И я не знаю — сила это или слабость

Есть ли ещë смысл отрицать, что дело - дрянь, если я уже 10 минут смотрю, как Лёша спит, боясь его потревожить? Ага, смысла нет. С утра у меня, ожидаемо, похмелье. Да и у Лёхи наверняка тоже будет, поэтому я стараюсь его не будить раньше времени. Даже у Зевса как будто бы тоже последствия вечеринки, потому что кот апатично лежит между нами и не пытается доебать. Тем временем уже начало десятого, а у Лёши там пары, стопроцентная посещаемость и вот это всë. Пока я размышляю, намеренно ли Лёха прогуливает первую пару и гуманно ли его будить, мне приходит сообщение от старосты. От моего старосты мне, что само по себе странно. «Соколовский, у тебя что, за первую сессию долги не закрыты?!» А, да. Я честно надеялся, что эти долги стали частью истории, когда меня допустили до второй сессии, и лишний раз не отсвечивал. Не прокатило. А могло бы, там долги-то — смех один, механика и физра. «Не закрыты», — отвечаю, другой рукой едва касаясь кончиками пальцев Лёшиных волос. «Ну и что вы мне сделаете, я теперь на другом курсе«, — думаю я. «Ты в очереди на исключение! 11», — приходит новое от старосты. У Лёши такие жёсткие короткие волосы, которые приятно щекочут пальцы. А ещё абсолютно идеальный нос. По-моему я ебанулся, потому что я не могу оторвать взгляд от этого прямого носа с горбинкой. Внешность у Лёши специфическая, но мне заходит просто как к себе домой. Так уж и на исключение? Так быстро такие дела не делаются, убеждаю я сам себя, но уже ищу на полу джинсы вместо того, чтобы рассмотреть все родинки и веснушки на лице спящего парня. Вылазить из-под тёплого Лёши не хочется, на холодную улицу не хочется, на разборки в деканат не хочется. Поэтому я тяну время как могу, например пишу Алёне, чтобы узнать, со скольки они сегодня учатся. Алёна отвечает, что после обеда, не задавая лишних вопросов. Напоследок сооружаю для Лёхи нехитрые бутерброды из остатков вчерашнего пира и оставляю на тумбочке около кровати аспирин, записку и стакан воды. И когда только я таким заботливым успел стать? В деканате слова старосты подтверждаются. К сожалению, абсолютно без участия и понимания к моей проблеме. — О, а это кто у нас тут?! — с порога встречает меня глава факультета, худощавая женщина с суровым лицом, уперев руки в бока. — А это же Соколовский Евгений, который как ни в чëм не бывало ходит с незакрытой сессией! Я тихо угукаю. В целом мне похуй, я всё ещё не очень понимаю, из-за чего весь сыр-бор. — С первой сессией! — повышает голос женщина. Я угукаю снова. — Ты почему её в прошлом году не закрыл?! По ощущениям у нас тут конец света. — А вы почему меня к следующей допустили? — быкую я в ответ. Не сказать даже, что хочу всю эту драму, но всё равно срываюсь. Декан только громко выдыхает, как будто бы начинает оправдываться, но потом останавливает этот порыв. — По документам к коммерции попал, а ты же бюджетник! И такая наглость! — не унимается она. «Мы положили твои бумажки не в ту папочку, но виноват ты», — перевожу я её слова. — Ну, думал, вдруг забыли, — честно отвечаю, вдруг мы сейчас мирно это порешаем. — Как можно так свою кафедру подставлять?! — теперь она уже срывается на крик. Не порешаем. Я тоже срываюсь: — Да это ж ваша ошибка! — Я ему слово, а он мне десять! — сыплет в меня хрестоматийные фразы, — чтобы к концу недели закрыл долги! Я мигом перестаю орать, потому что осознание настигает: — Так до конца недели 2 дня! — Именно, Евгений! — Включая сегодня! Да что я за 2 дня-то успею?! — А надо было раньше думать! — вот теперь она явно торжествует, — домой мы тебе тоже письмо отправили! — Какое письмо? — Об отчислении! «Ещё давайте меня пугать письмами маме будем», — фыркаю я про себя. — Господи, да сдам я, — закатываю глаза против воли, — че вы развели в самом деле. — Чтоб завтра к вечеру ведомость у меня в кабинете была! Ведомость — хуедомость, редуплицирую я мысленно. Будет вам ведомость. Решаю в первую очередь разобраться с физрой и мамой. Это должно быть легко. Поэтому на ходу в спортзал пишу Кире: «Почекай почту и сожги письмо из моей шараги плез». Кира отвечает сразу, а я понимаю, что совсем перестал ей писать. Но из принципа делаю вид, что не понимаю, о чëм она. Всë-то я понимаю. «О, блудный