Космическая пыль

Оби-Ван сидел в полутемной каюте Дредноута-4, пытаясь обострить восприятие до предела. — Пожалуйста, учитель! Джедай осторожно ступал по натянутым канатам Силы, но они обрывались в пустоту. Бесполезно — падаван закрылся от него. — Сделай хоть раз так, как хочу Я! — напирал Скайуокер. В его глазах появился этот сухой, острый блеск, возникающий всякий раз, когда он собирался сделать какую-нибудь глупость. Но Кеноби был непреклонен: — Я не стану упрашивать К’Баота, чтобы он разрешил тебе поучаствовать в боевом слиянии. Это очень рискованно, ты можешь сойти с ума. Оби-Ван обнаружил, что снова дергает себя за бороду. Скверная привычка. Но тревога брала верх, и пальцы раз за разом возвращались к лицу. Как и мысли к недавнему разговору с Энакином. — Квай-Гон позволил бы мне, — выпалил юноша, окончательно выходя из себя, — Он был человеком действия. Он верил в меня, поэтому и разрешил участвовать в гонках! — Но я не Квай-Гон, — парировал Оби-Ван, — И не К’Баот. А ты пока еще мой ученик, так что я принимаю решения, к чему ты готов, а к чему нет. Знай свое место, падаван. Энакин сжал кулаки, тяжело дыша: — Ненавижу, когда ты так говоришь. Кеноби кинул взгляд на дверной проем — тот самый, в который опрометью бросился его падаван около получаса назад. Случившееся было и его ошибкой тоже. Следя за Джорусом и его опрометчивыми экспериментами в обучении искусству джедаев сложившихся, привязанных к семье подростков, он упустил из вида то, с каким жгучим энтузиазмом Энакин поглощает опасные идеи К’Баота, его властность, переходящую в деспотичность, а также готовность решать любые проблемы насилием и веру в собственную исключительность. От всего этого воняло Темной стороной. Как только Сверхдальний перелет достигнет ближайшего узла ГолоСети, он испросит у Совета позволения остаться и понаблюдать за творящимся здесь произволом и, при необходимости, вмешаться. В конце концов, кроме него на дредноутах разбросаны еще двадцать джедаев, имеющих свое собственное видение всей этой ситуации. Оби-Ван снова начал думать о своем падаване. Несомненно, мальчику понравится его намерение продолжать полет. Ведь Энакин наверняка считает, что Джорус сильнее, могущественнее, опытнее. Давно позабытые сомнения в себе грызли молодого джедая. «Что если я потерял Энакина?» — пронзила его страшная мысль. Оби-Ван помотал головой и улегся спиной на узкую койку, стараясь привести ум в порядок и хоть немного помедитировать. Ему предстоял сложный разговор с учеником, а потом и с К’Баотом, и еще неизвестно, какой труднее. В щиты Скайуокера он больше не стучался, давая ему шанс остыть и принять решение самостоятельно. *** Оби-Ван выходил из транса медленно и как-то болезненно. Отворилась дверь, в комнатку вошел нетипично ссутулившийся Энакин. Световая панель над их головами зажглась, и Кеноби пришлось проморгаться, чтобы привыкнуть к ее резкому, больничному освещению. — Мастер, — подчеркнуто вежливо и как-то сдавленно позвал Скайуокер, — Я не помешал вам? — Нет, конечно нет, — Кеноби сел. Джедай собирался сказать что-то, даже извиниться, но слова застряли у него в горле. Энакин был смертельно бледен, в глазах у него стояли слезы. — Энни… — вот и все, что Оби-Ван смог произнести. — Я сам поговорил с К’Баотом, — резко, отрывисто произнес юноша, — Я нашел его в орудийном блистере. Кеноби смотрел на Энакина с немым вопросом. Он понимал, что для осуждения сейчас не время, и с учеником, все еще закрывающимся от него, происходит что-то непонятное. В расширенных глазах был испуг, потрясение и осознание чего-то важного. — Он сказал, что позволит мне поучаствовать в боевом слиянии, если я соглашусь стать его учеником. Оби-Ван похолодел. Он вспомнил, с каким подчеркнутым уважением и даже лестью Джорус обращался к Избранному. Как седобородый джедай в проброс кидал завуалированные намеки на то, что столь перспективному, фонтанирующему Силой юноше нужен соответствующий учитель. Похоже, он имел в виду вовсе не Оби-Вана. Скайуокер наконец перевел на него взгляд и смотрел полминуты, не отрываясь. Затем бросился к учителю, порывисто обнимая, зарываясь лицом в плечо. Кеноби ощутил, как слезы пропитывают его тунику; сердце неприятно съежилось. Он погладил Энакина по взъерошенной щетке волос. Эмоции Скайуокера теперь читались, как открытая книга — смятение, гнев, отвращение к зарвавшемуся К’Баоту. Трогательная и глубокая привязанность к нему, Оби-Вану. — Простите меня, учитель, — пробормотал он, отстраняясь. — Все хорошо, Энакин, — Кеноби вымученно, но тепло улыбнулся ему, — Каждый в своей жизни проходит через искушения, и я не исключение. Это, своего рода, болезнь роста, настигающая человека в любом возрасте. Вот только кто-то находит в себе силы перешагнуть через страсти, а кто-то — нет. Скайуокер серьезно кивнул, стараясь незаметно сморгнуть висящие на ресницах слезы. После слов Оби-Вана ему стало легче, но он все еще чувствовал себя виноватым и запутавшимся. — Помедитируем, учитель? — с надеждой произнес он. — Конечно, — мягко ответил Кеноби, наблюдая, как Скайуокер забирается с ногами на свою кровать и медленно выдыхает, стараясь очистить голову от тяжких дум. Затем закрыл глаза, присоединяясь к его кружению в восходящих потоках Силы.