Космическая пыль

Кеноби медитировал, сидя на гигантском листе кувшинки. Их сознания, равномерно распределившись по телу мужчины, горели ровным пламенем, как два фитиля в одной свече, симметричные и неразлучные. Снег бил Оби-Вана в маску, словно трассирующие лучи лазера, но глаза смотрели дальше, видели глубже, пронзая ткань бытия. Как готовится выпрыгнуть из воды сияющий кит, а его тоскливый стон будоражит белых хелицератов, рыщущих в поисках заблудившихся рыбешек в Бездне. Как ударом тока обездвиживает свою добычу акула-кальмар, прежде чем слопать ее выдвижными челюстями. Как вихрится и оседает зеленый и светящийся планктон, набухают и надуваются молодые кувшинки, кроша своими мощными корнями скалы. Внимание. Погода ухудшается. Срочно найдите укрытие, — сообщил встроенный в утепленный костюм ИИ. Кеноби поднялся и быстро залез в Краба. Гроза двигалась на них широким фронтом, и вскоре градины размером с яйца курицы Куко начали лупить по обшивке. Отыскав в походном рюкзаке термос, Оби-Ван глотнул горячего кафа. «Скучаешь по жаре?» — хмыкнул Энакин. Принадлежащей ему левой рукой он забрался под куртку и почесал зудящую правую лопатку. «Спасибо,» — отблагодарил Оби-Ван, — «Наверное, да. Но в таком климате тоже есть своя прелесть». Удобно устроившись в кресле, мужчина ел прихваченный с собой салат из контейнера. Туча с градом унеслась вдаль так же быстро, как появилась; облака разорвались, открывая звездное небо и пляшущее по нему полярное сияние — живая вуаль, смесь розового и золотого, синего и зеленого. Выйдя из Краба и задрав голову, Кеноби ощутил, как левая рука забирается в перчатку к правой, стискивая пальцы: «Пожалуй, и правда есть». Уже больше не путаясь в распределенных между их сознаниями конечностях, Оби-Ван нырнул в чуть теплые, подогретые вулканической активностью воды. «Давай покатаемся на ките?» — с воодушевлением предложил Энакин, указывая на дрейфующую неподалеку махину. Всасывая в себя сотни литров воды вместе с рыбехами, это существо плавно приближалось к ним, кося на человека двумя парами желтых глаз. Кеноби чувствовал добродушное любопытство великана и потому согласился со Скайуокером. Кит ответил на касание к голове протяжным воем; наладив контакт, Оби-Ван прижался к спине притормозившего левиафана, держась за ракушки на шкуре чуть пониже биолюминесцентных усиков. «Не сложнее, чем оседлать айву,» — улыбнулся он про себя. «У тебя всегда блестяще получалось ладить с животными,» — с восхищением признал Скайуокер. Нисколько не понукая существо, Оби-Ван слился с его величественными движениями, осматривая живописные окрестности. Красочные переживания Энакина, захваченного новым приключением, отдавались радужными сполохами на краешке глаза, и Кеноби разделял его чувства. Радостно было после недельного скитания над пустынными, наполненными лишь безобразными чудовищами пространствами обнаружить ледник, служивший домом самым разным образчикам флоры и фауны. Место это, несмотря на трескучие морозы снаружи, просто кишело жизнью. Здесь столько всего предстояло изучить! Раньше, в бытность джедаем, Кеноби намеренно или невольно сдерживал и критиковал Скайуокера. Теперь же он потакал большинству его прихотей, стараясь сделать существование Энакина у себя в голове максимально полным, цельным и жизнерадостным. Он поддался его бесконечному стремлению вперед и, используя остатки корабля «Альтерры», построил вполне приличный репульсорный транспорт, на котором они и прибыли на полюс холода планеты. Кит опустился на двести метров глубины, неумолимо, как танк прошивая косяки кольцевиков. В зеленой мути у дна