In vino veritas

      Когда возле него притормозила и просигналила чёрная спортивная тачка, он не повёл и бровью — мало ли идиотов водится. Когда дверь водителя отворилась — мужчина уже приготовился к хлёсткому посылу в духе «девушка не танцует» — и оттуда выбрался знакомый ему блондин, у него натурально отпала челюсть, а все слова просто исчезли. Держась одной рукой за дверь, а локтем другой опираясь о нагретую крышу лакированной красотки, которой явно было не место в городских пробках, он приспустил с носа затемненные очки-авиаторы и улыбнулся, наслаждаясь произведённым фурором.       — Я тебя не знаю, — Айзава резко развернулся на пятках и уже было направился прочь, как за него зацепился чужой бархатистый смех, от которого заметно размякли ноги.       — Погоди, Шота! Слишком сильно удивил?       Окликаемый так же резко обернулся, тыча пальцем попеременно то в машину, на багажнике которой он прочёл «Dodge Challenger», отчего, стоило ему только прикинуть, сколько она стоит, в его голове тут же раздался щелчок кассового аппарата (а он ещё цене за вино тогда удивлялся!), то в сторону блондина, щеголем стоявшим возле нее — в бежевом тренче с английским воротником, черных брюках и черной же рубашке и с отлично контрастирующим с ней молочного цвета галстуком. Выглядел он настолько охуенно, что Айзава уже сейчас готов был оставить его в одном только этом галстуке.              — Но… но… — у Шоты все ещё не было слов для выражения своего удивления, но мужчина понял его по одному взгляду в сторону тачки.       — Была в ремонте. Не особо приятно ездить, когда в твоём кузове дырки от пуль. То есть мне-то, конечно, нормально, но вот люди странно смотрят.       — Но… — он перевёл взгляд на самого блондина, и тот понял и это.       — Было холодно, — он повел плечами, — я не люблю мерзнуть, поэтому отправился на работу в спортивной куртке. Я же думал: только туда и сразу домой, а оно вон как вышло, — он смущённо почесал кончик носа.       — Напомни, кем ты работаешь? — уже пережив первоначальный шок и начиная смиряться с текущей ситуацией, Айзава все-таки вернулся к машине и даже дернул ручку двери. Что ж, надо было признать, что-то сродни удовольствия или скорее самодовольства приятно поднималось внутри. Кто ж знал, что Яги окажется не только хорош в постели, приятным и легким в общении, но еще и полон вот таких сюрпризов. Как же он в прошлой жизни страдал, что в этой ему достался такой джекпот? А еще ведь всегда говорил, что ему не везет. Что ж, Айзава Шота берет свои слова обратно — все неудачи того стоили.              Тошинори рассмеялся:       — Детективом, детективом, — и, опережая готовый сорваться с губ мужчины вопрос «и давно у нас блюстители порядка столько получают», добавил, — не буду лукавить, машина не совсем моя. Бывшего коллеги. Он сейчас работает в Штатах на секретном проекте, так что оставил мне её в безраздельное пользование, — он любовно погладил её крышу, и этот жест не ускользнул от взгляда проницательного брюнета. Интересно, он испытывал такую нежность к машине просто-потому-что или из-за её бывшего владельца? — Кстати, очень удобно…       — … соблазнять ею незнакомых парней? — усмехнулся он, заныривая в нутро автомобиля класса «люкс». Кожаное сиденье приняло его как родное, поддерживая спину во всех её слабых точках, и он зажмурился, чуть было не застонав от этого удовольствия. Вот то, чего ему так не хватало на офисных стульях.       — Боже, Айзава, о чем ты говоришь! — закатив глаза, Тошинори устроился на месте водителя, но заводить не спешил, откровенно любуясь, как тот растекается по сиденью. — Ловить преступников, конечно. От этой крошки мало кто убежит, — он похлопал её по рулю, как свою верную напарницу. И вдруг с хитрецой в глазах потянулся к чуть ли не мурлыкающему от удовольствия мужчине, — да ну и какой же ты «незнакомый». А что, соблазнил?       