Космическая пыль

Энакин еле вытерпел просто какой-то бесконечный брифинг, едва не застонав, будто последняя потаскуха от того, как мастер поигрывает своим световым мечом, висящим на поясе. Он представлял эти божественные руки на своем члене, во рту, в анусе и едва не пропустил момент, когда нужно было говорить. Сотни глаз были обращены к Скайуокеру с лихорадочными красными пятнами на скулах и стоящим колом членом в штанах, скрытым туникой. О да, ему было что сказать. Но только не эту скучную сухую поебень, что вылетала из его рта на публике. Он шептал бы совсем другие слова, грязные и развратные прямо в ухо Кеноби, пока тот кончал бы в его мокрую растраханную задницу… Его затуманенные поволокой желания глаза столкнулись с озабоченным взглядом мастера, и он подействовал на юношу, как холодный душ, заставляя говорить более внятно. На время, конечно. — Ты, случаем, не болен, Энакин? — забежав вместе с ним в турболифт, встревоженно спросил Кеноби. Разумеется, он болен. Но не той болезнью, которая лечится. — Нет, не думаю. Кеноби приложил прохладную ладонь к его пылающему лбу: — У тебя жар! — ахнул он. Мастер прав, у него жар. Жар, стекающий от его нежной руки прямиком в низ живота, готовый прожечь кожу и излиться прямо на ничего не подозревающего Оби-Вана. — Быть может, тебе стоит зайти в медицинский отсек? Скайуокер скривился, как от зубной боли. Это последнее место, куда бы ему сейчас хотелось отправиться. — Я лучше лягу спать пораньше. Десяток часов здорового сна пойдет мне на пользу. — Да, наверное, — Кеноби неуверенно опустил руку, но его прикосновение продолжало обжигать Энакина, как масло горького перца, — Делай, как считаешь нужным. Юноша закусил щеку изнутри до крови, чтобы сдержаться и не сделать с мастером того, что он «считает нужным» прямо в лифте. Распластал бы мужчину по стенке и терся ноющей промежностью о его член до полного опустошения. Двери лифта открылись, и молодой джедай как автомат шагал до своей каюты, отрывисто здороваясь с клонами, набирая коды доступа. Пока они не разминулись, Кеноби то и дело бросал на непривычно молчаливого бывшего ученика обеспокоенные взгляды. Когда Оби-Ван скрылся за поворотом, Энакин сорвался и побежал, но даже это не помогло обуздать дербанящие его на мелкие кусочки чувства; напротив, хотелось залезть себе под кожу и вырвать никчемное, не вписывающееся в джедайские каноны сердце, выбросить в открытый космос вместе с налившимися тяжестью яйцами. Затормозив у своей комнаты, он прижал потную ладонь к панели замка и ввалился вовнутрь, упав на четвереньки и встряхнувшись, как собака. Не поможет. Ничего не помогает ему забыть, какой его мастер красивый и неприступный. От этого есть только одна пилюля, способная хоть немного облегчить его агонию, отсрочить безвозвратное и больное сумасшествие. Что только не найдешь на Нижних Уровнях, даже мастерскую по изготовлению секс-игрушек на заказ. Тщательно скрывая свое лицо под капюшоном, Энакин пролистал перед мастером штук десять голографий Кеноби, собранных из газет разных лет. Да, он был знаменитостью. — Джедай, — потер руки друг о друга пожилой рин, — На них в последнее время вырос спрос. Дайте-ка подумать… полтысячи кредов вполне хватит. У Энакина дрожали руки, как у алкоголика, когда он подавал деньги. Скайуокер с жадностью разглядывал силиконовую фигурку, аляповатую, но при этом до странного схожую с оригиналом. Ах, если бы она была датомирской куклой вуду, и давящие на нижнюю часть туники игрушечного Кеноби пальцы вынуждали бы его корчиться, умоляя Энакина дать ему кончить. Пластоидные подушечки проследили строгую линию рта и дотронулись до хмурых бровей — до чего удачно рин передал эту его часть натуры, критическую и повелительную. Будто миниатюрный Оби-Ван сейчас потребует поставить его на место, но неет, Скайуокер не подчинится, он будет играть с ним, сколько ему вздумается. Пощелкав кнопкой на основании фаллоимитатора, он остался доволен многообразием режимов. Чередуя легкую вибрацию с интенсивной, волнообразную с прерывистой, юноша гладил себя рыжей макушкой, показав кукле самые укромные и чувствительные участки своего тела и неимоверно возбуждаясь от одного вида крошечного носа и усов, потирающихся о бордовую вершинку соска. Залив Кеноби смазкой, Энакин поджал ноги, лаская себя у самого входа в анал. Сила, видеть, как голова игрушечного мастера погружается в него снова и снова было выше его сил. Пришлось для верности надеть ограничительное кольцо на яйца и перевернуться на живот. Рельефная игрушка так хорошо тешила его изнутри, так правильно и естественно ощущалась в растянутом кишечнике. Она определенно стоила тех бешеных денег, что Энакин заплатил за нее. — О да, Оби, всади в меня, — глухо постанывал Скайуокер в подушку, оттопырив задницу и трахая себя все энергичнее, глубже и отчаяннее, а потом замедлился, будто Оби-Ван не хотел кончать слишком быстро, собираясь часами шлепаться яйцами о его узкую юную жопу. Энакин стиснул игрушку мышцами, заходясь сладкой внутренней дрожью, выдергивая