Космическая пыль

— Да, Мастер! — Оби-Ван трахал ученика прямо в кресле зала Совета джедаев — отсюда открывался прекрасный вид на Верхние уровни, — Погрубее, пожестче, о великая Сила, да, да, да!!! Энакин расставил ноги на сиденье, пуская слюни на спинку, подол туники задран, демонстрируя покрасневшую попку. Кеноби брал и бил ее, наотмашь, чтобы она горела и болела, чтобы Скайуокер вскрикивал и сжимался вокруг него, заставляя внутренности скручиваться тугой пружиной. Надевать его на свой хуй, вынуждая лаять, как собака и просить еще. Долбить так, чтобы он шлепался животом о спинку — кажется, кресло принадлежало этому высокомерному, но все еще верному Свету дерьму, Винду? — Пускай подавится своим решением не повышать твой ранг до магистра, — прохрипел ситх в ухо ловящему каждое его слово Энакину, — Их тупорылая иерархия никак не изменит того факта, что ты мой. — О, мой Мастер, — Оби-Ван чувствовал членом пульсирующую дрожь Скайуокера, — Скажите это еще раз, умоляю! — Ты принадлежишь мне, — рыкнул Кеноби, трахая ненасытную дырку рвано и резко, до вскриков, сжимая заведенные за спину тонкие запястья, — И всегда будешь моим, пока смерть не разлучит нас. Это звучало почти сентиментально; Энакин издал странный, плаксивый звук, упираясь лбом в синтекожу и рисуя подпрыгивающим от непрекращащихся толчков членом на спинке кресла белесые узоры. — Спасибо, Мастер, — всхлипнул Вейдер, расслабляясь после оргазма именно так, как Сузурри любил, чтобы с размаху залететь в теплый анал на всю длину и, впечатавшись в ягодицы, кончать глубоко и много, шипя, матерясь, выкручивая податливые руки. Энакин теперь стоит перед Оби-Ваном, восседающим во главе Совета так, словно они уже вышвырнули джедайскую нечисть отсюда, и отныне это Темный Храм, роскошный, полный подлинных мудрости и могущества. Придерживая тунику, он чувствует, как учитель разводит его ягодицы, и забрызгивает горячей спермой пушистую бороду, распахнутые губы, рыжие веснушки на бледном лице. Светлая сторона Силы пугается этого осквернения святого для джедаев места, бегает, слепая, за собственным хвостом, а Кеноби со страстным рыком притягивает к себе ученика, заставляя дочиста слизывать семя со своего лица, надрачивая одновременно им обоим. Чистый, свободный полет, наслаждение без преград, связь глубже некуда и гармония обоюдности, дополнения и исполнения желаний друг друга. Вейдер прижался к нему, и Сузурри позволил себе его обнять, с черной нежностью изучая подставленные губы своими. — Мастер, я люблю Вас, — Скайуокер задыхается от этого чувства, ему хочется давать и давать, чтобы Мастер брал и брал, вычерпал из него все до капли, — Мастер, я… — Шшш, — фыркает Кеноби, а затем наклоняется к уху и выдыхает, почти беззвучно: — Я тебя тоже. Дарта Вейдера кроет, он хнычет, забираясь поглубже в объятия своего родного, любимого Дарта Сузурри, и семя ложится на полыхающую золотом волос сильную грудь, вновь наполняя рот лижущего ее Скайуокера. Безостановочно, залезая языком даже под мышки, ему все равно, он любит своего Мастера целиком и полностью. — Какой же ты сегодня хороший мальчик, — нежно мурлыкает Оби-Ван, вкус столовской еды потерялся давно за их соками и мускусом, покрывшими губы, — Ммм… Жадно сосет приоткрытый рот, не желая отпускать, но на поясе мигает комлинк, и это раздражает так, что хочется раздавить его каблуком. — Эта падаль, Дарт Мол, снова мутит воду на Мандалоре, — дрожащий от помех — а может, от еле сдерживаемой ярости — сухой голос Владыки режет уши, — Я хочу, чтобы ты убил его, Дарт Сузурри. Один. — Да, Господин, — Оби-Ван на сей раз нисколько не смущается того, что они на голограмме в покоях Темного Лорда полуобнаженные, растрепанные и даже продолжает гладить все еще не опавшие пенисы, отчего Энакин изгибается, словно кошка, — Могу я узнать, чем обусловлено такое решение? — Нет, — отвечает ситх, отключаясь. Скайуокер пожимает плечами: — Я должен следить за «Верховным Канцлером Палпатином», помните? Вряд ли джедаи меня отпустят с Вами под каким бы то ни было предлогом. Оби-Ван кивнул, застревая в янтарных, неподвижных глазах, и все, что ему нужно, это чтобы Энакин привстал на коленях, вновь и вновь насаживаясь на его член — страсть питала Силу, а Сила питала страсть, и хорошо, что в зале Совета Двенадцати не было никаких устройств слежения, во избежание утечек, поэтому резвиться здесь они могли еще очень долго. *** Тонкая фиолетовая вспышка чиркнула по скрюченной кисти, и пальцы со стуком посыпались по полу, катясь как сосиски. Забрак взвыл, корчась под тяжелым сапогом Оби-Вана, давящим на покрытую крупными каплями пота шею — не играючи, как он делал иногда с Энакином, а всерьез, грозя травмировать слипшуюся гортань. — Как тебе это, отродье датомирской шлюхи? — смаковал его страх Кеноби, — Это за Квай-Гона… Почти нежно перерезая запястье — Дарт Мол заорал с новой силой. — Это — за Сатин, хоть мне на нее и похуй… Луч пробежался по локтю, пересекая сустав. — Это — за то, что собирался отрубить мне ноги… Меч лениво гудел, отсекая плоть от плоти, крики некогда брутального Мола превратились в самое настоящее визжание. — А это — просто потому что ты мне не нравишься… Кеноби перекинул раскаленный клинок на другую сторону тела недо-ситха, намереваясь проделать те же манипуляции и с правой рукой, но Дарт Мол заорал, как потерпевший — хотя почему как? — Нет! Нет! Дарт Сузурри, пощади! — С какой стати? — лазер укоротил мизинец забрака, и тот панически загавкал: — Мне было видение! Именно поэтому Сидиус решил от меня избавиться! А может, — он смеялся-плакал, как сумасшедший, — И от тебя заодно! Безымянный палец также распрощался с ладонью — Оби-Вана явно не впечатлило это излияние. И тогда Дарт Мол возопил: — Он заберет его у тебя! Как забрал твоего Мастера, стравив нас, своих приспешников, напев мне, что вы предатели! Оби-Ван остановил экзекуцию, буравя свою жертву неопределенным взглядом. — Ага, я все же зацепил тебя! — радовался Дарт Мол, показывая грязные зубы, — Я надеялся, что Владыка пришлет Вейдера, но так даже лучше! Мы можем объединить наши усилия и прикончить сопляка, пока не позд… Голова забрака, так и продолжая натянуто улыбаться, покатилась по ступеням дворца Сандари. — Не интересует, — процедил Кеноби и потушил меч.