брат!» «Интересно че это я блудный?» Кира отвечает, что как я уехал к Лёхе, так перестал появляться, обильно сдобрив сообщение своими поползновениями в сторону Лёхи: «Это я должна с ним жить и готовить ему завтраки и ужины!» — добавляет сестра. Мысленно смеюсь с того, что всё это Лёха делает для меня. «Ты вытащишь письмо или нет?» «Тебя выгнали что ли?» — не отстаёт Кира. Честно отвечаю, что они в процессе. И, видимо, этот движ с институтом был коронный, потому что от Киры после того, как она соглашается похитить письмо, звучит похоронный: «Что Лёше подаришь?» Молчу и пытаюсь понять. Осознать. Догнать. «На ДР», — помогает сестра. На ДР, блять. У Лёхи еще и ДР. «А когда?» — я уже никуда не бегу, ни в какой спортзал. Я просто заторможенно стою посреди коридора и надеюсь, что у меня есть хотя бы неделя. Кира отвечает, что послезавтра. Класс, если я не умру за два дня, то умру от стыда перед Лёшей, что проебал его День рождения. Если вам хорошо больше трёх дней, значит, от вас что-то скрывают. Меня как раз на три хватило. Наконец-то дохожу до спортзала, теперь уже максимально проигнорировав свои пары. Физрука в зале не обнаруживаю, зато нахожу его в тренерской. Сразу подмечаю, по недовольному ебалу мужика, что у меня и тут сейчас проблемы будут. — Что надо? — отрывается физрук от журнала. — Поставите зачёт? — на шару отзываюсь я. — А ты кто? — мужик тоже не церемонится. Дальнейший наш диалог сводится к тому, что если я хочу зачёт сегодня, то кроме нормативов, мне ещё надо отпидорить кладовку с инвентарем, и я благодарю всех богов, что мы не в школе и в инвентаре хотя бы лыж нет. Как и в нормативах. Домой попадаю только ближе к десяти вечера, заëбаный больше даже не бегом на 100, 1000, сколько-то ещё метров, а раскладыванием в соло мячиков по нужным полкам. В довершение всего ближайший доступ к воде и спортзал находятся на разных этажах, поэтому мне ещё можно было засчитать дополнительный норматив «бег с ведрами по лестнице». Потом пришлось около часа ждать автобус, потому что в вечернее время общественный транспорт превращается в тыкву, а такси показывает три сотки. Я не поеду эту хуйню, думаю я. «Это путь воина», — решаю я. Дома тепло и вкусно пахнет Лёшиной готовкой. Умножьте это на общую заебанность, как физическую, так и моральную, и получите меня, опускающегося на пол в коридоре без сил к существованию. Я бы так и остался сидеть и смотреть в точку, если бы в поле зрения не попали Лёшины ноги в высоких белых носках. Он садится рядом со мной на пол, заглядывая в глаза с немым вопросом. — Хочу тебя, пожрать и тупить. Но я достаточно затупил в позапрошлом семестре, и теперь мне блять пизда, — отвечаю я ему. — Ну пойдём, хоть пожрешь, — улыбается Лёша, — я уже думал, ты не вернёшься сегодня. — Я тоже, если честно, — вздыхаю, думая о том, что мне еще за ночь нужно механику сделать, чтобы завтра что-то сдать. Лёха зажигает плиту и разогревает мне рис с мясом, которым вкусно пахло в коридоре. Пока еда греется, а Лёша сидит рядом, я рассказываю весь тот пиздец, что случился со мной сегодня: — А я, естественно, нахуй пошёл. То есть фактически я здесь, а в принципе всё, могу документы забирать. — Ты вроде вообще хотел отчислиться, — напоминает мне Лёша. — Да это если б я сам, а тут меня выгоняют. — Вы не понимаете, это другое? — не скрывая, угорает надо мной пацан и возращается к плите, где шипит мой ужин. — Ага, еще и скоро так, я не готов к таким быстрым решениям, — вздыхаю я и решаю, что можно открыть все карты, — а еще я забыл, что у тебя дэрэ. — Как можно забыть то, чего не знал? — Я изучил твой вк, когда ты у нас дома был, — признаюсь я. — Так и знал, что я тебе сразу понравился, — улыбается Лёша рядом, ставя напротив меня ужин. Пока я ковыряюсь вилкой в тарелке, пытаясь наколоть на неё мясо, Лёша мельтешит рядом, убирая лишнюю посуду. Закончив с тарелками, наклоняется прямо надо мной, заставляя тем самым замереть с вилкой в руках от неожиданной близости. Лёха наклоняет голову и легонько целует меня в шею. — Не переживай, переживёшь, — подмигивает мне Лёха, кивком указывая, чтоб я не отвлекался и ел. «Не флиртуй со мной, пожалуйста», — думаю я. Я наивный пиздец и привязываюсь быстро, как собака бездомная.