Космическая пыль

Энакин лежал в кровати и злился, злился, злился. Падме отказалась присоединиться к нему в долгожданном двухнедельном отпуске, что ему удалось отвоевать у Совета. Он построил столько планов, кружил перед ней, как петух птицы-фонаря, но все разбилось о ее одержимость работой. Скайуокер только и слышал: «Энни, какая прогулка на флаере, мне нужно представить этот проект закона Сенату к вечеру». «Энни, я не могу пойти с тобой в клуб/кафе/магазин, у меня встреча в Атриуме, мы будем обсуждать новый закон о размере залупы хотской свиньи». «Энни, какой быстрый трах в кладовке, я бегу на семинар по созданию самых безвкусных причесок в Республике». Его до зубовного скрежета бесили эти отговорки и увиливания. Энакину хотелось припереть Амидалу к стенке и заорать — «Да что я делаю не так?!» — но, разумеется, он не мог. И все чаще он задумывался о том, что их связывает на самом деле, кроме брака, романтического шлейфа приключений и миллиона миллионов запретов. Сила, по всей видимости, считала, что простого раздражения и фрустрации недостаточно: палубой ниже несколько клонов затеяли грязную оргию. Плевать, пусть парни выпустят пар, но сон вконец улетучился. Несмотря на все попытки Скайуокера отвлечься, перед глазами так и стояли смуглые, идеально скроенные бедра. Слипшиеся в сумбурном трахе тела безупречно повторяли изгибы друг друга, как детали одной головоломки. Энакин почувствовал, что сейчас просто нахуй взорвется от скрестившихся в его душе в чудовищном гибриде желаний убивать и потрахаться. «Оби-Ван,» — жалобно позвал он сквозь узы. Кеноби не спал и, по всей видимости, читал какой-то философский трактат. Энакин своим вторжением сломал упорядоченное течение мыслей мастера, транслируя картинки душащего его бешенства — на Падме, на клонов, на самого себя. Он почти ощутил на себе его вдумчивый взгляд и задохнулся от потока ответных картинок, горячих настолько, что рука сама собой дернулась к паху. Мастер понимал его, как никто другой. «Я в душ,» — быстро кинул он в связь, дрожа от предвкушения. Оби-Ван пришел в одном белье и небрежно накинутой на плечи светлой тунике. Бесчисленные звезды из иллюминатора касались его призрачным голубоватым свечением, делающим джедая похожим на божка любви какого-нибудь племени. Водрузив клеенку и полную бутылку смазки на прикроватный столик, он опустился на одно колено на постель, предлагая сгорающему от нетерпения Энакину раздеть себя. Скайуокер прочно изолировал свой разум от совокупляющихся клонов гильотиной щита. Теперь, когда его мастер был рядом и перетягивал все внимание на себя, сделать это было проще простого. Оставшись без одежды, Оби-Ван повалил Энакина на кровать именно так, как ему этого хотелось. Сжимая юного джедая за запястья, он вклинил ногу промеж его бедер, прошептав: — Отпуск, значит. — Я хотел почувствовать себя нормальным человеком, хоть раз, — виновато проскулил Скайуокер, прижимаясь промежностью к его колену. — Этого сейчас не хватает всем нам, — признал Кеноби. Напрягшийся в ожидании нравоучений Энакин облегченно выдохнул. Иногда его учитель бывал просто золотом. Ну ладно, он был золотом всегда, даже несмотря на периодические приступы занудства. И он мог дать Скайуокеру то, чего не могла дать Падме — роль принимающего партнера, от которой Энакина бросало в жар. Кеноби еще только удерживал его, нависая сверху, а он уже несколько раз покрылся мурашками. Юноша выгнулся, когда хрустально ясный разум Оби-Вана окунулся в его желания, вымазываясь в них, точно алдераанский лебедь в луже нефти. Просто чувствовать, как их сознания соприкасаются, смешиваются тающим в виски льдом, уже было наслаждением. Он хотел, чтобы Оби-Ван вошел в него физически и метафизически, прорывая пленку скопившегося недовольства. Этого Падме также не могла ему предложить. Более того, она сама была причиной этого недовольства. — Выкинь ты ее из головы, — с легкой досадой произнес Кеноби, — Иначе у нас так с тобой ничего не получится. — Да, учитель, — Энакин покорно пустил раздражение по ветру, сосредотачиваясь на немеющих в кулаках Оби-Вана запястьях. О, мужчина потрясающе смотрелся на фоне гладкой черноты космоса. Бриллиантовая россыпь подмигивающих звезд обрисовывала мягкими бликами контуры его мышц и прозрачную взвесь волос, словно то была сама аура Силы. Энакин растворялся в его власти, соки возбуждения глиттерстримом расходились по его жилам. Он точно был распят джедаем на чутко вибрирующих нитях Силы, вожделеющий и полностью готовый. Юноша ощущал себя больше, чем одним человеком, он был единым целым с Оби-Ваном и через него со всей Вселенной, объявшей