"Почему мир так несправедлив? Он приносит каждому то, что они заслужили"
***
Я надеялся, что Хван Хёнджин побалует свою душеньку сполна при помощи тех юнцов час или два, но что-что мне подсказывает, что я сильно ошибался. И как я только мог поставить ему такие условия, ведь настолько могучему мужчине не хватит столь короткого отрезка времени. О чем я только думал! Мой могучий полководец вышел на свет белый лишь спустя несколько часов. С довольной улыбкой, растрёпанный и такой неуклюжий, он спускается по ступеням вниз, чуть пошатываясь на месте. Видимо его ноги, которыми я так восхищаюсь, обмякли. Мужчина не обращает внимание на то, что его окружает. Молча двигается вниз и валится на скамью каменную. Я подхожу ближе и протягиваю тому трубку, забитую опиумом. Хёнджин кивает и берёт ту в руки. Из тонких уст вылетает густой, серый дым. Кружится где-то вверху, над головой, сворачивается в произвольные клубки и завитки, а как только лёгкий ветерок ударяет инородное облаку – искусные рисунки в миг распадаются по сторонам, как будто их и не было. – Вам понравилось? – удивительно, но это единственное, что первым пришло ко мне в голову. Такого стыда я ещё не испытывал. Усевшись на лавку рядом, я поправляю ткани, с забвением смотря на Хван Хёнджина. Для меня он – идол, и кажется мне, что это мнение ничего не изменит. Возможно. – Ещё бы. Знал бы ты, насколько мои мальчики хороши в этом деле, – он выпускает очередной клубок дыма, который вот-вот распылится под действием осеннего ветра. – Могу забронировать тебе комнату, опробуешь, – на какое-то мгновение полководец замолчал, а если Хёнджин молчит, значит его мыслительные процессы ускоряются. – Хотя нет. Не дорос ты ещё до моих малышей, да и делить я их не хочу, особенно с принцессой, – как неприятно с горечью вспоминать свой недавний опыт с девушками в соседей комнатушке. Они не были плохи, но интерес узнать, что за магию творят те проституты превышает меня. Кстати, о магии... – Думаете, что сможете довести меня до злости? – Я не думаю. Я действую, – мужчина поднимается с места, руками развеивая серость с неба. Трубка вновь оказывается в моих руках, а военный начинает удаляться вдаль, заправляя длинные ткани друг за друга. Я в тот же миг поднимаюсь и спешу поймать фигуру моего идола на полпути. – Хван Хёнджин, у меня к вам разговор, – время вспомнить оборванца с мешком в руках. – Давай быстрее, а то собьёшь мои мысли. – Да-да. Я осведомлён, насколько острый у вас ум, господин полководец. Именно он мне сейчас и нужен. Почему? Почему именно гребаный колдун, эта грязь на лице чистого неповинного общества, засела у меня в голове со своими богохульными проказами. Хёнджин лишь и кивает, всем своим серьёзным видом показывая, что готов выслушать. – Недавно, у входа в бордель, я имел возможность увидеть одно отродье необычайной внешности. Уж не припомню деталей, но на поясе я заметил сумку с травами в пучках. Явно богохульник и колдун, – я наклоняюсь ниже, стараясь произнести последние слова как можно тише. – А вы знаете, что богохульников стоит истреблять с лица праведного мира. – И что ты хочешь? – брови Хёнджина свелись к середине, а глаза наполнились преисполнимой мудростью и мыслями. Будто бы у себя в голове он уже разрабатывает какой-то хитро мудрый план. – Я хочу, чтобы вы нашли его, господин воевода. – И зачем он тебе? Истребить? – Верно, – ещё одно великолепное умение Хван Хёнджина – не проронив ни слова заставлять людей чувствовать себя идиотами или просто пустоголовыми. – Глупость какая. Использовать шпионов ради того, чтобы найти одного простолюдина, – неразумно. Или этот юноша настолько сильно запал тебе в душу, что ты хочешь найти его и увидеть вновь? – ещё одна скрытая способность – сводить в своей голове людей, которые даже не знакомы. – Возможно и так, какая вам разница? Я же отдал