «ты ебанулся?», но все-таки отвечает: — Думаю будут еще, да и сейчас, а что? — Да интересно стало, когда та точка невозврата, — вздыхаю, откидываюсь на спинку дивана, — интересно, что бы моя мама, например, сказала, если б я ей такой вопрос задал. — Ооооо, — тянет Лёха, — моя отвечает даже когда я ее не спрашиваю — до 21, потом я родился. Рука Лёши так и лежит на моем бедре, нервно его сжимая. Еще за эти два дня для меня стало ясно, что все разговоры про родителей Лёха воспринимает очень болезненно. Как будто я нащупал четвертого Лёшу, но я абсолютно не хочу, чтоб он выходил к нам. Психолог из меня так себе. Я знаю только один способ, как Лёху отвлечь. Им и пользуюсь сейчас, уводя пацана от грустных мыслей в совсем не грустный поцелуй. Лёха целуется долго и не торопясь. Я все еще удивляюсь той нежности, которая есть в нем. Со всеми ли он такой, или только со мной? Чуть отстраняюсь, чтоб притянуть Лёху ближе. Он притирается, утыкаясь носом мне в шею. Мне так хочется сейчас, чтоб он смог расслабиться, закрыть глаза и выдохнуть уже.