Кеноби богато украшенным плащом. Оби-Ван склонился ближе, и волна тепла, исходящего от его тела, накрыла Скайуокера. Энакин увидел отражение своих глаз в его, ощутил вкус звезд на губах. Колючий и почему-то молочный. — Оби-Ван, — Скайуокеру просто хотелось произнести что-то вслух, убедиться, что он не в каком-то сказочном сне. В ответ Кеноби чмокнул его в кончик носа, и лицо Энакина едва не треснуло от улыбки, настолько это было мило. Тяжкие охи-вздохи донеслись откуда-то снизу, бессовестно нарушая их эротический транс. Похоть с мягким шипением выползла из угла, придушивая джедаев своими кольцами, кроша самоконтроль, как ребенок ломает печенье. — Теперь я тоже их вижу, — изумленно выдохнул Кеноби, — Сила всемогущая. И тут у тебя каждый день так? Энакин кивнул, не зная, смеяться или плакать. Вслед за щитами Оби-Вана вниз поползли и щиты Скайуокера. Они будто вместе затаив дыхание подглядывали в замочную скважину за неистово сношающимися клонами. Роль невольных вуайеристов расшевелила нечто темное в омуте их слившихся душ. — Это ну пиздец странно, — заторможено произнес Оби-Ван, все еще во власти горячих видений. Оставшейся обособленной частичкой разума Энакин злорадно веселился над его реакцией. — Словно я на мгновение провалился туда, между ними… они слаженны, как рой коликоидов, как эскадрилья стервятников, как звенья одной цепи… — Вагоны одного паровозика, — серьезно продолжил Энакин. Оби-Ван фыркнул: — Я как раз собирался загнать один состав в татуинский туннель. — На Татуине нет… о, — Скайуокер затих. Инициатива Кеноби обернулась вокруг его воли, ошейник защелкнулся, отрезая юношу от лишних мыслей. Оби-Ван некоторое время гладил его по щеке, наслаждаясь ощущением застрявшего в силках Скайуокера. Энакин медленно тлел от мягкого давления его разума, он чувствовал себя мелким животным, угодившим в теплый желудок змеи. — Энни, положи-ка клеенку на кровать. Тело Скайуокера бросилось выполнять приказание, тогда как суть Энакина болталась отдельно, лишенная возможности управлять мышцами. Он имел над телом столько же власти, сколько тучка имела власти над горой. — Теперь встань на нее раком. Разум Оби-Вана был ножницами, а Энакина — бумагой. Они выстригли на ее невинно-белой поверхности следующие слова: — Расслабься хорошенько. Покой каскадом снизошел на каждую мышцу Скайуокера. Внушение Оби-Вана было почти ласкающим, трепетным и отпускающим все грехи. Энакин плыл, как безмятежный кораблик, чей парус надувался ветром Кеноби. Мастер возился сзади с немаленькой бутылочкой лубриканта. — Ух, ой, — отозвался наполовину выпущенный из тисков контроля Скайуокер — сначала пальцы, а затем и кисть мастера обосновались внутри него. Анал с готовностью раскрылся — благодаря джедайским техникам ему не нужны были миорелаксанты. Тем более, что это был далеко не первый их раз. — То что нужно? — с улыбкой в голосе спросил Оби-Ван. — Блять, даааа, — Энакин буквально вплавлялся в простынь от нежного скольжения. Повинуясь мысленным сигналам Кеноби, кишка послушно раздвинулась, пуская его к внутреннему сфинктеру. — Ебать-колотить, как же ж хорошо… — вырвалось у Скайуокера, когда приятные пульсации толчками ворвались в его сознание. Оставаясь на глубине около двадцати сантиметров, Оби-Ван постепенно наращивал скорость, и это было за гранью добра и зла. В какой-то момент Энакину показалось, что у него сейчас мясо слетит с костей, так быстро двигался кулак. Смазка пенилась и текла по ногам; Скайуокер откинул голову назад, издавая своим горлом совершенно нечеловеческие звуки. Сердечный ритм нарастал, как и удовольствие, и когда джедай соизволил остановиться, юноша едва-едва не кончил, весь взмокший, как последняя сука, задница подскакивает сама собой, ноги трясутся. Кеноби поощрительно пошлепал его мокрой ладонью по дырке, и спущенный с цепей Энакин судорожно закрылся, вмазываясь горящим лицом в подушку. — Отлично, отлично, Энни, — тепло рыкнул Оби-Ван, поливая ладонь новой порцией смазки из бутылочки, — Ты молодец. Давай, впусти своего мастера. На этот раз Энакин расслабился самостоятельно, принимая руку джедая до середины предплечья. Оби-Ван вкусно вращал кулаком, снова массируя чувствительный внутренний сфинктер, а Скайуокер инстинктивно покачивался ему навстречу, раззявив рот и сомкнув веки, не замечая, как слюна бежит по подбородку. Пальцы скрючились на простынях, и ему было неебически хорошо. Кто, кроме Оби-Вана, мог бы иметь такой уровень доверия, чтобы шариться у него в жопе? Ситхи его побери, никто. Кеноби замер; сцепленный с ним мыслями, Энакин чувствовал его восторг перед горячей плотью, обнимающей руку. Сила