Космическая пыль

— Оби-Ван! — воскликнул Скайуокер, с широкой улыбкой забегая в его апартаменты и заключая в объятия, — Как ты, любовь моя? — Энни, у меня отличные новости, — сиял Оби-Ван, — Я был на УЗИ… У нас будет двойня! Мальчик и девочка. — Великая Сила, это чудесно, — в глазах Энакина стояли слезы, — Хотел бы я сейчас взять тебя на руки и кружить, кружить… — Думаю, не стоит, — усмехнулся Кеноби, довольный его реакцией. Он опустился на диван в окружении подушек, кидая взгляд на Храм джедаев, тонущий в оранжевом море заката. Живот Кеноби порядком округлился, и его уже сложно было скрывать за традиционными набуанскими платьями. Энакин сел рядом, и, едва дыша от нежности, возложил ладонь в районе пупка. — Они пинаются, — в улыбке Оби-Вана сквозило счастье и еще какое-то таинство, недоступное Энакину, — Чувствуешь? Скайуокер напряг восприятие, ощущая крошечные искры жизни, зреющие у мужа в чреве. Словно отзываясь на его теплое внимание, ладонь толкнули. — Ого, — улыбнулся Оби-Ван еще шире, — Они тебя узнали. Как думаешь, в них проявится чувствительность к Силе? Энакин мрачно почесал подбородок: — Не хочу, чтобы наших детей обучали как джедаев, если ты об этом. Я хотел бы спокойной и мирной жизни для них. Как только они родятся, я попрошу Совет об изгнании, и мы будем растить наших детей в тишине и красоте Озерного края. — Я смотрю, ты распланировал жизнь на годы вперед? — ласково прищурился Оби-Ван, целуя его. Энакин зарылся одной рукой в золотистую бороду, другой продолжая нежно выводить круги на его натянутом, как барабан, животе. — Эй, это я должен плакать и капризничать, — усмехнулся Оби-Ван, вытирая безудержно текущие слезы с его лица. — Прости, — всхлипнул Скайуокер, — Я так счастлив, что у меня есть ты и малыши. Это как будто… как будто жизнь приобретает смысл, понимаешь? — Наверное, — прошептал Кеноби, заглядывая глубоко ему в глаза, — Я ведь никогда не был джедаем. Оби-Ван поцеловал его столь страстно, что у Энакина сердце затрепетало в груди. Вкус слез забылся за огнем его возбуждения, ярко мерцающим в Силе. Аппетиты Кеноби росли пропорционально срокам беременности. — Я скучал, Энни, — жарко прошептал он в лицо мужу. Скайуокер застонал, лаская приоткрытые губы. Его левая рука все еще лежала на животе сенатора, ощущая биение сразу трех сердец, и это наполняло его душу запредельным восторгом, восторгом, который он не мог получить даже в самых отчаянных битвах и гонках. Эта эмоция была более ровной и зрелой, и Энакин поймал себя на мысли, что чувствует себя не мальчиком, но мужчиной. Оби-Ван был так прекрасен в своем легком лазоревом домашнем платье с медно-зелеными переливами. Красноватые отблески заката струйкой благородного вина текли по коже открытых плеч и шеи, играли на искусно вплетенных в ткань металлизированных нитях. Энакину хотелось сидеть так вечно, целуя мужа, водя ладонью по его твердому животу, пропуская в горло его тяжелое дыхание. Сердце юноши просто кричало от любви. — Я ни ка-пель-ки не жалею, — проговорил Оби-Ван по слогам; голубые глаза были столь близко, что Энакин мог разглядеть причудливые узоры его радужки, — Что решился на трансплантацию. Правда, о полноценных родах не может быть и речи. Придется делать операцию. — У тебя все получится, я уверен, любимый. Медицинский дроид присмотрит за тобой, — Энакин успокаивающе погладил мужа по волосам, продолжая прерванный поцелуй. Губы Оби-Вана пылали алым цветом, становились слаще с каждой секундой. Сделав звучный вдох, он откинулся на спинку дивана, приспуская тонкие цепочки бретелек с плеч. — Энни… — мужчина весь так и просил его ласки. Скайуокер нежно целовал теплую шею, красивые изгибы плеч и ключиц. Оби-Ван слегка располнел на фоне гормональной терапии и беременности, но это только распаляло желание джедая. Кеноби стал таким мягким и округлым, губы так и тянулись ласкать каждый лоскуток теплой кожи. Энакин расстегнул бюстгальтер, прикрывающий налившуюся тяжестью грудь Кеноби. Темные соски были влажными от выступившего на них молозива. Скайуокер склонился, слизывая мутную каплю, и Оби-Ван охнул. — Осторожно, Энни. Они… болят. — Да, дорогой, — шепнул Энакин, бережно придерживая левую грудь, прежде чем снова взять ее в рот. Оби-Ван протяжно застонал: — Это… так ярко, почти больно. — Мне продолжать? — обеспокоенно спросил юноша. Сенатор кивнул, отбрасывая голову назад и зажмуриваясь. Энакин чувствовал пульс его эротического волнения. Он коснулся Оби-Вана языком, медленно обводя им набухший сосок. У выступающего желтоватого молозива был необычный, солоноватый вкус, и Скайуокер некоторое время покатал его во рту, привыкая. А затем осторожно начал