разглядеть что-либо было сложно, кроме громадных гниющих скелетов опавших кувшинок да неоновых завитков водорослей. Утепленный костюм не особо годился для глубоководных вылазок, а потому грудь Кеноби неслабо сдавило от давления. Получив мысленный сигнал от седока, сияющий кит неторопливо, чтобы уберечь Оби-Вана от декомпрессии и азотного отравления, стал всплывать наверх. По пути он не прекращал пожирать всякую мелкую живность, массивное туловище изящно лавировало среди пронзенных корнями булыжников, напоминающих грубо обработанные бусины. Легкое головокружение подсказывало Кеноби, что кислорода в баллоне осталось не так уж много; Энакин уже начал курсировать по телу, не позволяя засыпать, не позволяя конечностям онеметь из-за нехватки собравшейся в груди крови. Примерно на глубине сорока метров Кеноби сквозь ментальный контакт подстегнул животное, и оно с низким стоном взмахнуло плоским хвостом и мощными плавниками, выбрасывая себя из воды. Оби-Ван изо всех сил держался за скользкие наросты на шкуре, захлебываясь ледяным воздухом, а счастливый смех Скайуокера звенел в голове тысячью хрустальных колокольчиков. Его эйфория была столь искренней и чистой, что казалось, Кеноби воспарил на ней, как на облаке, отрываясь от спины падающего в пучину левиафана и хрипло крича от восторга. Отпустив нового друга по своим китовьим делам и помахав ему напоследок (животное ответило порцией оглушающих звуков), Оби-Ван выбрался на десятиметровый лист кувшинки, поскорей влезая в смирно сидящего Краба. — Ффуууф, — кое-как отвинчивая дрожащими от холода руками крышку с термоса и, обжигаясь, выпивая его содержимое до дна, — Черт возьми! «Ага,» — Энакин пылал, как молодая звезда; несколько минут они молчаливо притирались друг к другу, обмениваясь впечатлениями. Восстановив дыхание и согревшись, Кеноби взялся за манипуляторы Краба. «Мне кажется, я обмочился». «Да ну,» — фыркнул Скайуокер, — «Я бы почувствовал». Обмениваясь безобидными колкостями, они добрались до небольшой базы, возведенной на айсберге, поросшем сотовиками. Оказавшись в тепле, Кеноби с удовольствием встал под горячий душ. Пока он натирался растительным мылом, Энакин мычал какую-то песенку. «Не замечал за тобой любви к пению в душе, когда мы торчали на крейсере», — Кеноби склонился, намыливая ноги. В голосе Скайуокера так и искрилось кокетство: «А что, ты ошивался рядом и подслушивал?» «Интересно. Обычно он обрывает меня, когда я возвращаюсь к воспоминаниям,» — подумал Кеноби в одном из отдаленных, недоступных Энакину уголков своего разума. «Мне рассказывали». «Я бы спел, присоединись ты ко мне,» — на миг перехватив управление телом, Скайуокер игриво мазнул его мыльной пеной по носу. Вымывшись, Оби-Ван расчесывался перед зеркалом. Сбритая было в условиях тропиков борода снова захватила его подбородок, и мужчина задумчиво провел по ней кончиками пальцев. «Мне нравится,» — Скайуокер мурлыкал, как вурпак, левая рука присоединилась к правой, — «Выглядит брутально». Кеноби фыркнул, глядя на самого себя с хитрецой. Взгляд Энакина. Оби-Ван решил попробовать кое-что. Он наклонился к зеркалу ближе, целуя прохладную стеклянную поверхность. Сущность его «сожителя» явно заволновалась: «Хах. Поцелуй меня еще». Затаив дыхание, Кеноби прижался к теплеющему стеклу, на сей раз грудью. Он был обнажен и хорошо чувствовал, как сердце бьется о воображаемую грань, разделяющую их с Энакином. «Коснись меня,» — требовательный шепот Скайуокера заполнял его голову, как если бы Оби-Ван был в наушниках. Точно в замедленной съемке расходится в стороны радужка — морская гладь уступает место