Тонкие губы растянулись в довольной улыбке. Даже не открывая глаз, он чувствовал, как Яги смотрит на него. Чувствовал его одеколон с прозрачными морскими нотками, так удачно дополнявший его собственный запах тела, ощущал отголоски его дыхания на своей коже. С неохотой он приподнялся и подался навстречу, но к неудовольствию уже замершего в ожидании блондина промахнулся мимо его губ и приблизился к уху:       — Я уже сейчас готов тебе здесь отсосать, — он видел, как слегка побагровел кончик ушной раковины и прикусил его, чтобы уж если краснел, то не зря, — долго, мучительно. А когда ты уже будешь мечтать о разрядке и начнёшь просить, чтобы я остановился, точнее — не останавливался, я отстранюсь, и тебе будет достаточно буквально пары движений моей руки, чтобы кончить, — Тошинори буквально слышал его улыбку, когда тот говорил, обрисовывая губами контур его уха. — Ты когда-нибудь отмывал свою «крошку» от последствий сексуального характера, м?       Блондин шумно сглотнул и поерзал на месте, пытаясь справиться с не заставившим себя ждать эффектом от этой заманчивой тирады:       — Ты как будто ревнуешь, — он откашлялся, сам не ожидая того, насколько севшим прозвучит его голос.       — Ну что ты, к машине, это было бы глупо, — Айзава вернулся на свое сиденье и снова растекся по нему с улыбкой объевшегося сметаны кота. — Впрочем, — он задумчиво начал, и включивший зажигание Яги обернулся на него с интересом, — в ней ты бываешь чаще, чем во мне. Это факт.              Проходившая мимо девушка подпрыгнула на месте, когда звуки улицы разорвал протяжный сигнал автомобиля. От неожиданности такого заявления Тошинори слету влепился лбом в руль, топя кнопку клаксона. Шота однозначно сводил его с ума.              * * *              Они ехали уже полтора часа. Ну как ехали, первые две трети времени они толкались по пробкам вместе со всеми мечтающими успеть по своим домам к ужину. По закону жизни: чем больше самые нетерпеливые водители старались хотя бы на минуты сократить ожидание и перестраивались в, казалось бы, более выигрышную полосу, тем больше это аукалось всем участникам движения. После этих телодвижений стояли все еще плотнее, чем до этого. Машина порывисто урчала каждый раз, когда им удавалось продвинуться немного вперед, и тоскливо замолкала на очередной остановке — Айзава даже испытывал к ней нечто вроде сочувствия. Он тоже терпеть не мог ожидание. И все-таки эту поездку он дождался.              После совместно проведенной жаркой ночи, а затем и следующего дня, в течение которого они вдоволь нагулялись в парке, покормили карпов и пообедали во французском бистро (и ничего, что обычно у людей все происходит наоборот), они виделись только один раз, перед началом прошлого уикенда. Раззадоренный далеко не самыми миловидными смсками с описанием всего, чего хотел бы сделать с ним Айзава, в конце концов, Яги не выдержал и написал ему:       [20:03] «Нора не будет против гостей?»       [20:05] «Только если ты захватишь ей любимого корма, а её хозяину — бутылку красного сухого. Адрес у тебя есть».       [20:08] «Мне почему-то кажется, что мы специально заказывали такси с моего телефона, чтобы он у меня остался».       [20:10] «А ты догадливый» и подмигивающий смайлик.              Шота не пытался его охомутать, связать обязательствами или навязать себя. В конце концов, их знакомство началось с секса на одну ночь — чертовски хорошего секса, кто спорит, и только ради этого одного стоило бы продолжить общение — но все же, факт оставался фактом. Они ничего не были должны друг другу. И то, что между ними проскользнуло что-то больше физического притяжения и желания минутного перепиха для удовлетворения собственных потребностей, отчего они оба задержались в этом хрупком состоянии взаимной симпатии, делало этот факт только сложнее.       Шота не хотел спешить. Наспешился в свое время.       За его плечами был короткий, но мучительный брак со своей сокурсницей, которая давно по нему сохла и все в шутку предлагала: «Давай поженимся». На выпускном он не выдержал и ответил: «Давай». В тот момент в нем говорили пол бутылки текилы и напутствия отца о том, какая должна быть счастливая семейная жизнь, и Айзава сдался под натиском этого голоса разума, решив, что лучше с Фукайдо, чем с кем-то другим. Она, как минимум, была забавная. Увы, брак это не спасло. Его, в принципе, бы ничего не спасло, потому что, как ни избито звучит это оправдание, «причина была в нем». А точнее в том, что, как оказалось, ему вообще не нравились девушки. Надо сказать, что Эми пережила этот каминг-аут намного легче родителей: «Я всегда догадывалась. Ты же даже на выпускном полез целоваться не со мной, а с нашим будущим свидетелем. Говори теперь, что это текила виновата, ага». Они развелись, но остались друзьями. На следующей её свадьбе уже он был свидетелем и, так как жених с ним целоваться не лез, Шота мог вздохнуть спокойно — счастливому семейному будущему Фукайдо ничего не угрожало.       