вам приказ – найти, а всё, что следует после приказа, не должно вас интересовать. Понятно говорю? – Так бы сразу и сказал, что хочешь поиметь экзотику. Чего ходить вокруг да около как идиот. – Неразумие какое. Если бы я хотел его поиметь, как вы выражаетесь, я бы уже это сделал. А я хочу, всего лишь то, убить его, –- за беседой время летит незаметно и вот мы уже дошли к резиденции под холодными лучами солнца. – Неразумие какое. Если бы я хотел его поиметь, как вы выражаетесь, я бы уже это сделал. А я хочу всего лишь убить его, – за беседой время летит незаметно и вот мы уже дошли к резиденции под холодными лучами солнца. Разговоры с Хёнджином вселяют спокойствие, даже если этот мужчина унижает. – Это всё равно полоумно. Ты же понимаешь, что у нас большая половина народа живёт при помощи магов, колдунов и знахарей. Особенно старшее поколение. Многие просто не доверяют медицине и обращаются к травкам всяким, – он умолк, но после с хитрой ухмылкой добавил: – нелегальным – Понимаю. Именно поэтому я хочу искоренить колдовскую дурость из моего народа и внедрить профессиональную медицину, – Хёнджин лишь и сумел, что недовольно закатить глаза. Он меня явно не слушает.***
«М-да, тут так всё изменилось за время моего последнего визита», – крутится в голове колдуна, покуда тот бродит вокруг столов из красного дерева, высоких ваз, в кромешной тишине смешанной полумраком. Комната за комнатой, помещения всё сильнее лишаются света дневного по причине отсутствия всё большего количества окон. Местами остаются оконные рамы, завешенные плотными тканями. С каждым шагом мага, казалось бы, охрана машинально делала шаг вперёд, уступая тому место в новых комнатах, специально подстраивая всё так, чтобы не замечать его. Магия чёрная и никак иначе. «Скучно так стало...», – вновь крутится на языке незнакомца, но тот и слова не произносит, молчаливо двигаясь вперёд. Обстановка вокруг всё больше угнетает и в тот момент, как цепь ужасного груза, который психологически давит на каждого мимо проходящего, обрывается, перед глазами юноши предстаёт высокая тёмная дверь. Золотые круглые ручки мирно покоятся без дела. Видимо, именно эти ручки обязаны громко стучать об дверь, дабы уведомить императора о входе в его покои. Но, о боже мой, как повезло! Императора нет и ещё долгое время его появление точно не привидится – это Джисон знает точно. Сам же и подстроил всё. Юноша уж было думает открыть дверь, тянет руку, хватается за золотой круг, что в воздухе висит, как солнце на небе. – Ух, да твою ж! – с тихим кряхтением вырывается из уст Хан Джисона, как только тот тянет на себя тяжёлый занавес императорской почивальни, но тот лишь падает назад, вырываясь из рук колдуна и с громким ударяясь грохотом. – Ах ты тварь, – в какой-то момент упрёки и возмущения сменяются на ругательство с широкой дверью, пока та всё-таки не открывается. Видимо испугалась гнева магического. Джисон, как кот, бегло проскакивает в комнату, с тихим свистом опуская деревянные ставни на крепящих петлях, а те в свою очередь и не против опуститься на законное место, чтобы дальше отдыхать. Просторная комната разит красотой и пафосом. Дорогая мебель, золото сусальное то там, то тут. И рамы картинные в золоте, и даже в изголовье будуара виднеются золотые вставки с различными рисунками от лучших ювелиров. – Уже и мебель успел сменить, — теперь-то юноша может размышлять в голос, как и привык. Стены императорской спальни надёжно защищены от посторонних глаз и ушей. Именно это место хранит в себе все интрижки и лучшие сплетни города. – Бедная моя кроватка, – Джисон подходит к ложе правительскому, усаживаясь на край мягкого матраса. С этим местом его скрепляют давние воспоминания, и как только он увидел большие изменения в покоях – юношу заплеснула волна апатии и грусти. Будто бы всё стёрли одним щелчком пальцев