мазутной черноте. Голубая, почти как у Энакина, а на таком расстоянии и не поймешь, в чьи именно глаза ты вглядываешься. — Энни? Как наваждение, как призрак. Он был внутри и рядом, везде, под кожей и в воздухе, дразня рецепторы иллюзией человеческого тепла. «Да. Обними меня». Стон от боли — ладони столкнулись со стеклом. Скользнули между зеркалом и грудью, обнимая его тело, будто то было чужим. В этот момент Кеноби не владел своими руками, это пугало и возбуждало одновременно. «Смотри мне в глаза, Оби-Ван». Кеноби был прижат к зеркалу так сильно, что то запотело от его дыхания, и сквозь мелкую россыпь капель взгляд дробился на созвездия и галактики. «Я бы сейчас растянул тебя пальцами и вошел. Двигался медленно, чтобы ты чувствовал меня каждой своей клеточкой. Ума не приложу, почему я до нашего слияния не хотел тебя, ведь ты безумно горяч». Оби-Ван застонал, не в силах сдвинуться с места, отчаянно желая ощутить член Скайуокера в себе. Пожалуй, он и впрямь мог бы приударить за Энакином, когда служил генералом, если бы думал об этом немножечко дольше, чем пять минут в день перед сном. Но они были джедаями, ограниченные долгом и правилами. Которые сейчас не властны над ними. А может, Кодекса и в помине больше нет, кто знает. Средний и указательный пальцы сами собой сложились вместе и проникли в рот. Словно колокол ударил в голове мужчины, оглушив на мгновение. Пальцы дрожали от напряжения, лезли под язык, стимулируя слюноотделение. Другая рука взяла его за бедро и закинула на уткнувшуюся в живот раковину. Она держала его крепко, словно Кеноби готов был вырваться и бежать, но от себя — и от Энакина — бежать невозможно. Толчок вглубь, всего на фалангу. Оби-Ван вскрикивает. «Слишком сухо, Энни, пощади». «Уговорил,» — продолжая одной только силой воли прижимать его к стеклу, он вытянул руку в сторону выжимки из пустулы арктического масляного корня, и та подчинилась ее взмаху. «Ты стал сильнее,» — заметил Оби-Ван. «Боишься меня?» — Энакин был как пожар, мятущееся и всепоглощающее пламя, проникающее сквозь ребра, вылизывающее их дочерна. Кеноби выстоял под его напором: «Нет». Давление Скайуокера стало легче перышка: «Вот за это я и люблю тебя, Оби-Ван Кеноби». Покрытые маслом пальцы толкались до упора, раздвигали и гладили. Два, а потом и три, даруя сытое чувство наполненности. Другая рука втиснулась между раковиной и лобком, лаская напряженный член: «Взгляни на себя сейчас,» — нежно, точно журчал весенний ручей, — «Какая красота». У Оби-Вана не было другого выбора, кроме как смотреть, еле переводя дух, на свое искаженное в блаженстве лицо, на по-блядски закинутую на раковину ногу, на ходящую по члену левую руку в такт с правой, приходующей задницу. — Энни, — простонал Кеноби громко и отчаянно; чувство было, что его сердце четвертовали, а затем растоптали бешеные банты, — Сильнее… Глубже! — Оби-Ван! — его ртом теперь говорил Скайуокер, голос был хриплым, изменившимся, — Я сейчас… Кричали они вместе, их оргазм словно поделился надвое и сошелся в одной точке — простате. Бедра метались от одной руке к другой, по зеркалу бежала слюна и сперма, а раковина натужно скрипела. — Сила… — пыхтел Оби-Ван; Энакин выдрачивал из него последние капли, вдавив пальцы в анус по самое не могу, — Сила, Сила, Сила! «Солнце мое, да,» — Скайуокер объял его жаром, собравшимся в легких от диафрагмы до самого горла, — «Ты лучший. Я залюблю тебя до смерти». «Энни…» — Кеноби заблудился в лабиринте их глаз, бесконечно отражающихся друг в друге, образуя туннели; руки немели, до боли стискивая бедра, пощипывая соски, — «Да, Энни, продолжай».