А вот с родителями он толком не общался еще пару лет.              Затем было несколько коротких встреч из оперы «на зубок», только поиграться в своем новом самоутвержденном амплуа. Потом — долгие отношения, которые, он надеялся, станут последними в его жизни, но, увы, ставшие последними в жизни его партнера — и следовавшие за этой трагедией несколько лет одиночества, когда он никого не подпускал к себе хоть сколько-нибудь близко, чтобы не бередить все еще кровоточащие раны. Ему казалось, что больше никогда и ни с кем, но, перейдя на новое место работы, познакомился с Хизаши, и тот растопил его покрывшееся многовековыми льдами сердце. Правда, встречаться они не стали. Так, пососались разок в туалете на корпоративной вечеринке и внезапно решили, что хотят просто «дружить», как бы по-гейски это ни звучало. Но жизнь он ему на правильные рельсы поставил, этого не отнять. За что Айзава и был ему по гроб жизни обязан, так что всегда прикрывал в его любовных аферах и, хоть и с небольшим энтузиазмом, но даже исполнял роль второго пилота, когда тот уже изнемогал от отсутствия любви, но идти в одиночку в бар отказывался. Приходилось переться с ним, брать какой-нибудь некрепкий алкоголь и смотреть, как он кого-то окучивает. Иногда и ему тоже что-то перепадало: то номер телефона, то какое-то непристойное предложение, на которое он впрочем тоже порой откликался — тут уже от предлагавшего зависело, то просто приглашение где-нибудь выпить. Но если это чем-то в итоге и заканчивалось, то ничем серьезным. До этого последнего раза.              И вот теперь Шота решил, к черту, он спешить не будет. Просто оставит все на волю случая и будет плыть туда, куда этот роман его занесет, ничего не требуя и ничего не ожидая, чтобы после не разочаровываться в этих вот ожиданиях. Это была стратегия, которую он не раз проверял то в кино, то в ресторанах, и она никогда его не подводила.              Поэтому, когда примчавшийся за каких-то пятнадцать минут Яги кинул мимолетное приветствие кошке и, раздевая на ходу и себя, и Айзаву (на последнем при этом были одни лишь домашние штаны, удерживаемые больше стояком, нежели тонкой резинкой), пробормотал ему в губы извиняющееся «Я не смогу остаться на ночь», Шота почти не испытал по этому поводу какого-либо разочарования. Не стал говорить, что он рассчитывал провести с ним уикенд или хотя бы субботу, даже для этого еды в холодильник закупил, что ему было несвойственно. Нет, ничего такого, они же ничего не обещали друг другу. Поэтому он просто ответил «Без проблем» и опустился на колени.              Телефон зажужжал, когда он вышел из душа, освежаясь после очередного секс-марафона. Не обращая внимания на капающую с волос воду, он прошлёпал босыми ногами до тумбочки и только шикнул на кошку, чтобы та не слизывала натекшие после него лужи. На часах было полвторого ночи, и в такое время писать ему мог только один человек, даже если он и ушел от него каких-то полчаса назад. Ярко засветившийся экран телефона выкинул перед глаза большое полотно текста на белом фоне, заставив ненадолго зажмуриться, и Айзава инстинктивно сел на постель, внутренне подобравшись от какого-то затаившегося страха — по опыту он знал, что обычно много слов тратят на то, чтобы сообщить о чем-то неприятном. Но не мог же Тошинори с ним порвать. Хаха, черт, они же даже не встречались еще. Не мог?              Он снизил яркость экрана и начал бежать глазами по строчкам в поисках «расстанемся» или «больше не», не наткнулся сходу, чертыхнулся и стал читать заново сначала.              [01:38] «Шота, я чувствую себя предателем за то, что так скоропостижно исчез сегодня. Словно приехал, чтобы воспользоваться тобой — и мне тошно от мысли, что ты так сможешь подумать. Хотя я уверен, что ты выше этого, и такая мысль ни за что тебя не посетит! — брюнет усмехнулся, о нем были слишком хорошего мнения. — Я должен был объясниться, но сперва так спешил к тебе… и не подумай: это не только из-за твоих сообщений, хотя, должен признаться, ехать в такси со стояком было несколько, кхм, эксцентрично. Ладно еще, когда мы были вдвоем, но в одиночку! Боюсь представить, что про меня подумал водитель. Но оценку в пять звезд я ему поставил, на всякий случай. Нет, я, на самом деле, хотел скорее тебя увидеть. Хотя, наверное, это странно звучит, учитывая, что мы только три дня назад познакомились. Пожалуйста, не подумай ничего такого, — Шота не знал, чего «такого», по мнению Яги, он не должен был думать, но что он точно не думал теперь, так это то, что его бросают. После таких слов уж вряд ли. Он, наконец, выдохнул и чуть расслабился. Кошка запрыгнула на кровать, и он привлек её к себе, почесывая загривок. — А после решил, что лучше потратить время на поцелуи, нежели на разговоры. Поэтому извини, что оставил тебя, возможно, в искаженном восприятии произошедшего. Дело в том, что у меня есть… — телефон предлагал развернуть продолжение текста, нажав на «Далее», и за те несколько секунд, что длилось это действие, Шота успел снова загнаться по полной. У него «есть»… кто? Дети? Это было бы не так страшно, даже понятно, у него самого бэкграунд приличный. Жена, которая принимает его ориентацию? Парень, с которым у них свободные отношения? Мужчина в нетерпении сжимал телефон, желая и боясь одновременно увидеть продолжение, — … сестра».              Шота откинулся на спину, позволив влажным волосам разметаться по одеялу. Хотелось смеяться: просто сестра! А он-то напридумывал уже. Он поднял телефон к лицу и продолжил чтение:       «Она живет за городом вместе с сыном. Он сейчас заканчивает среднюю школу, и, скажем так, у него есть некоторые недопонимания с одноклассниками. Переходный возраст, сложная штука. Инко не справляется. Говорит, тут нужна мужская рука, отцовский образ. Поэтому попросила приехать и провести с ним выходные. Разговорить, попытаться узнать, что происходит. Если не получится, то хотя бы просто поднять ему настроение. Неловко сказать, но он меня очень любит. Да и я его. Я никогда особо не задумывался о детях, но если бы они у меня были, я бы хотел, чтобы они были похожи на Мидорию. Я обещал приехать к ним ночным поездом, но тут твои смс… О боже, не подумай только, что я жалуюсь! Если бы у меня был выбор, я бы снова и снова выбрал приехать к тебе! Но, увы, даже мои знакомства бессильны перед графиком железной дороги, поэтому я ничего не мог поделать с тем, что последний сегодняшний поезд отходит меньше чем в два ночи. Так что, если ты и хочешь винить кого-то за сегодняшнюю пустую постель, прошу: вини его, а не меня! — Шота против воли засмеялся, и телефон со смачным шлепком выскользнул из его влажных рук прямо ему на нос. Потирая его, он перевернулся, чтобы прочесть последние строки. — ПС. Могу ли я заместо этого пригласить тебя провести со мной весь следующий уикенд? Если у тебя, конечно, нет дел или тоже какой-нибудь сестры, к которой необходимо уехать по семейным вопросам. Но я очень надеюсь, что нет».              Шота зарылся носом в одеяло, скрывая улыбку на еще помнящих чужие поцелуи губах, словно кошка, бывшая сейчас единственной свидетельницей оной, могла как-то его осудить за это неконтролируемое им сейчас ощущение счастья, так напоминающее первую влюбленность. Куда бы ни нес его этот роман, он уже готов был ставить парус попутному ветру.       Набирая ответное сообщение, он думал о том, что в этой ситуации будет только один недовольный — Нора. Ведь ей предстояло провести следующие выходные под надзором Мика, а значит, ещё как минимум неделю после ему придётся быть в немилости у своей пушистой госпожи. Вздохнув, он нажал «Отправить» и, отложив телефон, переместился на кухню. Посторгазменная нега уже давно прошла, и организм подсказывал, что после всех пережитых эмоций уснуть он уже не сможет. Самое время было открыть заботливо принесенное блондином вино.              