и всему виной крохотное желание нового императора, уподобившемуся малому детю. – Ирод. Всё, скотина, снял, — мало того, что ностальгические вещи исчезли из просторного помещения, но и работа колдуна так же пошла насмарку. – Ну вот висела тут печать и висела бы дальше. Вот чем она тебе помешала? – причитает раз из разом Джисон, осматривая углы комнаты, где раньше были напиханы в скважины маленькие бумажки с печатями покоя. Колдун Хан лишь недовольно фырчит, продолжая шагать по покоям, осматривая стены на наличие потайных входов. Зная хитрость Минхо – всё может быть. Потайных дверей, заслонок, дыр или окон не найдено и уже хорошо. Видимо, гениальный мозг мерзавца, как его теперь называет Джисон, до этого ещё не додумался. Колдун снимает с пояса небольшую тканевую сумку, достаёт травы, завёрнутые в пучки. В одной такой связке можно было увидеть чуть ли не всю заповедную книгу Дзен-Джоу. – Старался? – слышится голос за спиной мага. Джисон даже не старается изображать подобие страха, ведь на самом деле в душе ни капли того нет. Глубокий, запредельно глубокий голос ему знаком до боли. Этот голос преследовал его всю сознательную жизнь, помогая и защищая от бед и недугов. Этот голос научил юношу всему тому, что он знает сейчас и так же поддерживал в любых начинаниях. Голос заменил ему родителей. – Очень. А ты прямо не можешь отпустить меня и на секунду, – парень ухмыляется, продолжая раскладывать все нужные материалы: свечи, спички, сушёные травы, камни, минералы, амулеты и киноварь – Я просто не мог пропустить спектакль в двух актах: сначала «Джисон борется с дверью», а затем «Джисон возмущается об императоре Минхо», – голос хрипло смеется, как старый дядька, который курит больше пятидесяти лет. – Смешно тебе, да? – Очень. Ты даже не представляешь, насколько весело было наблюдать за твоей недовольной физиономией. – А мне вот не очень. Давай уже появляйся, будешь мне помогать, — юноша поворачивается к свободному креслу, которое будто само по себе повернулось к магу. Плавными штрихами, как мазки на картине, стало появляться тело, с ног и до головы. Перед Хан Джисоном предстаёт властная фигура тигра в человеческой обычной одежде. Свободные рукава тесно обхватывают крупные лапы в полоску, а широкие шаровары туго сидят на поясе. Звериные глаза с особенной злостью и какой-то нервозностью смотрят на парня, исследуют его без остановки. Кажется, что вселенская грусть собралась в едином существе. – Так-то лучше, – Джисон подходит ближе к существу и молча утыкается в грудь стоящей фигуры. Большие, страшные лапы падают на тело, своим теплом успокаивают нутро. – Волнуешься? – Очень. Тигр, стоящий рядом с магом, крепко обхватывает того двумя руками, прижимает к своему телу. Пуховый подшёрсток, который кое-где выглядывает из-под швов одежды и краёв тонких тканей, блаженно щекочет лицо Джисона, ещё больше погружая того в царство покоя. Душа на месте не сидит, из стороны в сторону колеблется. Ой как много изменилось за столь короткий час за правления Ли Минхо, и это настораживает Джисона, заставляет понервничать. Каждый день разум его заполняют тревоги, заставляя вспоминать, что он видел в тот день, стоя рядом с Хушэнем, стоя перед широкой золотой тарелью, заполненной водой, имея кристаллы вокруг всей оси. – Этой стране пришёл конец, – тихо вздыхает Джисон, даже не поднимая головы от груди полосатой, – «Земля дней наших сгниёт в руках деспота и придёт конец всему присущему гармонии и благодати. Да разразиться Фэй и разобьются весы правды перед глазами поднебесья…». Помнишь? – Конечно помню, как же такое забыть можно? – Хушэнь лишь на сантиметр отодвигает от себя тело юноши, а тот и рад, что его двигают, ведь даже напрягаться не нужно. – Но всё можно изменить. Помнишь, что говорил господин Лудунь? – Помню. Ты и правда думаешь, что судьбу можно изменить? – Я