сосать его небольшую грудь. — Аргх, Энни, — отозвался Оби-Ван, стискивая волосы на его затылке в кулак. Так он давал ему понять, что хочет продолжения. Соски ощущались во рту Энакина так желанно, так естественно, как будто Скайуокер был продолжением его груди. Муж буквально любил их своими губами, а на его лице было написано выражение совершеннейшего счастья. Кеноби глотал воздух, возбуждение метеоритным дождем колошматило его помятое сердце. Скайуокер отстранился, облизав губы; его блестящие, одухотворенные глаза казались огромными, как озера: — Оби-Ван, я погибаю от твоей красоты, — тихо произнес он, — Я просто распадаюсь на части, когда смотрю на тебя, чувствую тебя в своих руках. «Я боюсь потерять тебя,» — повисло между ними непроизнесенное. — Любимый муж мой, — ответил Оби-Ван, баюкая его лицо в ладонях, — Я испытываю ровно то же самое. У Энакина снова защипало глаза, и он смежил веки, просто ощущая тепло тела Оби-Вана, аккумулирующуюся в нем жизнь. Кеноби был объят Живой Силой, казалось, стоит только чуток прислушаться, и Скайуокер услышит ее тонкое пение. Силой, клетка за клеткой, кирпичик за кирпичиком создающей нечто новое и прекрасное. Скайуокер аккуратно снял с супруга свободное платье, нежно покрывая поцелуями горячий, словно в нем внутри закалялась пласталь, живот. Оби-Ван вздрогнул, когда его язык пробежался по выпуклости пупка и скользнул ниже. — Они слышат твои эмоции, Оби-Ван, — хрипло сказал Энакин, скрывшись за его животом, — Чувствуют нашу любовь к ним и друг другу. Оби-Ван громко ахнул — Скайуокер взял его напряженный член в рот, отсасывая чуть быстрее, чем он мог бы выдержать. Кеноби хватило буквально минуты, чтобы взмолиться: — Энакин, пожалуйста. Пойдем в постель. Юноша помог любимому подняться и лечь на бок, пристраиваясь сзади, дабы не тревожить живот. Кеноби доверчиво расслабился в его объятиях. Это позволило Энакину на краткий миг позабыть обо всем, что касалось войны и его смутных видений. Он растягивал Оби-Вана смазанными пальцами, а его голова была блаженно пуста. — Когда ты рядом, мне так спокойно, — шепнул Оби-Ван, едва касаясь его губами, — Мне не хватает тебя, особенно вечерами. — Я обещаю… — выдохнул Энакин, весь встрепенувшись. — Не надо. Не обещай ничего, — Кеноби закрыл глаза, целуя его. Энакин вошел в него и двигался медленно, ощущая удовольствие мужа как солнечный зайчик, скользящий по раскаленной поверхности его разума. — Глубже, — попросил Оби-Ван, прижимаясь к нему всем телом, и Энакин толкнулся ему навстречу. Под его левой рукой, лежащей на животе Кеноби, ощущалось будоражащее Энакина шевеление, из-за чего он застыл глубоко внутри сенатора, прислушиваясь к дремлющим искоркам сознаний плодов. — Это так… я даже слова подобрать не могу, — взволнованно прошептал Энакин. — И не нужно, — Оби-Ван улыбался, — Просто люби меня. Скайуокер продолжил движение, вырывая из мужа негромкие стоны. Он целовал его плечо и шею, держась за руку Кеноби, неосознанно обнимающую живот. Он будет защищать и любить его и детей до самой смерти. — Энни! — всхлипнул Оби-Ван, поджимая ноги, когда он немного ускорился, — О да, Энни, мне так хорошо… Энакин растворился в эманациях его тела, сосредоточившись на том, чтобы довести Кеноби до оргазма. Несмотря на некоторые изменения в его организме, он все еще получал удовольствие и кончал, как мужчина. Осторожно забравшись под живот, Скайуокер погладил сочащийся член, с упоением чувствуя, как муж изливается. Сделав пару нежных толчков, он догнал его и исступленно задрожал. Немножко очухавшись, Энакин вытер отдыхающего Оби-Вана, после чего лег позади него, накрывая их обоих одеялом, сцепляя его пальцы со своими на самой высокой точке живота. Кеноби устало улыбнулся ему: — Мы скоро станем папами, Энакин. Жду не дождусь этого дня. Скайуокер отмел в сторону назойливые видения, наполненные холодом, отчаянием и смертью, не желая пугать супруга: — Я тоже, милый. Энакин сдвинул в сторону мягкие волосы, целуя Кеноби в шею. Почти стемнело, последние зеленоватые лучи вспыхнули и исчезли над метрополией. — Ты ведь останешься на ночь? — пробормотал Оби-Ван. — Конечно, — Скайуокер лгал, на самом деле через два часа ему нужно было встретиться с Палпатином в театре — у него были важные сведения насчет Гривуса. Его сердце стонало от боли, но он хотел, чтобы любимый заснул в комфорте и покое, не думая о его судьбе. Оби-Ван спал, и на его губах запечатлелась мягкая улыбка человека, который знал, что он не одинок, ведь внутри него теплится его будущее, его продолжение. — Я не подведу тебя, Оби-Ван, — одними губами произнес Скайуокер, чутко прислушиваясь к слабому движению в животе мужа.