Космическая пыль

После изматывающих приключений на планете Мортис джедаи спали, вместе уместившись на одной боковой койке шаттла. Мастер Кеноби отвернулся к стене, а рыцарь Скайуокер обнимал его сзади, уткнувшись подбородком в макушку. Асока улыбнулась, находя эту картину крайне умилительной. Ей до сих пор непривычно было видеть дикого и беспардонного учителя таким… таким… сентиментальным? Кротким? Нежным? Еще раз окинув взглядом руки, заботливо обернувшие грудь Оби-Вана, Тано убедилась, что верно подобрала слово. Нежный. Она была рада, что учитель доверял ей настолько, что демонстрировал в ее присутствии чувства к бывшему наставнику. Брал его за руку и гладил бездумно большим пальцем тыльную сторону ладони. Засыпал на его плече во время долгих перелетов или привалов. Бережно промокал ожоги ветошью, пропитанной бактой. В каждом его жесте, каждом взгляде, обращенных к мастеру Кеноби, сквозило искреннее обожание, даже поклонение. И вся его напускная суровость сразу переставала казаться девушке страшной. Хмыкнув, Асока задернула полог над кроватью и села за панель управления кораблем. Бегло проверив показания навикомпьютера, ведущего потрепанный шаттл сквозь гиперпространственные магистрали, Тано взяла инфопланшет и углубилась в чтение легкого подросткового романа. Энакина разбудил звук задергивающейся занавески. «Асока». Проследив за ее перемещениями в Силе и поверхностно прощупав чувства, он понял, что падаван надолго застряла в штурманском кресле. Наглухо закрывшись от ученицы ментальными щитами, Скайуокер принялся нацеловывать левую щеку и скулу Кеноби. — Ммм, Энни, — недовольно пробурчал мужчина, теплый ото сна, такой расслабленный и мягкий в его руках. — Шшш, — Скайуокер мысленно передал мастеру изображение Тано, сидящей на мостике. Затем красноречиво впечатал в его поясницу свой железный стояк. — Сила, Энакин, — прошептал Кеноби, — Мы едва не пережили конец света. — Ключевое слово здесь — «едва», — так же тихо ответил юноша, — Все эти приключения только раззадорили меня. Скайуокер медленно целовал джедая под челюстью. Они оба знали, что это запрещенный прием, заставляющий Оби-Вана заводиться на раз-два, но сонный, податливый Кеноби не возмущался. Более того, он безмятежно откинулся на подушку, полуприкрыв глаза, как бы говоря: «Делай что хочешь». Видеть, чувствовать Оби-Вана таким было величайшей слабостью Энакина. — Ты сейчас как теплый хлебушек, который недавно достали из печки, — с придыханием шептал Скайуокер прямо ему в ушко, — Так бы и скушал тебя. Кеноби закрыл глаза поплотнее, дыша чаще. Энакин приспустил тунику с его плеча, в темноте по памяти рисуя губами созвездия между маленькими милыми родинками. — Солнышко мое, — зарывшись лицом в плавный изгиб его ключицы, Скайуокер сделал глубокий вдох, накачиваясь до беспамятства запахом мужчины. Под веками вспыхивали бескрайние поля кашиийкской пшеницы, раскаленная Корускантским светилом крыша Храма, согревающие до мозга костей кострища талзов. Он пробежался языком по шее Оби-Вана; вкус его кожи всегда остро напоминал ему соленый нектар голубых татуинских цветов, что росли под каплями из выходных трубок кондиционеров, доступных только богачам-рабовладельцам. Юноша не мог остановиться, вылизывая шею Кеноби сверху донизу, чувствуя, как сердце джедая под руками рвется из груди. — Энни, — одними губами произнес Кеноби, его тело изогнулось, точно лук датомирской ведьмы. Столько слоев одежды… Энакин проник под все его туники, оглаживая поджавшийся живот, стиснутый ремнем. — Да, Оби, — обронил Скайуокер в приоткрытый рот, лаская его ниже. Втягивая в легкие, словно дым от сигарет, долгий выдох Оби-Вана. С каждым порывистым движением руки все больше напоминающий скулеж, почти беззвучный, но такой сладкий. До мурашек к горячим губам прижаться, чувствуя, как Кеноби кончиком языка дотрагивается до его языка. Сорваться и целовать жадно, собственнически, до ноющей челюсти. Глотать сдержанные стоны, лишь вибрацией гортани под металлом пальцев выдающие свое существование. Энакин подмял мастера под себя, задрав одеяния и растирая его член своим до сумасшествия, до мокрых штанов. Рисуя бедрами круги, волны, восьмерки. Непроглядная темнота не позволяла видеть Оби-Вана глазами, поэтому он непрерывно касался Силой его тела, лица, волос. И чувствовал такие же воздушные, приятные прикосновения мастера. Кеноби обнял его ногами, позволяя удерживать скрещенные над подушкой запястья сильной правой рукой. Нависая в миллиметре от лица любовника, Скайуокер слышал, как эротично клокочет и пресекается его дыхание, все чаще и чаще с каждым чувственным накатом чресел на распахнутые бедра. Энакин глубже вдавил мастера в плоский матрас, и Оби-Вана начала брать мелкая, ритмичная дрожь, воспаляя обостренные чувства юноши до предела. Находясь на острие оргазма, он лизнул сбежавшую из уголка рта Кеноби слюнку и расплескался, как флаг на флагштоке. Мастер метался под ним, заходясь прерывистыми, хриплыми вздохами, так что Энакину достаточно было нажать чуть сильнее, чтобы он тоже прорвался. Освободив руки партнера, Скайуокер поправил одежду и лег ему под бок, обнимая все еще подрагивающее тело. — Ой, Энни, — умирающим тоном выдавил из себя совершенно обессиленный джедай. — Спи, лапочка, свет мой, — ворковал Энакин, массируя его запястья. Увидев мигающий индикатор на контрольной панели, Асока со вздохом отложила планшет и вывела шаттл из гиперпространства где-то у деваронца на рогах. Упало напряжение во вторичном контуре топливного насоса, а значит придется немного испачкаться и заменить предохранитель. По пути к служебному люку она из любопытства заглянула за занавеску. Поза мирно спящих джедаев никак не изменилась, только пальцы учителя теперь были продеты сквозь пальцы мастера Кеноби. «Эх, какая любовь,» — мечтательно подумала девушка, задергивая полог.