надеюсь на этой, солнце моих очей, – Хушэнь смотрит ровно в глаза колдуна, пытается внушить ему это поддельное чувство умиротворения хотя бы на минуту, дабы юноше легче стало. – А теперь давай постараемся избавить это место от ужасной энергетики. От этого тебе и плохо, возможно. – Наверное, ты прав. Джисон, как каучук, вмиг отлипает от сильного тела и буквально подбегает к кровати широкой, где покоятся все принадлежности, что нужны для работы. Он хватает букеты сушёностей и протягивает один из «веников», как он любил их называть, Хушэню, а маг в свою очередь всегда отвечал: «Сам ты веник, а это дендрофелисия длинная! Тьфу на тебя». Весь ритуал очищения пространства захватывал Хан Джисона, умиротворял его и приводил в восхищение. Особенно приятно было наблюдать за тем, как чёрный или белый дым, в зависимости от энергетики, клубится в воздухе, создавая новые завитки с различными рисунками. Изредка, он даже мог разглядеть полноценный картины – то бабочка парит, то целый пейзаж в секунду же появляется, так же быстро растворяясь. Хушэню же данный волшебный, таинственный процесс не казался чем-то особенным или красивым уж тем более. Он всегда удивлялся тому, что у самого чувств никаких нет к очищению, а вот Джисон, которого он же и научил всему, что тот знает, первый тянул руки к «веникам». Колдун кивает головой в сторону Хушэня и тот сразу принимает знак эдакий. Держа в руках кучку редких растений, мужчина направляется в сторону одной из стен, расплываясь по дороге в пространстве. Джисон остаётся один, сам со своими мыслями. «Нужно работать, иначе добра больше не будет», – думает про себя мальчишка и бегло принимается за работу. Одной искры пламени хватает для того, чтобы зажечь целый букет и начать обмахивать комнату по всем углам и дырам, что только есть или могут быть в этом месте, приговаривая заклинания. Ему хватает ровно пару часов, дабы разложить по тумбам, горшкам, различным пустым пространствам травы и заряженные под луной камни. Маг исчезает так же быстро, как и появляется в комнате, но в этот раз не через тяжёлые двери, а единственное окно в помещении, кое и так было занавешено строго-настрого, дабы чужие взгляды не проникали в сохранное для императора место. След мага и простыть успел, хотя комната так и не опустела. За сегодняшний день. «Надеюсь, он не найдёт ничего, иначе лично голову откручу идиоту».***
– Я тебе ещё раз повторяю, что не собираюсь взывать целую армию на поиски одного сорванца, который обворожил тебя какой-то вонищей кустарной. Мало ли какие бездомные бродят по улицам с вениками в руках, – проходя в почивальню императора проговаривал Хван Хёнджин, закатывая глаза от недовольства. Разговоры про незнакомца никак не останавливались, сколько бы мужчина не отказывал императору из раза в раз. – Я же не прошу вас искать его, я приказываю, господин воевода, – тихо проговариваю я, шагая всё ближе. Рядом со столь темпераментным мужчиной стоит держать голову холодно, действовать рассудительно, задумываясь о последствиях. – Я – правитель, и ослушиваясь меня вы подписываете себе смертный приговор. Понимаете? – Угрожать решил? Хороший ход, но угрозами и пытками в этом государстве занимаюсь я, даже высокопоставленная принцесса не сможет меня переплюнуть, – он подходит к окну и вмиг оборачивается ко мне лицом, смотря прямо в глаза; наверное, подумал, что меня это запугает. – Ты даже не представляешь, насколько жесток я и к каким мерам привлекались люди, когда тебя ещё тут не было и в планах, как беременности у кисэн. – Интересное сравнение. – А то! Наверное, вам кажется, что я настолько слабок и ничтожен, что и приказ отдать не могу. С какой-то стороны вы правы – я просто ничто по сравнению с господином Хван Хёнджином, но и сам разговор с ним приносит мне удовольствие, поэтому и отпускать мне его вовсе не хочется. Где