Космическая пыль

От погружения под западный ледник захватывало дух. Над песчаным дном на сотни метров вперед и вширь простиралась каверна, образованная теплыми водами, сочащимися из глубин планеты. Вылизанный многолетним подтаиванием лед был гладким, как стекло; в него вмерзли биллионы древних светящихся организмов, делающих купол пещеры похожим на звездное небо. «Энакин! Взгляни, какая красотища!» Ответом была гулкая тишина в голове. Оби-Ван в Крабе двинулся вглубь пещеры. Вокруг него с мистическим звоном парили вполне мирные глазомедузы, сияли ярко-розовым и синим, точно гирлянды. Ко дну, усыпанному месторождениями голубого кварца и меди, крепились на отростках их ослепительно мерцающие яйца. «Не собираешься же ты молчать всю оставшуюся жизнь?» Снова натолкнувшись на разделявшую их стену, Кеноби вздохнул. Окружающая его феерия цвета и звуков от тягостного, непривычного безмолвия Скайуокера вмиг утратила всю свою прелесть. Оби-Ван надеялся очередной вылазкой выкурить Энакина из угла, в который тот забился после сокрытых от его внутреннего взора сновидений. Последним, что Кеноби слышал от него, было полное горечи и страха: «Я вспомнил, Оби-Ван». В глубине души он знал, что это когда-нибудь произойдет. Что они не смогут вечно прятаться за забытьем, что когда-нибудь кирпичик за кирпичиком выстроенное доверие рухнет. Кеноби чувствовал вину за то, что поддался уговорам Скайуокера и прекратил попытки докопаться до истины, но ему так хотелось начать жизнь с чистого листа, любить и быть любимым. «Понимаю. Тебе нужно время. Знай, что я всегда открыт для разговора». Несколько успокоившись, Оби-Ван вынул из контейнера Краба рюкзак с припасами, теплой одеждой и портативным гравициклом. Пришлось оставить массивный экзокостюм здесь, в относительной безопасности медузьего логова, так как дальше он бы попросту не пролез — в непроглядной толще льда вилась мельница. Довольно крупные рыбы безбоязненно сновали в ней туда-сюда, так что Кеноби решил рискнуть. Тоннель выводил в новые каверны с потухшими черными курильщиками, вокруг которых буйно произрастали разноцветные водоросли, виолетта и ленточник. Когда Оби-Вану нужен был воздух, он вскрывал лазерным резаком закованные в лед громадные пузыри и ловил их в кислородный баллон. Здесь, в сердце ледника царила абсолютная, почти космическая тишина, нарушаемая лишь редким потрескиванием живущего своей жизнью льда. «Энни, гляди — пингвикрыл,» — Оби-Ван махнул рукой в сторону упитанной птицы, гоняющейся за рыбой-бумерангом, — «Значит, поверхность недалеко». Пускай отмалчивается сколько угодно, но Кеноби не даст ему страдать в одиночестве. К тому же, ему было не по себе без комментариев сэра Что-Вижу-То-Пою Скайуокера. Оби-Ван рванул наверх; чутье не подвело, и путаница тоннелей вывела его в укромную наземную пещеру. Под ее низким, не больше полутора метров в высоту сводом скрывались от непогоды и хищников гнездовья пингвикрылов. Пока Кеноби быстро переодевался в утепленный костюм, покрытые светло-серым пухом птенцы обступили его, разевая зубастые клювы. — Простите, детишки, вкусняшек с собой не захватил, — ласково бормотал ссутулившийся в три погибели Кеноби, стараясь не наступить на пищащие, вымахавшие ему по колено комочки. Наконец он выбрался из пещеры под лучи сияющего, как хаттский пеггат, но холодного солнца. «Гильдия добытчиков камня на камне бы здесь не оставила,» — заметил Оби-Ван, оглядываясь на сложенные из кусочков кварца, серебра и даже алмазов гнезда. Не дожидаясь реакции Скайуокера, он разложил легкий гравицикл и поехал осматривать окрестности. Кеноби был здесь впервые. Они с Энакином пока только присматривались к обрывистым склонам ледника, изучая близлежащие айсберги. Чинно объезжая заснеженные плато, Оби-Ван обратил внимание на системы пещер и кучкующиеся в них незнакомые растения, а также на неких поросших сальным белым мехом существ, за которыми семенили детеныши. Разглядывая их полосатые шкуры и внушительные клыки, Кеноби едва не нарвался на горячий гейзер, вырвавшийся из-подо льда в метре от репульсоров. «Сила! Чуть не сварился. Привык, что ты меня подстраховываешь». Проехав еще пару десятков метров в молчании, Оби-Ван счел нужным добавить: «Если что, я ни в чем тебя не обвиняю. Я сам сюда полез». Вскоре коридоры пещер и замерзших рек сменились громадной пустынной равниной — по сути котлом, окруженным горной грядой. Белоснежный пейзаж разбавляли лишь здоровенные черные камни с образовавшимися на них из-за перепадов температур и осадков ледяными шапками. Издалека они напоминали грибы. Вся живность куда-то улетучилась, лишь парочка мохнатых тварей грызлась возле скопища острых скал. «Чувствуешь вибрации? На землетрясение не похоже. Что-то техногенное — вряд ли. Что бы это могло быть?» «Знаю, что не ответишь. Быть может, я зря тревожу тебя. Наверное, за столько лет ты страшно устал от меня и хочешь побыть один». «Извини, по этой логике я должен был перестать болтать минуту назад». Притормозив неподалеку от поразительно ровной гребенки скал, Оби-Ван заметил, как один из полосатых хищников забирается узкой мордой между камнями, после чего удирает от своего соперника с приличным куском мяса. Мяса. Из скалы. Как-то раз Кеноби посещал республиканский аванпост на луне Риши, и источником подобных вибраций были гигантские угри, населявшие ее кратеры. Стало быть, перед ним не скалы, а громадный продолговатый труп, покрытый жесткими чешуями. — Хреновое у меня предчувствие на этот счет, — вслух произнес мужчина, разворачивая гравицикл в сторону одного из ближайших ледяных «грибов». С призрачной, но все-таки надеждой, что червям не понравится ударяться о них головой. Вернуться обратно к птичьему базару Оби-Ван просто не успел бы — тряска под ногами становилась все ощутимее. Краем глаза он видел, как бегущее с добычей животное с пронзительным воем подлетает высоко в воздух и дергается, нанизанное на раскаленный рог. — Быстрее, быстрее, быстрее! — сквозь зубы подгоняя летящий на пределе своих возможностей гравицикл. Чувствуя приближение червя у самых своих пяток, Кеноби вспрыгнул на сиденье, с силой отталкиваясь от него ногами. «Прости меня, Энакин». Дальше был треск разламываемого льда, раскатистый рев и непроглядная темнота.