Космическая пыль

«Оби-Ван! Прошу, очнись! Ты в опасности!» Кеноби тихо застонал. Защитная маска сползла с его лица, и он захлебывался ледяным, колючим воздухом. «Спасибо Силе! Как же ты меня напугал. Только не делай резких движений». Дыхание давалось Оби-Вану очень тяжело, как будто на грудь свалился грузовик, не меньше. Наверное, сломаны ребра. «Что это за смрад?» — поморщился он, стараясь не закашляться. «Одно из этих мохнатых чудищ обнюхивает тебя». Запах человека явно смущал существо, ранее питавшееся исключительно представителями местной фауны. Но ясно было, что его смятение продлится недолго. «Не надо,» — остановил Кеноби левую руку, потянувшуюся за редко используемым мечом. Осторожно приподняв свинцовые веки, он заглянул в свирепые маленькие глазки зверя. Тот, ощутив какое-то смутное беспокойство, недоуменно зарычал. «Ну давай же, сойди с меня, ты, туша,» — молил джедай, изо всех сил сопротивляясь искушению провалиться в сладкое, безболезненное забытье. Сознание существа было примитивным, но упрямым, так что переломить терзающее его чувство голода оказалось нелегко. К внушению подключился Энакин, и тогда существо уступило, угрожающе поворчав для острастки. Тяжелая когтистая лапища убралась с груди Оби-Вана, позволяя сделать вдох объемом больше чайной ложки, но все равно болезненный. Да, пара ребер точно треснула. И сотрясение мозга в придачу. Прирученное животное топталось рядом, сменив гнев на милость, отчаянно желая быть полезным. Наклонив свою хищно вытянутую морду к голове Кеноби, оно принялось вылизывать светящимся голубым языком его замерзшее лицо. — Ну, довольно, — слабо улыбнулся Оби-Ван, стараясь не обращать внимания на разящую из пасти вонь тухлятины. Покрутив глазами, он обнаружил себя лежащим под куполом одного из «грибов». Предрекая, что гравицикл после знакомства с червем уже больше никогда не взлетит, Кеноби покосился на животину, которую про себя окрестил снежным сталкером. «Ты думаешь о том же, о чем и я?» — обратился он к Энакину. К его облегчению тот ответил. «Если планируешь стать евнухом, то да», — намекая на загнутые шипы на спине сталкера. Оби-Ван подавился смехом — боль в груди быстро напомнила о себе. «Они достаточно редко расставлены, чтобы я поместился». «Как хочешь. Выбор невелик,» — мысленно пожал плечами Скайуокер. Услышав намерения своего временного хозяина, зверь принялся толкать мужчину кожистым черным носом, как бы пытаясь поддеть. — Подожди, я сам, — Оби-Ван собрался с силами, с трудом взбираясь на покатую спину, по старой джедайской привычке договариваясь с болью, чтобы та отступила, позволив решать насущные задачи. «Здоровый, как татуинская логра, да, Энакин?» Рано радовался. Скайуокер, видимо, посчитав, что его долг выполнен, снова заховался куда-то в очаг подсознания. Постучав по треснувшей маске, Кеноби так и не добился от нее признаков жизни. Компас и эхолот были повреждены, а значит… — Придется полагаться на чутье, — пробормотал Оби-Ван, чтобы просто услышать звук человеческого голоса, — Ну… елуп! — вспомнил он вопли погоняющих суубатаров кочевников-алвари. Сталкер побежал тяжелой иноходью, от которой Кеноби опасно раскачивался из стороны в сторону. Стиснув длинную шерсть пыхтящего от нагрузки животного, мужчина старался не обращать внимания на костяной шип, воткнувшийся ему под дых, вспоровший верхний слой костюма. Топот бороздящего свежевыпавший, рассыпчатый снег хищника незамедлительно привлек к наезднику враждебное и очень, очень голодное внимание. — Елуп! — рявкнул Оби-Ван, напрягая свое восприятие и зрение до максимума. Лед трещал и стонал; наперерез им стелилась сплошная стена из острых обломков, что червь нес на своей спине. Сквозь залепляющую маску порошу Кеноби с облегчением разглядел покрытую ледяной шапкой скалу. — Хороший, хороший мальчик, — подбадривал хрипло дышащее существо джедай, когда они оказались под колпаком «гриба». Ледяная изгородь пронеслась мимо и с грохотом опала — червь ушел глубже. «Это девочка, разве ты не чувствуешь?» — встрял Энакин из своего угла. «У меня сейчас есть проблемы посерьезнее,» — огрызнулся Оби-Ван, прислушиваясь к нарастающему, зубодробительному гулу. Черви окружали его убежище и ждать было нельзя: он не верил, что корка льда, висящая над головой, послужит достаточным препятствием для думающих только пустым желудком монстров. Его скакун… скакунья и сама чувствовала, что запахло жареным, поэтому не было нужды ее пришпоривать. Животина неслась во весь опор, и слившийся с ее разумом Кеноби едва успевал давать ей наводки. Накручивая мускулистым хвостом, сталкер бросался из стороны в сторону от раскаленных рогов, дырявящих и без того походящий на сито лед все ближе и ближе. Два из трех червей, преследующих их, столкнулись лбами и