Космическая пыль

— Оби-Ван! — воскликнул Энакин, стягивая грязные перчатки и заключая его в горячие объятия, — Что-то ты долго в этот раз. — Возникли кое-какие сложности, — Кеноби отстранился, чтобы посмотреть на его радостное лицо. Загар остался, а вот волосы уже порядочно отрасли, демонстрируя свой истинный цвет — темно-русый. — Дипломатического характера? — хмыкнул Скайуокер, касаясь подпалин на тунике. — Вроде того, — улыбнулся Оби-Ван, вставая на носочки, чтобы дотронуться до теплых губ, — Я скучал. Энакин подхватил его за талию, слегка отрывая от пола. Кеноби всегда восхищало, когда он делал так. — К твоему приходу распустилось еще несколько кустов, — вдохновенно произнес Скайуокер, его глаза были огромными и счастливыми. — О. Ты делаешь успехи, — Кеноби огляделся вокруг себя. С подачи генерала пустующее складское помещение превратилось в оранжерею, в которой Энакин — да и некоторые другие любители посмотреть на живую красоту, проводил свободное от работы время. Сейчас была глубокая ночь по корабельному времени, и в оранжерее остались только они одни, не считая нескольких бабочек, перенесенных сюда с Фелуции. — Здесь столько Живой Силы, — Оби-Ван был по-настоящему изумлен тем, как быстро расцвело это мертвое серое место усилиями Скайуокера. Каждый цветок и травинка дышали свежестью и жизнью — Сила Энакина, направленная на созидание, любовно вскармливала их. Хвастаясь, Скайуокер подвел Оби-Вана к роскошным кустам белого и желтого шиповника без шипов. Усадил джедая на скамью и опустился рядом, срывая похожие на розы цветы с благодарных ветвей, тут же пускающих новые побеги. — Невероятно, — прошептал Кеноби, — В жизни такого не видел, даже у умельцев из Храма. Энакин улыбнулся легко и светло, поднося пригоршню молочно-белых цветов к его голове. Оби-Ван замер, покрываясь мурашками: юноша принялся вплетать короткие стебельки в его волосы, и те послушно завивались, обнимая пряди цвета спелых мандалорских апельсинов, цвета осени и зрелости. Боясь пошевелиться, он наслаждался их нежным, практически неуловимым ароматом, шорохом одежды Скайуокера и теплом его тела, прикосновениями его пальцев. Закончив, Энакин смотрел на него словно в первый раз — широко распахнутыми глазами, затаив дыхание. — Как же я хочу поцеловать тебя, Оби-Ван Кеноби. Ты самый красивый джедай во Вселенной, — выдохнул Скайуокер, беря его руки в свои, и что-то в мужчине лопнуло, надломилось, просыпалось искрящимся дождем из разорванных проводов-артерий. Губы Энакина, глаза Энакина, крепко сжимающиеся пальцы на ладонях. Ресницы коснулись щек в смазанном поцелуе, руки перебрались на тунику, сгребая ткань, и Оби-Ван поймал его губы своими. Кто-то мог назвать его излишне романтичным, втрескавшимся по уши, но для Кеноби каждый поцелуй, каждая ночь с Энакином была особенной, уникальной, самой-самой. И в их тактильном контакте, перерастающем в телепатический, не было больше мусора воспоминаний, а только взаимное и глубокое обожание. Скайуокер перебрался к джедаю на колени, нежась в его объятиях. Необыкновенно было ощущать, как устроившиеся в волосах, полусонные от вечернего освещения цветы пробуждаются и раскрываются, будто голова Кеноби была объята солнечным светом. — Ты им понравился, — хмыкнул Энакин, поправляя проснувшиеся бутоны. — Я думаю, это из-за тебя. Ты полон жизни, — Кеноби вновь потянулся поцеловать щедрые на ласки губы. Рубашка Энакина свалилась на грядку, и Оби-Ван прижался носом к его шее, вдыхая запах сырой земли, пионов и цветов сачи. Кожа Скайуокера была сладковатой от испарений нектара, повисших в воздухе. — Ты взял ее с собой! — хохотнул Энакин, нащупав во внутреннем кармане туники