Космическая пыль

Прополов последнюю грядку с мраморными дынями, Оби-Ван встал, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба. Солнце приближалось к зениту, дул легкий свежий ветер, а небесные скаты мелодично перекрикивались друг с другом, паря высоко над головой, точно бумажные звездолетики. Поясницу приятно ломило от работы, к ладоням прилипла сухая, смешанная с песком земля. В такие моменты он забывал, что вся остальная Галактика пылает, раздираемая гражданской войной. А может быть, все уже кончено. Кеноби предпочитал не думать о том, на что не может никак повлиять. Не утруждаясь надеванием гидрокостюма и кислородного баллона, Оби-Ван сбросил с себя рубашку с бриджами и погрузился в приветливые теплые воды. На подводной грядке красовались длинные зеленые водоросли, клубнекусты и гелеобразные мешочки. Пришлось попотеть, чтобы собрать некоторые из этих съедобных растений на глубинах от четырехсот метров и ниже, но Оби-Ван был доволен тем, что они прижились и на мелководье. Собрав немного себе на обед, мужчина отправился домой. Когда отпала необходимость в ежедневном выживании, Кеноби перестал есть рыбу. После нескольких лет бессмысленной войны ему стала претить мысль отнимать жизнь у любого живого существа. Небольшая база Оби-Вана раскинулась на самой высокой точке крошечного островка. С помощью изготовителя на конфискованном у примкнувшей к сепаратистам колонизаторской корпорации «Альтерра» корабле и собранных на планете ресурсов, Кеноби шаг за шагом построил вполне приличный и уютный дом с солнечными батареями, кухней, спальней и даже полностью прозрачной обсерваторией на втором этаже, где Оби-Ван любил сидеть по утрам, попивая синтезированный из водорослей каф. Отсюда открывался прекрасный вид на рассвет. Здесь было удивительно красиво и спокойно. Сезон дождей длился недолго, бури обрушивались крайне редко, климат мягкий, не слишком жаркий. В этом районе почти не обитало сколько-нибудь опасных хищников, а еды хоть отбавляй. Ну просто курорт, если бы не полная изоляция от новостей и отсутствие признаков хоть какой-нибудь разумной жизни. Хотя и в этом были свои очевидные плюсы. Пообедав салатом из водорослей, лампионов и обрезков лукового дерева, Оби-Ван прилег отдохнуть. Головизор, висящий над кроватью, был бесполезен, поскольку до ближайшего узла ГолоСети была пара десятков парсеков. Так что он служил рамкой, транслируя фотографии, сделанные Оби-Ваном с помощью визора шлема: гордо плывущий со сталкером в зубах левиафан-жнец, широко раскрытая пасть поедающего планктон призрачного левиафана, призрачное древо, в котором эти существа откладывают свои яйца; зелено-желтая подводная река рапы и разноцветные заросли водорослей, с кокетливо снующими между ними пискунами. Разнообразие биомов на краю кратера потухшего вулкана, где Кеноби посчастливилось приземлиться, было невероятным. Он исследовал здесь почти все, осталось только смонтировать улучшенный модуль погружения для костюма «Краб», чтобы опуститься ниже тысячи метров. От этой мысли его всегда пронзали мурашки, да и Энакин отзывался на его затею живым теплом. В нем все пылала эта юношеская страсть к приключениям, подталкивающая Оби-Вана то залезть в очередную пещеру или коралловую трубу, то занырнуть на «Мотыльке» в «вот эту жутко интересную впадину». «И спасаться потом от зубов какой-нибудь твари», — улыбнулся Оби-Ван, потихоньку проваливаясь в дрему. Не в силах больше смотреть на медленно сползающего в лаву Энакина, Оби-Ван отвернулся и замер, как вкопанный. Всего в пяти метрах от него стоял Квай-Гон. Полупрозрачный, будто искаженная тень его воспоминаний, но все же вполне реальный. На его губах играла фирменная шальная улыбка, абсолютно сейчас неуместная, но почему-то она немного успокоила Кеноби. Джинн сделал какие-то пассы руками, и вопли Скайуокера тотчас прекратились. В ту же секунду нечто ядовитое и взрывоопасное, как жидкая тибанна залило сознание Кеноби, причиняя такую жуткую боль, что он согнулся пополам, глотая воздух. Кеноби закашлялся, почти просыпаясь, но зной и несколько часов тяжелой работы на свежем воздухе сморили его еще на полчаса. — Беги, Оби-Ван. Джедай быстро оглянулся на затихшего Скайуокера. Энакин был отрезан от живой Силы навсегда, и Оби-Ван не знал, чего в нем сейчас больше, горя или облегчения. Когда он повернул голову, Квай-Гона уже не было. Списав его появление на галлюцинации от сильного жара и испарений серы, Кеноби все же последовал совету воображаемого учителя, со