Жизнь после

Анастасий медленно сел, тело не слушалось, голова гудела и глаза все еще слепили фары несущейся навстречу машины. Он потер их пальцами, зашипел раздраженно — под веки словно насыпали песка — и наконец открыл, заморгал часто, пытаясь сфокусировать картинку, вдохнул горячий воздух, закашлялся надсадно и сухо. Легкие внутри словно слиплись, горло драло и очень хотелось пить, но кашель скручивал его все новыми и новыми приступами, так что пришлось упереться руками в землю, чтобы с ним справиться. Ладони тут же обожгло. Песок под пальцами был горячим и красным. И он был везде: слева, справа, сзади, спереди — до самого горизонта. Ядовито красный песок, перечеркиваемый лишь узкой черной лентой реки и придавленный сверху желтушным небом. — Блять, где я? Анастасий поднялся на ноги и снова осмотрелся. Картина была все та же: красная плоскость, желтая плоскость и слепящий кругляш солнца. Кузьмин заморгал часто, завертелся на месте, пытаясь понять, как с трассы Москва-Питер он попал сюда, снова выдохнул: — Блять. — Какая емкая характеристика, — раздался насмешливый голос за спиной, и Анастасий резко развернулся. Секунду назад здесь не было никого кроме него, а сейчас рядом стоял человек. Или не человек. Из-за солнца он видел лишь темный невысокий силуэт: какая-то развевающаяся одежда, посох в руке, и на голове острые собачьи уши торчком. Стас моргнул, еще раз, и облегченно выдохнул, потому что силуэт сделал несколько шагов в его сторону и оказался обыкновенным мальчишкой. В смешной синей панамке, подранном то ли халате, то ли кимоно с крупными красными и белыми цветами, красных шортах и шлепках — в общем, он был странноватый, но вполне себе обычный. Никаких собачьих ушей и посоха. Сдул кудри лезущие в глаза, улыбнулся Стасу широко, все это время с любопытством его разглядывая. От этого взгляда Кузьмину захотелось сбить песок с коленей и одернуть футболку, но он сдержался и лишь вопросительно вздернул бровь. Мальчишка протянул руку. — Ипполит, — представился, и Стас автоматически руку пожал. Все это отдавало то ли дуркой, то ли каким-то нудным артхаусом, и Кузьмин, словно придерживаясь чьего-то сценария, тоже представился: — Анастасий. Мальчишка хмыкнул, выудил из кармана потертый клочок чего-то напоминающего папирус, развернул его, вчитываясь в написанное на нем, кивнул довольно и как-то очень по-собачьи дернул носом. — Точно! Анастасий Кузьмин. Тридцати с хвостиком лет, — стрельнул в Стаса глазами. — А тебя все так и зовут Анастасий или можно как-то попроще? Охуевший Анастасий как со стороны услышал свой голос: — Можно Стас. — Отлично! — опять непонятно чему обрадовался мальчишка. — Ну, пошли что ли, Стас, — он махнул рукой и направился к реке. Кузьмин какое-то время пялился ему в спину и на миг ему снова померещились собачьи уши, загнутый сверху посох и развевающиеся на ветру лохмотья, но уже в следующую секунду он снова смотрел на обычного мальчишку: шлепки шлепали его по пяткам, загребая песок, подранный халат покачивался в такт шагам. Ипполит обернулся, улыбнулся из-за плеча. — Не стоим, Стас, проходим! Транспорт уже ждет, — он снова махнул рукой, и Кузьмин заметил на ленте реки белое пятно то ли лодки, то ли еще чего-то отсюда пока еще не очень различимого. И даже не удивился тому, что совсем недавно этого чего-то там не было. Стас будто принял правила этой игры, ему даже любопытно стало, что там дальше написано в сценарии, поэтому он усмехнулся, покачал головой и пошел вслед за мальчишкой. Белое пятно оказалось катамараном. Ну таким катамараном с педальками на двоих, какие он видел в детстве на парковых прудах. Он покачивался в мутной воде реки и казался таким же неуместным в этой картинке, как Ипполит в его пестром халате, как сам Стас. Его бока были исписаны непонятными значками и иероглифами, Кузьмину удалось вычленить египетский глаз, а еще совершенно нелепую фразу «Здесь был СанСергеич» и знакомый по школьным учебникам кудрявый профиль, и до него вдруг дошло: — Разве это не должна быть лодка? Мальчишка, сморщив нос, фыркнул, снова хитро стрельнул в него глазами. — Лодка — это скучно, — сказал. — К тому же дико задалбывает грести одному. А так в четыре ноги справляться куда легче. Теперь Стас фыркнул, а потом рассмеялся. — Так ты, получается, Харон? А я, получается, умер? Мальчишка посмотрел на него на этот раз прямо и без улыбки, и Кузьмин совершенно по-дурацки подумал, что глаза у него очень красивые. — Харон, Анубис, Ставр — называй, как хочешь. Умер бы ты на поле боя, называл бы меня валькирией, — он криво ухмыльнулся, но глаза оставались серьезными. — Но при любом раскладе, да, ты мертв. Стас усмехнулся, провел ладонями по лицу, посмотрел на реку, изгибающуюся словно змея и уходящую за горизонт, на кривой смайлик, выцарапанный на пластике катамарана, перевел взгляд на своего сопровождающего. — Ну что, тогда в путь, — сказал и было собрался шагнуть на их плавсредство, но мальчишка остановил его за руку, шагнул ближе и нахально запустил руки в карманы джинс. Кудри его челки щекотно мазнули Стаса по шее, запахло пылью и раскаленным железом, и очень захотелось стянуть дурацкую панамку и провести по вихрам ладонью. Но мальчишка уже отступил, продемонстрировал две монеты, выуженные из стасовых карманов. — Плата за проезд, — сказал и опустил их в щель на боку катамарана, затем приглашающе махнул рукой — Прошу на борт. Катамаран стоял не шелохнувшись, пока они оба в нем устраивались, педали мерзко заскрипели, когда синхронно на них нажали, мальчишка поморщился недовольно, прошептал что-то на незнакомом Стасу языке, но уже в следующую секунду разулыбался, потому что они двинулись. —  Устраивайтесь поудобней, вас ждет занимательная экскурсия, — с интонациями заправского экскурсовода протянул он. — А так же прохладительные напитки. Стас, хоть и пообещал себе ничему не удивляться, изумленно вытаращился на запотевшую тяжелую кружку холодного пива, появившуюся в его руке. Неверяще сделал глоток, поймал хитрый взгляд Ипполита и довольно рассмеялся. Путешествие обещало быть увлекательным.