фаллоимитатор из себя и резко вставляя, так, чтобы его жадная попка чмокала и текла смазкой. Он включил самую сильную вибрацию, обводя макушкой мини-Кеноби свой анус и едва нахуй не прорываясь от этого, даже несмотря на кольцо. Звезды, Скайуокеру нравилось то, каким влажным стал Оби-Ван, и как сфинктер поглощает его голову, неохотно отпуская, нравилось играть с ним, заталкивая в себя целиком, становясь на колени и тужась, чтобы вибратор выпал на мятые простыни. Подбирая и снова трахая себя маленьким Кеноби, скользким и теплым от пребывания в тисках плоти, сходя с ума, воображая, как мастер, захлебываясь, шептал бы его имя. Блять, как же заводило всовывать в себя силиконового Оби-Вана по самые сапоги, чтобы он весь был в смазке, и чтобы его снобское, неприветливое личико, так похожее на настоящее, впечатывалось Энакину в простату, доводя вибрацией до неконтролируемых судорог. Пихать его в себя целыми днями, представляя, как Оби-Ван вытворяет это своими великолепными пальцами и хуем, что Скайуокеру доводилось видеть в мужских душевых Храма и крейсеров, и на который он постоянно пускал слюни, неистово дроча вечерами. Чтобы эти мягкие руки пробежались по его телу, нажимая на живот и насаживая на горячий, возбужденный член — о, как Энакин вожделел увидеть его возбужденным! Он схватил игрушку, вылизывая ее сверху донизу, пихая себе в горло, поглощая Оби-Вана до тошноты и вытаскивая, всего в слюнях, только для того чтобы продолжить наяривать свою нежную хлюпающую дырку. — Оби, я бля не могу больше, — взмолился юноша неизвестно кому, снимая кольцо с яиц, упирая фаллоимитатор в постель и, стоя на коленях, насаживаясь на него, подскакивая, будто ехал рысцой… о да, он бы поездил на своем мастере, обихаживая его литой член, наверное, такой твердый и большой, ведь даже в мягком состоянии он выглядел внушительно. Скуля и задыхаясь, Энакин уперся щекой в стену, делая последние судорожные толчки, ломая ногти о металл переборки, выгибаясь и умоляя, чтобы воображаемый Кеноби драл его, как конченную суку. Он туго брызнул, чуть не плача от исступления, а игрушка выпала из него, мокрая, шумно вибрирующая и, казалось, еще более недовольная, чем раньше. Скайуокер принялся целовать ее, как будто утешая, затем вытянулся на постели — ему было мало — и, положив ее поверх члена, стиснул игрушечного Оби-Вана между ногами. Извиваясь, вставая на дыбы и хрипя, сворачивая простынь с кровати до голого матраса, истерично вскрикивая и вновь заливая себя спермой. Стиснув фигурку пальцами, Энакин впечатал ее в капли семени на своем животе, вымазывая маленькое лицо до тех пор, пока хмурое выражение не потерялось за густой белой жидкостью. Выключив вибратор, Энакин откинулся на подушку и прижал Кеноби к своей груди, пытаясь отдышаться, вспотевший, как животное. *** Оби-Ван самолично сделал горячий глинтвейн с рунским лимоном и специями — рецепт этого напитка дал ему Декс, после того, как он, еще будучи падаваном Квай-Гона, обчихал весь свой ужин. «Эта ядерная смесь в два счета поставит Энакина на ноги,» — думал Кеноби, бодро направляясь к комнате Скайуокера. К тому же, это неплохой предлог поговорить — его беспокоило, что в последнее время юный джедай стал раздражительным и закрытым, бросаясь сломя голову в бой и совершенно не слушая его советов всякий раз, когда им случалось работать вместе. Асока на вопросы мастера только пожимала плечами и спрашивала: «А разве он не всегда такой?» Нет. Не всегда. Оби-Ван опасался, что бремя ответственности за клонов, падавана и Республику в целом сломали Энакина. Он постучал, но ответа не было. Встревожившись, Кеноби положил ладонь на замок, и это сработало. «По крайней мере, он доверяет мне, как прежде. Или просто-напросто забыл запереться». Увиденное заставило джедая вылить на себя половину целебного напитка. Ну просто картина маслом: обнаженный, с ног до головы облепленный засохшей спермой Энакин разметался по постели — точнее говоря по тому, что от нее осталось. Он крепко спал, взлохмаченный, довольный и безмятежный, под задницей расползлось мокрое пятно. Подзастряв взглядом на соблазнительно приоткрытых губах, Оби-Ван воззрился на то, что лежало у Скайуокера под мышкой и облился еще больше. Энакин проснулся от ощущения продавившейся под боком кровати. Приоткрыв глаза, он с ужасом обнаружил над собой потрясенное и в то же время какое-то решительное лицо мастера. Стыд был настолько сильным и жгучим, что от него впору было умереть. Скайуокер попытался сказать что-то, оправдаться, но из горла полилось только жалкое бульканье. Кеноби склонился еще ниже: — Эта фиговина нисколько на меня не похожа. Энакин не сразу понял, что он про вибратор. Как не сразу понял, что мужчина не злится на него. Скорее даже наоборот. Столкнув игрушку на пол, Кеноби взобрался на кровать прямо в сапогах — хуже ей уже точно не станет. — Оби-Ван… — Молчи, ради Силы. Боюсь даже представить себе, где ты надыбал эту штуку, — прошептал мастер, накрывая соленые губы своими. Разумеется, настоящий Оби-Ван оказался вне конкуренции.