всех ног рванув к Ялику. Глаза его пульсировали от странного ощущения чего-то чужеродного в голове. Оби-Ван резко открыл глаза, стряхивая с себя отвратительный сон. Он опять был не здесь, был каким-то джедаем, сражался за какую-то Республику и нелепые идеалы. Местное солнце жгло его тело, а Энакин клубился где-то на краю его разума, умирающий со скуки, разгоряченный и виноватый. «Мастер», — взмолился он, и Оби-Ван со смиренным вздохом передал ему контроль над своей правой рукой. Она тут же пробежалась по загорелой, стянутой от океанической соли коже груди, непросыхающим маслянистым волосам, жестким губам. Оби-Ван лизнул соленые подушечки и расслабился, уже не боясь, что пальцы вопьются ему в горло. Как только он ослабил цепь, сущность Скайуокера прильнула к его горячей волной. Это ощущалось, как покалывание на затылке, будто кто-то подул ему в волосы. Не торопясь, рука скользнула по соскам и поджарому от постоянного плаванья животу. Миновав пах — Оби-Ван застонал от нетерпения — Скайуокер погладил твердые сильные бедра. Подставляясь под прикосновения собственной руки, Кеноби будто со стороны видел, как изламывается его поясница, отрываясь от кровати, а грудь размеренно вздымается. В происходящем не было страсти, только потребность и проникающая во все, снисходительная привычка. Скайуокер массировал его между мошонкой и анусом, там, где находилась простата. Он хорошо знал, что делать, чтобы довести мужчину и вместе с ним самого себя до исступления и животного желания насаживаться на все что угодно ради оргазма. Он хорошо знал, когда именно и с какой скоростью следует начать дрочить, чтобы Оби-Ван лез на стену и просил его дать ему кончить. О да, в этом все еще проявлялась власть, частичка Темной стороны Энакина, но Кеноби было уютно, и он ничего не стеснялся, выпрашивая этой контролируемой милости у Скайуокера. Все больше усилий ему требовалось, чтобы вспомнить, что у Силы вообще есть какие-то стороны. Все смешивалось в единую труху в голове. Просто он и Энакин. Оби-Ван и налившаяся чужой волей рука на пульсирующем члене. Подпорченная невнятной обидой нежность полосовала рано постаревшее сердце Кеноби железными когтями, и Скайуокер не мог этого не чувствовать. — Энакин, — прошептал он, кончая. Он почти ощущал горячий выдох Скайуокера на своей ушной раковине. Оби-Ван помнил, что Энакин опасен и поэтому до сих пор держал его в узде. Проблема была в том, что он не помнил, почему. Иногда ему снились какие-то обожженные тела, но он не был уверен, что это сделал именно Энакин. Назовите это малодушием или наивностью, но ему не хотелось верить, что он делит свой разум с убийцей. Тем более, когда сам подозреваешь, что стал причиной отделения души Энакина от тела. Скайуокер же не мог ни опровергнуть, ни подтвердить эти видения, так как его воспоминания тоже были повреждены. Проблемы с памятью у Оби-Вана начались после странной лихорадки. Около недели он метался по постели в бреду, весь покрытый жуткими зелеными фурункулами, но смог выжить и даже встал на ноги; однако для головы это не прошло бесследно. Даже сейчас, спустя три года после этой напасти, воспоминания ускользали от него, как дырохвост от пасти сталкера. Кеноби мог с уверенностью утверждать, что он был генералом и сражался против Конфедерации независимых систем вместе с клонами. Что Скайуокер был его учеником и напарником. А в остальном даже медитация была бессильна, и он бросил это занятие. Возможно, эти события были наполнены такой болью, что лучше и не погружаться в них ради сохранения рассудка. Энакин всецело одобрял эту точку зрения. Оби-Ван возился с модулем для «Краба» до тех пор, пока не взошли луны и не стали видны яркие, будто приклеенные к небосводу звезды. Параллельно он перебирал свои воспоминания после прибытия на планету и до лихорадки. Они тоже были неполными, словно колода для игры в сабакк без тузов. Кеноби бежал… от кого-то очень могущественного, кого-то, кто мог бы украсть Энакина из его черепной коробки. Когда он пытался посадить подбитый — «A кто его подбил?» — силился вспомнить Оби-Ван — корабль, атмосферные двигатели подвели его в самый последний момент, и раненный челнок Авроры вздрогнул, плюхнувшись в воду в паре километров от клочка суши. Подавив раскинувшую паучьи сети панику, Кеноби попытался перезагрузить системы, но двигатели ни в какую не желали заводиться. Диагностика показала, что во входные тракты двигателей попала вода, оторвав лопатки и вызвав отказ перепускных клапанов. Благо