ещё я найду какого-никакого, но союзника. Я усаживаюсь на кресло, закидывая ногу на ногу. Перед моими глазами открывается вся комната, как на ладони. Воевода у окна продолжал пронзать пленяющим взглядом мою фигуру, ни на секунду не выпуская мои действия из его поля зрения. В какой-то момент мне стало казаться, что во мне зияет огромна дыра и теперь Хёнджин смотрит куда-то в пространство позади моего тела. Меня переполняют бурные чувства – восхищение и восторг. Хочется говорить и говорить, аж дух перехватывает! Я бы сейчас начал тираду про то, как рад видеть своего воеводу перед собой, как много хочется ему рассказать. Но мужчина молчал, теперь уже ведя глазами по очертанию комнаты. – Принцесса, какие тебе мальчики по душе? Мне вот высокие нравятся, – он поворачивает голову в сторону, и теперь я вижу победоносный профиль Хёнджина. Такой гордый, сильный. Хочу нарисовать его, хоть каракули какие-то, ведь рисовать я вовсе не умею. Нужно будет точно пригласить лучших творцов, дабы те запечатлели мужественную стать воеводы. – А с чего мне должны нравится мальчики? – и правда. Почему же именно мальчики? Странно, что именно эта мысль пришла в голову Хёнджина, смотря несколько минут рассматривания меня в полной тишине. – Если вы предпочитаете юношей, то это не значит, что они и мне по душе. – Да ты просто похож на того, кто имеет в своей большой кровати девиц – с роскошным бюстом таким, глазищами, ногами длинными, которые готовы раздвинуть их в любую секунду, а сам мечтает и думает о том, каково было бы провести ночь с мальцом. – Разве? – Ага, именно так. Например, вот с ним. Сказать, что я был удивлён, – ничего не сказать. С кем, с «ним»? Господин Хван Хёнджин подходит к ложе царскому. Тишина окутала комнату. Кажется, что тогда я даже перестал дышать, задержав дыхание на мгновение. Он смотрит на меня с ухмылкой, мол, смотри, что сейчас будет. Он поднимает стопу и резко опускает вниз, звук громким шумом раздается на весь обитель. Следом слышится секундное пищание. Я почувствовал, как мои глаза явно увеличились, раза в два точно! Кто-то всё это время был с нами в комнате! Меня охватили злость и удивление. Насколько же наша охрана безголовая, что допустила кого-то, и это в императорских-то покоях! Я подскакиваю с места в жутком возмущении, подхожу ближе. Теперь я четко вижу тонкие пальцы, которые придавила нога воеводы. Похожая на женскую утончённую кисть, рука елозила под обувью, стараясь вырваться, а моя душа всё больше бушевала, дёргаясь из одного угла в другой. Моя неприкосновенность под угрозой, я мог умереть! Хван Хёнджин кивает головой, ничего не говоря. Это знак какой-то, но какой?! Наверное, стоит отойти. Сделав пару шагов назад, я слышу из-под кровати мольбы о пощаде и просьбу убрать ногу. «Я выйду! Отпустите!», – слышится снизу, где-то на полу в темноте. Через мгновение на свет белый предстаёт высокий юноша, ростом примерно как Хёнджин, но чуть выше. А мне усилено казалось, что это девушка. Его глаза покраснели, а на щеках отблескивают липкие следы от слёз. Ему очень больно, я знаю. Рука опухла и посинела. Воевода не жалел сил и резко ударил его. Надеюсь, что перелома не будет, иначе зачем мне калеки-пленные? Он падает резко на колени, сгибаясь с хрустом в суставах. Опускает голову вниз, всем телом падая на пол, начиная вымаливать прощения, но страха в его глазах, да и словах, не было. Он не боится последствий. Бессмертный, что ли? Про мой нрав не слыхал?! – Как звать? – томным басом раздаётся голос моего воеводы, хитро расплываясь в лисьей ухмылке. Он подходит ближе к согнувшемуся мальчишке, накрывая того тенью. Пытаясь увидеть всё, чтобы тело хёна не загораживало мне представление, я подхожу с другой стороны. Становясь рядом, да так, чтобы теперь худощавое тельце полностью погрузилось в темноту, как было под кроватью несколько