жутко верещали, вцепившись один другому в глотку. Сила, от их высоких, поистине титанических воплей стыла кровь. Существо так разогналось, что пришлось тормозить всеми четырьмя лапами, дабы не размазаться о скалу. «Умничка, умничка,» — Кеноби ласково хлопал по шкуре опустившуюся брюхом на снег самку, — «Нам необходимо добраться вон до того перевала». Зверь в ответ заскулил, полосатая шерсть протестующе встопорщилась. «Понимаю, ты устала. Но тебе тоже надо выбираться отсюда, а иначе…» — Оби-Ван тревожно смотрел на то, как оставшийся, взбеленившийся от погони червь штопает рогом равнину, разыскивая их, — «Пойдем дальше, осталось совсем немного». Так, короткими перебежками они выбрались из котла; лед за ними был обезображен кратерами и тающими траншеями. Неспособный бурить камень червь грозно покачивался вдалеке, от досады круша все вокруг. Сталкер, перейдя через узкий ледяной мост, соединяющий два острова, тяжело бухнулся на снег, от его тела валил пар. «Ты просто молодчинка. Здесь у тебя будет много пищи и друзей,» — Кеноби присел рядом с хищницей, Силой выудил из рюкзака бутыль с отфильтрованной, пресной водой и накапал немного на высунутый наружу голубой язык. Животное вылакало весь его запас, а затем испустило утробный вздох, позволяя прижать два пальца промеж устало закрывшихся глаз. «Спи. Ты будешь в порядке». Пока Кеноби на своих двоих ковылял до пещеры с птенцами, луны успели взойти высоко; хорошо хоть облака разбежались и видимость была сносной. Кое-как натянув на себя гидрокостюм — без него давление попросту размажет его изувеченную грудь — и компактный кислородный баллон, Оби-Ван под встревоженные крики пингвикрылов ухнул в затянутую тонким ледком лунку. «Если я выживу, неделю проваляюсь в бакте,» — пообещал он себе. Ну и Энакину, хоть Кеноби и сомневался, что он слушает. *** «Я боюсь засыпать, Оби-Ван. Боюсь снова увидеть их». Только-только сумевший абстрагироваться от боли и зуда Кеноби вздрогнул: «Их?» «Лица тех, кого погубил,» — каким-то сломанным, неестественным голосом проговорил Скайуокер, будто сквозь барахлящий передатчик. «Энакин, мне жаль, но я должен отдыхать,» — устало, отрешенно изрек Оби-Ван. «Да, конечно,» — точно напуганная светом тварь с Умбары, Скайуокер скрылся в своем клубящемся темнотой логове. Но это уже не помогало. Беспредметный ужас, причины которого были известны только тому, кто его источал, продолжал отравлять Кеноби. Будто часть его головы гнила, погружаясь в безумие, и он ничего не мог сделать, чтобы остановить это. Покой сочился сквозь пальцы, как вода, сознание сгущалось, становясь липким, густым и черным. Они слишком сильно сплавились друг с другом, чтобы настроения Энакина не влияли на его собственные. Бросив гоняться за насмешливо ускользающей тенью сна, Оби-Ван лежал, безучастно глядя в белый пласталевый потолок своего жилища сквозь прозрачный купол бакта-камеры. Какой бесславный конец ждет джедая, запертого в одной черепной коробке со своим полубезумным учеником. Сила жестоко наказала его за наивную веру в то, что тьма в голове Энакина рассосется сама собой… за то, что предоставил ученика самому себе, считая, будто тот уже достаточно взрослый, чтобы сразиться со своим прошлым… Поймав себя на этих мыслях, Кеноби нахмурился, не понимая, откуда они взялись. Подсознание бормотало, как сумасшедший старик, то и дело прорываясь клочками поврежденных болезнью воспоминаний. Он поймал себя на том, что боится собрать их воедино и увидеть картину в целом. Оби-Ван попытался рассуждать, по сути просто занимаясь оправданием Скайуокера и себя самого. Лишь бы не тонуть в трясине медленно подчиняющего его страха. Они оба много кого лишили жизни во время Войн Клонов, и по такой логике Кеноби тоже можно назвать убийцей, преступником. «Но ведь мы хотели как лучше, правда? Мы сражались за… за мир…» Как жаль, что он сейчас не может оценить результаты своих действий. Или хотя бы побеседовать с гранд-магистром, как делал всегда, когда охватывало смятение, сомнение в принципах джедаев. Ему не помешал бы взгляд со стороны. «То, что ты сделал… что бы это ни было… стоило свеч?» — обреченно обратился к своему соседу Оби-Ван, не надеясь на отклик. «Я не знаю,» — прогоркшей тоской дохнуло из противоположного угла, — «Но в одном я уверен точно — я сильно ошибался на твой счет». «В смысле?» — не понял Кеноби. «Я люблю тебя, Оби-Ван,» — то ли уклонился от ответа, то ли, напротив, разом ответил на все его вопросы Энакин. Печальная нежность в его голосе причиняла глубокую тупую боль сердцу. Кеноби почувствовал, как внушение Скайуокера мягко стелется под коркой, обрезая ниточки, ведущие к беспокойству и унынию. Сбитый с толку, но послушный, Оби-Ван не заметил, как уснул в его темных, словно недра Бездны, объятиях.