глубина здесь была немногим больше пятидесяти метров, и челнок быстро достиг дна. Как и все корабли «Альтерры», челнок был снабжен стандартным оборудованием для выживания в экстремальных условиях: универсальный защитный костюм, изготовитель, солнечная батарея — ее можно было использовать на случай, если реактор прикажет долго жить — радиоприемник и изготовитель аптечек. Скайуокер нетопыркой в сачке забился на задворках его сознания: «Ты опять пытаешься вспомнить. Мне это не нравится!» «Но от кого я бежал? И почему мы враждовали до лихорадки?» Это было самое тяжелое испытание в его жизни — носить в своей голове беснующегося от бессилия, пытающегося перехватить контроль бывшего ученика. Однако без своей тучи мидихлорианов в крови Энакин был слаб и мог максимум заставить Оби-Вана промазать мимо рта, когда он чистил зубы. Но даже в этом для Скайуокера был повод хоть немного уязвить джедая и позлорадствовать. Эти его «шуточки» едва не стоили Оби-Вану жизни, когда руки сами собой дернули руль «Мотылька» навстречу коралловому рифу. Энакин наказан. Он в ловушке, лишенный тела и возможности творить зло. Кеноби создал ему в своих мыслях что-то вроде огороженной территории, «загона», как с презрением называл это Энакин, и не совался туда, предоставляя бывшему ученику возможность вариться в собственном соку. Однако изоляция была не полной. Кеноби не знал, повлиял ли на Скайуокера хоть чуть-чуть своим характером и убеждениями, но чувствовал, как раскаяние начало подтачивать его озлобленность. «Раскаяние в чем?» — растерянно думал Оби-Ван. «Какая теперь разница. Мы застряли здесь до конца твоей жизни и нам придется сотрудничать, так или иначе. Не понимаю, зачем ты хочешь все испортить, копаясь в том, что уже не изменить». Оби-Ван тяжело вздохнул, вставляя новую батарею в ремонтный инструмент. Перебивая разрушительный поток его мыслей, Энакин мурлыкал какие-то похабные песенки, подслушанные в кантинах, и почему-то так работалось легче и быстрее. Его руки автоматически прикручивали к «Крабу» бур, скользили по транспаристилу обзорной панели, выискивая трещинки, заполняли контейнер пищевыми батончиками и бутылями с водой. Была уже глубокая ночь, когда Оби-Ван устало, но удовлетворенно произнес: — Готово. Энакин болотным огнем метался по извилинам его мозга, возбужденный и любопытный. Почувствовав урчание в животе, Кеноби взял один из батончиков и сел прямо на берегу. Большая оранжевая луна, сестра маленькой белой, висела так низко, что, казалось, до нее можно дотянуться рукой. Когда Кеноби доел и лег спиной на мягкий, все еще теплый песок, Энакин затянул татуинскую колыбельную, которую когда-то пела ему мама. Его красивый голос эхом танцевал в ушах, вибрировал в костях, вызывая щемящую, но сладкую боль в груди. Небесные скаты подпевали ему, светящиеся газобрюхи плескались у самой поверхности воды и басовито ржали, а океан размеренно лизал песок почти у самых пяток. Кеноби засыпал, отчего-то чувствуя себя счастливым. «Оби-Ван,» — закончив петь, потревожил его Скайуокер, — «Я чувствую, как ты все еще сдерживаешь меня, даже боишься. Что бы я ни натворил, прости меня. Я хочу, чтобы ты доверял мне». Кеноби открыл глаза. Кроны деревьев неподалеку полыхали мягким голубым светом. «Цвет глаз Энакина,» — вспомнил он маленькую приятную деталь. — Хорошо, — пробормотал Оби-Ван, с легким сердцем отпуская натянутые вожжи. Скайуокер растекся любовным жаром по всему его телу, и Кеноби не были нужны какие-то словесные признания, чтобы все понять. Его чувства были перед ним, как на ладони. «Идем в постель?» — игриво шептал Энакин, остановив свой бег по венам и свернувшись клубочком где-то внизу живота. «Зачем, когда можно прямо здесь,» — хмыкнул Оби-Ван, и Скайуокер пролился на него восторженным горячим дождем. *** «Краб» сделал последний грузный шаг навстречу впадине около призрачного древа и остановился. Глубина сейчас составляла порядка восьмисот метров, но теперь костюм мог выдержать в два раза больше. Оби-Ван стиснул рычаги управления до белых костяшек, глядя на лавовые реки, простирающиеся далеко внизу. «Совсем как в старые-добрые времена, когда мы были джедаями,» — взбудоражено подумал Кеноби, — «Прыгаем в неизвестность». Он ощущал молчаливые мандраж и одобрение Скайуокера. Оби-Ван включил реактивный рюкзак и сорвался вниз вместе со стаей вальяжно парящих призрачных скатов. «Йиииихааа!» — радостно проревел Энакин в мозгу, и Кеноби впервые за последние пять лет рассмеялся, как ребенок.