секунд назад. – Сынмин, господин! Пощадите, не убивайте! – незнакомец подскакивает, хватаясь руками за длинный подол Хёнджина. А ведь он даже не знает, что главный тут я. А, быть может, просто не догадывается? Он похож на сельского жителя, который даже и читать не умеет. Но даже те, кто ни разу в руки азбуку не брал, уже уведомлен о смене власти. – Руки убрал, – выражение Хёнджина вмиг сменяется с хитрости, упрямства, некой игривости, на злость и упорство. Ещё с детства я навсегда запомнил этот взгляд. Он предвещает резкую смену настроения. Такую себе карусель эмоциональную. Мой отец любил применять такие проделки ко мне. – Да, мой господин! – Сынмин вновь падает на пол, с каждым разом всё ближе подползая к ногам воеводы. – С мольбами это к нему. Я же приказы выполняю, да и всё, – я понял, Хван Хёнджин, я понял. – Именно. Ты от кого? Зачем пришёл? Сколько тебе пообещали? – я смотрю на незнакомого юношу, пытаясь разглядеть хоть какие-то черты его лица. Худой, с женственными руками, круглыми плечами. В простой одежде, но далеко не из дешёвой ткани. Шелк, мне кажется. Дивно, откуда у простолюдина деньги на такую роскошь. Квадратный подбородок, ямочка на нём, миндальные глаза с короткими ресницами, яркий румянец и острые уголки губ. Если бы у него были длинные волосы – паренёк явно сошёл бы за девушку в каком-то хорошеньком борделе. Тонкие, практически прозрачные ноготки были аккуратно подстрижены. Не сельский он человек – грязи на нём нет, ни пылинки. Удивительно, что сидя под моим ложе, он даже не набрал за шиворот пыли, хоть чуть-чуть. – Ни от кого, царь мой! Ничего не обещали! – он поднимается на колени, и теперь я могу посмотреть в его глаза карие. Смотря в них, я будто тону, не имея шанса на спасения. Они гипнотизируют. Боковым зрением я замечаю воеводу, который заходит за спину так званого шпиона и поднимает того за шиворот, от чего я вмиг выхожу из состояния транса. – Ах ты лисица хитрая, – произносит он, прижимая за край одежды к себе незнакомца. Он обхватывает ладонью талию Сынмина, прижав к себе. Вот так, стоя бок о бок, можно было заметить небольшую разницу в их росте. Но теперь-то я знаю, что ему такие нравятся, – Решил пробраться в покои нашей великой принцессы, соблазнить его и использовать вместо игрушки? – в эту секунду я заметил, как бледнеет лицо Сынмина. Тому некомфортно, но юноша стоит ровно, стараясь не подавать вида, лишь жмётся, пытается сжаться внутрь самого себя. – Лучше посмотри по сторонам. Вокруг тебя много лучших претендентов, – рука Хёнджина скользит вниз, по косой вниз, обхватывает бедро и смотрит прямо на профиль шпиона. – Я постараюсь, мой господин, – впервые я смотрю на то, как двое мужчин так вплотную жмутся друг к другу, да ещё один из них пытается соблазнить второго, так нагло хватаясь за выпуклые части тела. – Умница. А теперь пошёл отсюда вон, Сынмин, – ладонь Хёнджина приподнимается на пару сантиметров, раздаваясь мощным шлепком по ягодицам юноши. Он испугано убегает, звеня камнями по карманам. У дверей из кармана мальца вылетает веточка неизвестной мне травы. – И что это было? Вы просто так позволите уйти ему?! Вы воевода, в конце концов! – осознав, что я веду себя как ребёнок, я усаживаюсь назад в кресло. – То, что видел. Или тебя он заинтересовал больше, чем тот маг-чародей? – мужчина вальяжно подходит к дверям, подбирая в руки веточку. Как только тело военного приблизилось – в нос ударил сильный запах горькой травы. Неприятный, но сладковатый, если долгое время находиться рядом с ним. – Мерзость. Он наплевал на устав и подвергнул императорскую безопасность угрозе. Вы обязаны были отправить его в катакомбы или ещё куда, где вы проводите свои пытки. – Расслабься, принцесса. Это обычный Ху-яо. Пришёл убраться в твоей комнатушке. – С чего тут убираться? – спокойствие Хёнджина заразно. Моя