Расположившийся в купе ночного поезда Тошинори уже себе пальцы по локоть сгрыз от волнения в ожидании ответа на смс. Он понимал, что поздно. Что Шота может уже спать или просто не слышать находящийся в ночном режиме телефон. Что может быть обижен и не хотеть читать от него сообщения. Он даже думал позвонить, но решил, что это будет слишком навязчиво, поэтому просто продолжил сидеть и гипнотизировать телефон взглядом, настойчиво тарабаня пальцами по краю кушетки. Он чувствовал себя каким-то влюбленным мальчишкой, впервые признавшимся своей пассии в чувствах, хотя по сути ничего такого в сообщении не было. Просто приглашение провести вместе выходные. Или это слишком много для недели знакомства? Сигнал входящего сообщения прервал его размышления, и он схватил телефон, чуть не опрокинув его на пол в поспешности — вот только разбить сейчас не хватало, ну, конечно.              [01:48] «Я буду рад. И нет, сестры у меня нет. Только бывшая жена. Ладно, не пугайся — я расскажу тебе эту историю при встрече».       Он с облегчением откинулся на подушку.       [01:49] «Я переживу, даже если у тебя кроме жены еще орава детей и скелеты в шкафу. Главное, чтобы среди них хватило место на меня».       Ответ пришел сильно позже, когда Яги уже успел провалиться в дремоту, убаюканный размеренным гулом движущегося поезда.       [02:15] «Насчет шкафа не уверен, но, кажется, для тебя есть место в моей постели».       И пока блондин, закусив ноготь, гадал, как воспринять это сообщение, следом пришло еще одно:       [02:15] «Спокойной ночи, Тошинори».       [02:16] «Спокойной ночи, Шота».              * * *              Этот негодник все-таки выполнил задуманное.              Когда они, наконец, вырвались из цепкой хватки города, жилые массивы по обеим сторонам дороги вскоре стали ниже и реже, а после и вовсе сменились небольшими деревушками, перемежающимися большими зелёными пространствами. Сейчас, правда, ещё не такими зелёными — зима в этом году была долгая и холодная, поэтому почки только-только набухали, грозясь со дня на день взорваться изумрудным салютом в парках и лесах. Но все же весна уже ощущалась. Воздух был абсолютно прозрачный, напитанный вечерним солнечным светом, теплый и пьянящий. И хотя лежащий в тени деревьев снег еще не до конца растаял, пронизывающие его ручьи делали его похожим на сливочное фраппе, и сквозь проталины пробивалась уже свежая зелень и первые цветы. В отличие от города, где весь окружающий мир пыхтел в недовольстве и стоял, угрюмо сложив руки на груди, здесь все пело, дышало, сквозило свободой и легкомыслием.              Поэтому, когда поток машин стал реже и слаженнее, а после, стоило им свернуть с главной магистрали по указанию навигатора, и вовсе сошел на нет, Тошинори вжал педаль в пол. Стрелка спидометра в мгновение ока скакнула с вымученных 110 до 250, и Айзава сглотнул, крепче вжимаясь спиной в кирпично-рыжую кожаную обивку. Машина под ним приятно гудела — наконец, её использовали на все сто, и та отвечала благодарностью любовно сжимавшему её руль водителю, деревья за окном проносились как в ускоренной съемке, а подгоняемые ветром облака, напротив, застыли. Казалось, еще немного — и они взлетят, и никакие законы физики не смогут их остановить. В горле пересохло, пальцы слегка пощипывало от восторга и возбуждения, пока Шота жадно впитывал в себя это чувство скорости, свободы, вседозволенности и удовольствия от быстрой езды.       — Остановись! — резко скомандовал он, и Яги ударил по тормозам, экстренно сворачивая к обочине. Раздался визг шин, а следом — легкий аромат перегретых покрышек. Он все же не стал насиловать тачку и слегка приспустил педаль, позволяя машине уже мягко заглохнуть и врыться колесами в горячую землю — они как раз выехали из лесного массива, и здесь, на открытом пространстве, где солнце господствовало большую часть дня, весна ощущалась еще явственнее. Но ему было не до лицезрения пейзажа. Полный волнения он обернулся к своему бесценному пассажиру.       — Что случилось? Мы кого-то сбили на дороге? Тебе пло… — договорить ему не дали. Сухие губы накрыли его собственные, пока рука брюнета судорожно искала защелку ремня безопасности. Из своего он высвободился, оказывается, еще несколько секунд назад.       — Мпхм… — Яги задыхался, пока чужой язык орудовал у него во рту. Айзава льнул к нему с такой страстью, будто сам был гоночным болидом и сейчас не мог остановиться — скорость проникла в его кровь, зажгла его и толкнула вперед в этом импульсивном порыве.       — Сейчас, — пробормотал он в чужие губы, с неохотой от них отстраняясь. Вслед за ремнем безопасности последовал щелчок и обычной пряжки ремня, и теперь его пальцы проникали внутрь под ткань белья, настойчиво сжимая и лаская Яги. И кто он был такой, чтобы его останавливать.              Это было даже лучше, чем в описанной угрозе.       Айзава точно сам не знал, чего хотел больше: растянуть обещанное мучение или поскорее удовлетворить свое желание и довести блондина до изнеможения. Он то едва касался его, дразня дыханием и горячим языком, то так глубоко вбирал пульсирующую плоть в горло, утыкаясь носом в напряжённый живот, что Яги чуть ли не скулил от удовольствия, закусывая костяшки пальцев одной руки и сжимая собранные в хвост темные волосы — другой. Небольшая просьба, которую адресовал ему Айзава перед тем, как опуститься ртом на его член, и тот сделал себе мысленную заметку — подарить ему в ближайшем будущем набор резинок для волос. Или лучше себе, да. И распихать их по всем доступным ящикам и карманам вместе с пачками презервативов. Об этом он кстати уже позаботился: одна — в бардачке, одна — в сумке в багажнике и ещё пара фольгированных квадратиков в портмоне, так, на всякий случай. Обычно такого запаса ему хватало на несколько месяцев, но теперь, учитывая текущее сексуальное напряжение, он был не уверен, что их будет достаточно даже для выходных. Нет, Айзава решительно сводил его с ума.              Его голова размеренно двигалась вверх и вниз с характерным причмокиванием, и Тошинори едва сдерживался, чтобы не подаваться бедрами навстречу, только порывисто сжимал волосы сильнее каждый раз, когда губы кольцом смыкались вокруг головки и, сдавливая, скользили вниз по стволу.       — Твою мать, — вырвалось на выдохе, и он закинул голову на кресло, прикусывая язык, когда холодные пальцы ощутимо погладили поджавшиеся яички, а затем обхватили основание, приглаживая короткие волосы на лобке, — блять.       Он понятия не имел, где Шота научился так виртуозно владеть языком и своими пальцами, и только надеялся, что это не наследие его бывшей жены. А еще чуточку завидовал всем его бывшим партнерам, на которых он отрабатывал эти навыки. Правда, конкретно в данный момент, когда его член надрачивали одновременно и рукой, и влажными губами, сталкивая их где-то на середине и все ближе подводя к логическому завершению, единственный человек, кому он завидовал — был он сам.       — Шо…та. Я… сейчас… — мужчина попытался отстранить его от себя — и плевать, что машину потом придётся приводить в порядок — но тот лишь недовольно заворчал и сильнее впился пальцами в чужое бедро, заявляя о своём несогласии и намереваясь закончить начатое. Да, он помнил о своих словах, но сейчас понял, что не может осквернить эту малышку. Только не после того, как она показала ему все, на что способна, подарила этот миг свободы и невесомости.       Яги не выдержал. Теплая струя ударила в горло, и Шота подавил первый рефлекс, расслабляясь и сглатывая. И только когда хватка пальцев на волосах ослабла, а бёдра под ним окончательно опали, поднял голову, утирая напоследок губы.       — Так куда, говоришь, мы едем? — он повёл челюстью, вставляя её на место в суставы. Черт возьми, раньше она так быстро не уставала. Но, справедливости ради, раньше он никого так часто не брал в рот. Тошинори же его сводил с ума настолько, что он хотел его снова и снова. И его сбитое дыхание и покрасневшее лицо были ему лучшей наградой.       — В ад, мы определено едем в ад, — отозвался тот, дрожащими руками застегивая брюки. — Потому что со мной рядом демон-искуситель.       Айзава плотоядно улыбнулся и привычно устроился на своём сиденье, пристегиваясь, словно ничего не случилось. Только натянувшаяся ткань на брюках напоминала о недавнем озорстве.       — Тогда езжай, ты ещё должен плату этому демону. И учти, одной душой ты не отделаешься.              * * *              Тошинори снял загородный дом. Целый, мать его, дом, в котором могли поместиться еще как минимум четверо человек, если считать две спальни и диван в гостиной. Айзава своим глазам не верил. И своему везению. Оставалось только надеяться, что это все-таки награда за прошлые неудачные отношения, а не аванс, за который ему еще всю жизнь расплачиваться придется. Он ходил по невысокому, но просторному зданию, совмещавшему в себе нотки традиционной архитектуры с современными удобствами — одному из нескольких подобных, расположенных на огороженной территории возле горного озера, и думал о том, что его редакторской зарплаты хватило бы, дай бог, на простенький номер в гостинице, которую они проезжали по пути сюда, и от которой до озера было идти минимум минут двадцать.              — Я хочу повторить свой вопрос, — скептически сощурился он, когда до этого момента говоривший по телефону на улице Тошинори зашел внутрь и скинул на спинку кресла свой плащ, а после потянул, ослабляя, петлю галстука. Айзава хотел было попросить не снимать его, но подумал, что в полурасстегнутой рубашке он тоже выглядит весьма соблазнительно, а галстук, если что, еще всегда можно вернуть на место.       Тот рассмеялся.       — Серьезно, ничего криминального. Никаких тайных сделок или незаконных денежных поступлений, — он поднял обе руки вверх: «обезоружен, повержен, убит наповал».       — Тогда что, тоже наследие кого-то из бывших? — на пробу закинул удочку Айзава, прощупывая интересующую его почву.       — Хах, нет. И, стоп, мы с Дэвидом были просто коллеги, серьезно, — он одобрительно усмехнулся, — но ход был хороший, мне понравилось. Умеешь выводить людей на чистую воду, да? — он подобрался к нему и обнял сзади, мягко прихватывая губами шею под рассыпанными темными прядями. Тот разглядывал содержимое шкафов на кухне — удивительно, даже вся необходимая еда была предоставлена, Тошинори не шутил, когда сказал по телефону «бери только себя и больше ни о чем не беспокойся».       — Профессиональная деформация, — Шота улыбнулся, чуть склоняя голову в сторону, давая чужим губам больше простора. Внизу живота снова сладко заныло, но он не дал этой мысли развиться. В конце концов, он на белковую диету не садился. Нужно было сперва поужинать чем-то более существенным. — Я хоть и редактор, а не штатный журналист, но все-таки с работой наших ребят знаком. Не раз видел, как они выуживают информацию и манипулируют наводящими вопросами.       — М, значит, с тобой надо держать ухо востро, — губы коснулись бьющейся венки над воротом белоснежного бадлона и чуть прихватили кожу, сжимая.       — Не только ухо. У меня своя методика добычи информации, — он коротко выдохнул и подался назад, недвусмысленно прижимаясь к Тошинори бедрами. Черт, Шота, а как же ужин?       — Не уговаривай меня так, я же соглашусь, — голос блондина стал минимум на октаву ниже, и в нем зазвучали те самые ноты, от которых хотелось опереться руками о стоящую впереди них столешницу и раздвинуть ноги. Но, к его удивлению, никакого продолжения не последовало. Яги отпустил его и с самым невозмутимым видом, точно ничего не упиралось сейчас в ткань его брюк, направился к холодильнику, вызволяя оттуда несколько заботливо упакованных контейнеров с едой. Айзава не знал, подумал ли он о себе, или о голодном брюнете, но, в любом случае, был ему благодарен за эту инициативу.              — Все проще. Я — трудоголик, — вернулся все-таки к первоначальному вопросу Яги, попутно занимаясь сервировкой ужина, и Айзава безмолвно присоединился к нему, чутко перехватив перемену в тоне. — До недавнего времени у меня не было особых поводов уходить в отпуска и на выходные, — он скользнул взглядом по брюнету, и тому внезапно стало неловко. Даже более неловко, чем когда он делал минет на переднем сидении маслкара. Потому что он понял, кого имеет ввиду блондин под «поводом для выходных». А, учитывая то, что прошлый уикенд он провел у дорогих сердцу родственников, значило ли это, что он оценивал его так же высоко? И теперь речь шла уже не о стоимости бокала вина совершенно, — да и желания, если честно, тоже.       