радужными масляными разводами растекалась от его кулака, заряжая каждую клеточку внутренностей юноши чистой любовью. Это был настоящий катарсис, выправляющий что-то в изломанной душе Энакина, как целитель ставит на место вывихнутое плечо. Непонятно откуда взявшийся солнечный свет жег сомкнутые веки Скайуокера, будто натиск ядерного взрыва. — Энни… Вернувшись на голос Оби-Вана в реальность, он понял, что не может перестать стонать. Просто не может и все, звуки сами вытекали из него, высекались из глубоких, наполненных движений Кеноби. Короткие всхлипы, протяжный скулеж, похотливые оханья и аханья. Когда джедай потянул из него руку, с ленцой проезжаясь по простате, он чуть не распрощался со своей душой. — Дыши, Энни, мой дорогой, вот так… сейчас тебе будет очень хорошо. Оби-Ван еще смазал руку, втискиваясь в него. Простата Энакина ярко пылала в Силе и почти что звала его обнять себя пальцами. Кеноби гладил ее костяшками мучительно медленно, словно просеивал руками золотые крупинки из песка. — Милостивая Сила! — воскликнул Скайуокер, вися на волоске, танцуя на кончике иглы, бесконечно падая в пропасть. Неторопливый темп не дал ему сорваться, держа у самого пика. Юноша чувствовал себя задыхающимся массиффом, повисшим на поводке. Оби-Ван вынул руку, принимая его воспаленное сознание в люльку своей спокойной, уравновешенной любви. Он баюкал его, пока сердце Энакина не прекратило биться где-то в горле. — Энакин, перевернись, пожалуйста, дай мне взглянуть на тебя, — в этой просьбе не было ни капли внушения. Скайуокер со стоном опустился на кровать, ложась на спину. Взгляд Энакина был диким и прекрасным, как девственная и опасная природа. Приоткрытые губы, взлохмаченные волосы, капли пота на шее, плечах, груди. Кеноби склонился к нему, задирая таз и раздвигая ноги. Отчетливый поцелуй Оби-Вана на нежной слизистой был как трахнувшая его молния. — Оби-Ван… — у Энакина пересохло в горле, и он провел языком по влажному от испарины подбородку, — Я сейчас подохну нахуй без твоей руки внутри. Жарь меня. — О, Энни, — воззвание Кеноби было похоже на рыдания, он смотрел ему в глаза, и Галактика перестала вращаться, — Все, что попросишь, я сделаю все, что попросишь. Кисть Оби-Вана нырнула в Энакина легко, будто в любимую перчатку. Скользкая, гладкая, невообразимо чуткая и нежная. Он вел свои пальцы, словно наводясь на цель для последнего авиаудара, затем рука сложилась в тугой кулак, и брови Энакина подлетели сломанными крыльями, рот разверзся в судорожном вдохе, а на глазах выступили слезы. Кеноби растирал его костяшками так правильно. Он забился куском мяса в чьей-то тесной груди, кончая себе на живот и просто разбиваясь на кусочки от того, что Оби-Ван продолжает мелко драть его задницу, выдаивая нахер предстательную железу. Только полностью опустошив его, джедай наконец остановился. Скайуокер не мог говорить, не мог даже соображать, и это было наивысшей наградой за его старания. Он поухаживал за Энакином — убрал с кровати мокрую клеенку, вытер его, провел ладонью по животу, с помощью Силы убеждаясь, что кишка встала на место, а ткани восстановили эластичность. Даже помог свести слабые ноги и повернуться на бок. — Дышать можешь? — улыбнулся Оби-Ван, заглядывая в почерневшие от оргазма глаза. — Не уверен, — вяло ответил Энакин. Сытость в его голосе напомнила Оби-Вану о его собственном стояке, и он удалился в душевую, снимать напряжение. Когда он вернулся, Скайуокер дрых без задних ног. Кеноби лег рядом, прижимая его к себе и размышляя о том, как бы он потратил отпуск с Энакином, если бы их графики совпадали. Наверное, лежал бы на пляже, лапая Скайуокера, да без ума и памяти целовал отдающие морской водой и фруктовыми коктейлями губы. Возможно, даже фистил бы его под жарким солнышком. Неторопливо и сочно, выжимая из Энакина стон за стоном. До тех пор, пока не хватит тепловой удар, и они оба не растянутся на песке в блаженном обмороке. — Мне нравится эта идея, — сонно пробормотал Энакин, улыбаясь и зарываясь лицом в волосы на груди Оби-Вана. Видимо, нарисованные воображением любовника картинки пробрались в его все еще уязвимое, открытое сознание, — И правда, почему бы тебе не попросить Совет сдвинуть график? Надежда Скайуокера падающей звездочкой вспыхнула у Кеноби в мозгу, и он сразу сдался: — Попробовать можно, хоть это и будет выглядеть подозрительно. — Ура, ура, ура. Я люблю тебя, Оби-Ван, — Энакин обнял его так крепко, что аж ребра затрещали, — Я обязательно что-нибу дь придумаю, не переживай. — Сила, почему я всегда соглашаюсь на твои авантюры, — пробормотал Оби-Ван под радостное хихиканье Скайуокера.