душа успокаивается, опустившись на дно нутра. – Видишь ли... – он поднимает веточку передо мной, держа ту в двух пальцах, – В этом мире обычные люди живут рядом с теми, кто владеет магией, и с теми, кто этой магией и являются. Каждый уживается по-своему. Как и эти листики, смотри, – он указывает на одну из сушёных почек. Один лист начал расти поверх другого, более сильного и длинного. Граничит с ним, старается прервать рост прошлого. – Те, кто являются магией, особенно злой, как вот этот маленький листик, стараются прервать работу тех, кто владеет этой магией, понимаешь? Никому не выгодно иметь противодействие своим силам. Мужчина усаживается на широкое кресло напротив меня, сжимает в руке растение, превращая то в труху и начинает свой рассказ: – Ху-яо – это злая магия, представь себе. Обольстители, хитрецы, девушки и юноши. Те, кто получает всё силой своего тела. Нет, это не кисэн, – прервал он меня, – Ху-яо мертвы и никогда не станут живыми. Бывают и исключения, как Сынмин. Робкие и боязливые. Но это не делает его обычным духом. Он умер так же, как и все Ху-яо. Эти духи помогают простолюдинам, но крайне редко. Им выгоднее питаться их силой. Они боятся всяких травок и камней – как бабочка огня. Но ровно как и чудные насекомые с огромными крыльями летят на свет, так и Ху-яо бегут в сторону силы трав, отваров и минералов заряженных. Боятся, но бегут, чтобы убрать как можно быстрее. Видимо, и Сынмин хотел убрать всё, что тут было, дабы поживиться тобой, принцесса. Только вот вопрос: кто оставил всё это тут? Наступает вечер, самое время для ночной молитвы. Мне нужно расслабиться, показательно предъявить гнилой челяди, что я «такой же человек как вы», хоть и разница между нами колоссальная. При дворе есть личный молитвенник в роще клёнов и бамбука, среди озера умиротворения, камней и песчаного сада, где так приятно чертить круги и творить свой маленький сад. Вся эта заварушка с магией и не магией до сих пор вводит меня в ступор. Никогда в жизни не задумывался о том, что рядом со мной могут ходить мертвецы в обличии простолюдинов или даже высоких чинов. Но если так подумать и хорошенько вспомнить, то можно припомнить, как мать рассказывала мне сказки про злых демонов, которые портят людям жизни. Но если есть демоны и духи, то, значит, есть и те, кому мы молимся? И что весь сложившийся в мире устрой, вся та гармония четырёх императоров – правда? Но что будет, если гармония нарушится, если одна чаша весов опуститься ниже или поднимется выше. Мысли заходят в тупик, больше не развиваются. Ум охватывает резкий запах благовоний и шум воды, то самое журчание, кое должно расслаблять, вроде бы. Пока всё только больше нервирует. Я погружаюсь в томную музыку, пение, растворяюсь в низких звуках и мелодиях. Остаюсь в одиночестве, стоя на коленях перед высоким молитвенником. На меня смотрит золотая фигура Луань-няо в привычной его форме жар-птицы с тремя хвостами. Шелест листьев, изредка слышимое хлюпанье воды под хвостами рыб в пруде, плавные шаги. Шаги... Они прекратились, но никого вокруг нет, я чувствую. Молитва заканчивается на полуслове, а мои глаза уже ищут того, кто шагал. Никого нет. – Меня ищете, господин Ли Минхо? – слышу я позади себя. Резко оборачиваюсь и вижу его! Да это же тот колдун из борделя! Он сидит, прямо сейчас, предо мной, на небольшой каменной скале, прижимая одну ногу к себе. Я резко поднимаюсь на ноги, смотря на юношу. – Да это же ты! – Я. Вы же меня искали целый день, господин? – юноша опускается вниз, но не просто, не как человек. Он будто парит над землёй, плавно опускаясь вниз. Кажется, что сам воздух поддерживает его тело. – Тебя. Кто ты? – я не злюсь, хотя лучше сказать, что я подавляю в себе это ужасное чувство злости. Нужно иметь хладнокровный разум, соберись – Моё имя Хан Джисон. Вы перестанете меня искать? – Нет.