Он поставил в духовку обернутую в фольгу форму с лазаньей и оперся ладонями о ту самую столешницу, которую еще недавно думал использовать в крамольных целях Айзава.       — Этот шрам, ты видел, — он положил руку на бок и сжал его, точно что-то очень хрупкое. — В тот день, когда я его получил, погибло много хороших ребят, в том числе, и моя наставница, которая всему меня научила. Я не мог с этим просто так смириться. Мне казалось, что если я буду работать, больше, еще больше, то смогу предотвратить подобное, и никому больше не придется пережить то, что пережил я. Смогу спасти всех. Любой отдых, любое прохлаждение казались мне недопустимой роскошью. Да и что делать дома, где тебя не встречает даже кошка, — он чуть улыбнулся, вспоминая о Норе, и Айзава отзеркалил ему эту улыбку, правда, с несколько нервным подтоном. Сейчас его «трехцветная» еще не знала, что вечером к ней заявится не тихий меланхоличный хозяин, а как всегда шумный и слишком активный Хизаши с его любимым «кисонька, иди обниматься!» — Шота не сразу привык, что так его друг обращается не к нему, а к его любимице, и поначалу нервно дёргался каждый раз от этого возгласа.              Когда раздался звуковой сигнал, Айзава, дав понять, что дальше он со всем разберется, склонился к духовке. Пахло умопомрачительно. Кто бы ни приготовил для них это угощение, он был мастером своего дела. Тошинори тем временем сходил в комнату и вынул из сумки заготовленную бутылку «божоле-нуво». Учитывая погоду, она сейчас была как раз самой подходящей температуры. Можно было приступать к ужину. Но не хотелось на такой ноте. Мужчина поставил вино на стол и в задумчивости постучал по нему пальцами, подыскивая слова. Он вообще не думал так скоро вдаваться в столь личные истории и переживания, но почему-то… хотелось. Стать еще ближе. Навряд ли имелись грани близости, которые еще были ими не пройдены в физическом плане, поэтому оставалась только близость душевная. И тут было два варианта: либо Айзава примет его со всеми его внутренними демонами и своими скелетами в шкафу, а их было достаточно, либо нет. Разве что, конечно, глупо было уикенд этим начинать.              Его пальцев внезапно коснулись чужие, и он чуть дернулся, возвращаясь в реальность. Айзава смотрел на него, и впервые Яги видел у него такой глубокий и серьезный взгляд.       — Ты можешь не продолжать, если не хочешь. Всё в порядке.       У Тошинори в груди потеплело. Словно он сам оттаивал с приходом весны, и по его венам неслись молодые ручьи, разбивающие залежавшиеся снега. Что-то расцветало в нем и вот-вот готово было взорваться буйством красок. Он перенес ладонь на щеку мужчины, и тот доверительно склонил голову, прижимаясь к ней, слегка царапая кожу щетиной — ручьи зазвенели сильнее, сметая на своем пути застарелые плотины из страхов и убеждений.       — Я рад, что теперь у меня в жизни есть не только работа, — он улыбнулся, и Айзава вспыхнул от этого невольного признания себя в чужой жизни. Его парус вовсю надувался попутным ветром, он не представлял, куда его несет, но уже был не против любого пункта назначения. — А уж бухгалтерия как рада, — добавил он со смехом, и звенящая как натянутая струна атмосфера успокоилась, перестала резонировать, вернулась в прежнее русло, оставив после себя лишь обволакивающие отголоски доверия и приятия, — они замонались мне уже неиспользованные выходные и сверхурочные в премии конвертировать. Самый высокооплачиваемый детектив управления, представляешь. Зато могу себе позволить отдых в таком месте. Без тайных сделок и незаконных денежных поступлений. И без бывших. Вы довольны, господин редактор? — он спустил ладонь по щеке и слегка оттянул большим пальцем нижнюю губу мужчины, проводя по ней.       Словно флюгер, качнулся за опять сменившей настроение беседой Шота и, подтолкнув палец языком, обхватил его губами до второй фаланги. Вкрадчиво облизал и отпустил, неотрывно смотря в голубые глаза напротив.       — На сегодня — вполне, господин детектив. А теперь извольте, пожалуйста, приступить к ужину. Вам еще сегодня понадобятся силы, если вы понимаете о чем я.              И Яги понимал. О, он отлично понимал.