бутылочку смазки, — Я люблю тебя. Кеноби и правда надеялся трахнуть его прямо здесь. Потому что завтра… Да кто его знает, какая еще залупа произойдет. — Да, да, да! — стонал Энакин, заколачивая в себя член Оби-Вана, цепляясь за тунику так, что та трещала по швам. Обнаженный, порывистый и прекрасный, прекраснее чем все цветы в этой комнате вместе взятые. Кеноби притягивали его дикость, открытость и необузданность, сохранившиеся сквозь года даже несмотря на рабский гнет. Через поддержку Оби-Вана он заново учился наслаждаться сексом, и для Кеноби было невероятным счастьем то, что Энакин больше не боялся принимающей позиции. Быстро, так быстро, что волосы Скайуокера взмокли у самых корней, взлохмаченные и буйно вьющиеся, точно таласеанский плющ, захвативший одну из переборок. Придерживая любимого за бедра, Кеноби с жадностью смотрел, как он порхает вверх-вниз, получая искреннее удовольствие от происходящего, выстанывая его имя. — Ах, Оби-Ван… Насаживаясь так рьяно, даже грубо, что у Кеноби потемнело в глазах. Еще один, последний раз, с силой вдавившись в бедра джедая, жарко восклицая и кончая, кончая, кончая… Оби-Ван тоже испытал сотрясение до самых основ, прижавшись лицом к его шее и чувствуя, как кадык Энакина ходит под кожей, сопровождая серию замедляющихся, затихающих стонов. Контрольным выстрелом в лоб обжег поцелуй, и все вокруг поблекло, кроме горячего чрева, стискивающего пульсирующий член. — Ухх, это было бомбически, — Энакин повис на мужчине, дыша как саблезубая гончая после доброй охоты. Несмотря на усталость, Кеноби держал юношу уверенно, давая ему остыть. Привлеченные вспышкой Силы, будто светом уличного фонаря, на них садились яркие бабочки. — Тихо, не раздави, — улыбался Оби-Ван, указывая на ту, что пристроилась между ними на ключице Скайуокера. — На Татуине не было бабочек, — протянул Энакин, позволяя насекомому переползти на свои пальцы и поднимая его к слабому излучению световых панелей, — На Татуине не было ничего хорошего. Проследив взглядом за улепетывающим куда-то ему на голову — очевидно, к цветам — существом, Оби-Ван всмотрелся в погрустневшие глаза: — А как же ты? И эти ребята явно со мной согласны. Энакин улыбнулся, смотря в ответ. Бабочки бесшумно сновали по его спутанным вихрам и спине, с интересом ощупывая длинными хоботками. — Я благодарю Силу за каждую секунду, проведенную с тобой, — Оби-Ван ласково смахнул слезинку в уголке перечеркнутого шрамом глаза Скайуокера. Без лишних слов Энакин обнял джедая, постаравшись не спугнуть облепивших их обоих бабочек. Сердце Скайуокера в этот миг сходило с ума, выстукивая то ли марш, то ли серенаду, то ли просто какофонию, словно вышедшее из строя радио. Оби-Ван целовал лицо юноши, и его ласки были легче поступи бабочек, касаний их крыльев. — Мой хороший… Пойдем спать? Ты выглядишь измотанным, — ворковал Энакин. Он швырнул завязанный презерватив точно в урну, сидя на все еще спущенных штанах джедая, затем принялся кропотливо поправлять и разглаживать измятую тунику. Бабочки разлетелись по своим делам, а вытащенные из волос цветы Скайуокер бережно уложил на землю — питать своих сородичей. Погрузившийся в его заботу Оби-Ван согласно закрыл глаза. Легли спать прямо в одежде, так сильно слипались веки. Кеноби моментально провалился в глубокий здоровый сон без сновидений, а Энакин легонько гладил его по волосам. Тень скользнула по слабо освещенной подушке — это одна из схоронившихся в одеждах бабочек исследовала новое пространство. Она была маленькой и голубой, как глаза Оби-Вана, добрые и прекрасные, круто изменившие всю его жизнь. «Надо бы завтра отнести ее обратно,» — подумал Энакин, прежде чем спокойно заснуть.